В доме было так тихо и пусто, но отец тем не менее оказался дома. Его голос слышался из-за полуоткрытой двери гостиной.

— Анна? — снова позвал он.

— Да, это я, отец, — ответила она. — Боюсь, дела заняли больше времени, чем я думала.

— Проходи, погрейся у огня. У нас гость.

Гость? Меньше всего ей сейчас хотелось болтать с кем-то из отцовских друзей, вести спокойный и безмятежный разговор, как будто ничего не случилось. Как будто ничего не изменилось.

— Сейчас. Только приведу себя в порядок после улицы.

— Я не сомневаюсь, что ты отлично выглядишь! — В дверях появился Том и протянул ей руку. — У нас вино и разожженный камин и никаких великосветских гостей в дорогом атласе и изысканных прическах.

Анна покорно вздохнула и убрала под шляпку выбившийся локон:

— Хорошо, сейчас приду.

Она шагнула в гостиную и поняла, что у них в гостях Генри Эннис. Она не слишком удивилась. Они с отцом в последнее время сблизились, несмотря на разницу в возрасте, и Генри почти всегда околачивался у театра, когда она там бывала.

Она вспомнила его вчерашние слова, как он взял ее за руку и сказал, что хочет познакомить со своими родными. Она не раз слышала признания в любви от опьяневших актеров и научилась легко парировать. Протрезвев, они редко вспоминали о содеянном, а если и помнили, то сами над этим смеялись.

Но Генри смотрел на нее с такой болью, словно помнил каждую секунду и сожалел о ней. Как будто... как будто он вчера был серьезен. Он поднялся с места и отвесил ей низкий поклон.

— Миссис Баррет, — произнес он, — вы прекрасно выглядите. Прекрасней не бывает.

Все ее платье было в пыли и полном беспорядке. Она знала об этом и чувствовала себя странно неуютно — от того, как он смотрел на нее. Будто чего-то ждал. Она нервно отвернулась, чтобы поставить на столик корзину с бухгалтерскими книгами. Внутри зазвенели монеты — арендная плата, которую, благодаря уговорам Роба, матушка Нэн все-таки заплатила.

— Спасибо, мастер Эннис, — сказала она. — Надеюсь, вы хорошо провели время за разговором.

Отец сел в свое кресло и придвинул ноги ближе к огню.

— Генри говорит, что работает над пьесой.

— Неужели? — Анна села как можно дальше от очага. Она не сомневалась, что ее лицо еще хранит свидетельства страсти с Робом Олденом. Щеки горели, губы пощипывало. — Значит, вы хотите не только играть на сцене?

— Я не могу всю жизнь быть актером, — ответил он. — Но я хочу остаться в театре. Мне кажется, я играл достаточно разнообразные пьесы, чтобы знать, чего хочет публика, как вы считаете?

— Кровь — вот чего они жаждут, — заметил отец. — Крови, да побольше. Ну и немного комедии тоже не повредит.

— Нет, они хотят мелодраму, — запротестовала Анна. — Великую страсть, над которой можно всласть порыдать. Во всяком случае, леди хотят именно этого, а именно они приносят нам львиную долю выручки.

— Леди в первую очередь приходят посмотреть на красивых мужчин, таких как Генри, — со смехом сказал отец. — Верно, Генри?

Тот засмеялся. В свете камина Анна увидела, что он действительно очень красив и, безусловно, как и Роб, привлекает к ним публику. Густые золотистые волосы, греческий профиль, узкие бедра, элегантная одежда, как у любого придворного. Идеальный герой-любовник, олицетворение мужественной красоты.

Однако, глядя на него, она все равно оставалась странно равнодушной, будто восхищалась красивым гобеленом или резным креслом. Не чувствовала, что вот-вот взорвется, как бывало с Робом, когда, только посмотрев на него, она готова была кричать от вожделения.

Если она хочет снова стать благоразумной, ей стоит больше времени проводить с Генри и меньше — намного меньше — с Робом. Из-за него она начинала чувствовать себя живой, а это было самое опасное, о чем она только могла подумать.

— В моем произведении много крови, мастер Олвик, — сказал Генри. — Но чтобы доставить удовольствие и миссис Баррет, я прослежу, чтобы там была и мелодрама.

— Буду счастлив взглянуть, когда ты закончишь, — признался отец. — «Белой цапле» всегда нужны новые пьесы. Их не хватает, а публика обожает новинки.

— Я надеюсь, моя пьеса будет не хуже обычного уровня ваших авторов, — негромко произнес Генри. — Таких, как мастер Олден. Он очень популярен.

— Роберт — отличный драматург, зрители валом валят на его постановки, — ответил Том. — Но его перо не поспевает за их требованиями.

Из-за того, что он занят поручениями Уолсингема? Анна вспомнила, каким сосредоточенным и серьезным было его лицо, когда он покинул это паучье логово. И записка, которую он подучил, когда думал, что она спит...

Он сказал, что работает обычным связным — шифрует и дешифрирует сообщения. А вдруг он занимается не только этим? О чем еще он умолчал?

Еще одна причина вернуться к благоразумию и держаться от него подальше. Но, кажется, она давным-давно израсходовала все запасы этого качества.

— Боюсь, мне уже пора, — сказал Генри, поднимаясь с кресла.

— Останься и поужинай с нами, — начал уговаривать его отец Анны. — Расскажи нам еще о своей пьесе.

— Спасибо за приглашение, мастер Олвик, но у меня назначена встреча, которую я не могу пропустить.

Анна порадовалась, что он уходит и в доме снова станет тихо и спокойно. У нее в голове такой кавардак, очень о многом нужно подумать.

А с другой стороны, может, лучше об этом вообще не задумываться, просто чем-то заняться, развеяться.

— Я провожу вас до ворот, мастер Эннис, — предложила она. Плотнее завернулась в шаль и вышла в сад вместе с Генри. Ее отец тем временем зажег трубку и удобнее устраивался у камина, намереваясь провести так весь вечер.

Уже совсем стемнело, темно-лиловое небо начало бледнеть по краям. Казалось, мир замер в ожидании темноты, которая станет сигналом к бурной ночной жизни Соутворка.

— Спасибо, что навестил отца,— обратилась она к Генри. — По-моему, с возрастом он все сильнее нуждается в общении, и хорошо, что у него есть дела, которыми он может заниматься.

— Мне нравится проводить с ним время, — ответил тот. — Особенно если это доставляет радость тебе, Анна. Для тебя я сделал бы что угодно — теперь ведь ты это знаешь.

Анна покачала головой и повернулась, чтобы идти в дом.

— Да, знаю, Генри. Польщена твоим вниманием, но...

Генри схватил ее за руку и дернул к себе. Его пальцы с силой сжимали ее руку, а глаза поблескивали в сумерках. Теперь ей от него не уйти. Он не отпустит.

— Мне жаль. Я рассказал слишком рано, — произнес он. — Надо было еще повременить. Но я просто не мог больше ждать.

— Генри, пожалуйста, — с отчаянием попросила Анна. — Почему бы нам не остаться просто друзьями, как раньше? Ты мне нравишься, но после своего первого брака я не... я не могу выйти замуж еще раз. У тебя же столько поклонниц — красивых женщин, которые достойны тебя куда больше, чем я.