Я усадил всё ещё всхлипывающую мисс Челлендер на простую скамью у окна, попытался напоить её холодным чаем, но ничего не вышло. От нервов бедняжка так клацала зубами, что едва не откусила край дешёвого фарфорового блюдца.

– Не так, однако, да-да, – шаман подошёл к тяжело дышащей англичанке, приподнял её лицо за подбородок, пристально посмотрел в глаза и вдруг резко влепил две звонкие пощёчины.

Если бы не спокойный Матвей, поймавший меня за шиворот, клянусь, я бы дал старому козлу сдачи промеж рогов! Но Энни лишь хлюпнула распухшим носиком и совершенно осознанно спросила:

– Что случилось?

– Злые духи, – широко улыбнулся старый шаман. – Я их прогнал, да-да! На, пей, хорошо будет, легко будет, однако!

Он достал ту же заветную бутылочку, и рыжая англичанка отважно глотнула прямо из горла. Не задумываясь, смело и от души.

Мы с Матвеем ожидали, что она хоть как-то отреагирует.

Ну там закашляется, выпучит глазки, попросит запить, как все нормальные женщины после доброго глотка непалёной водки, но наша скромница даже бровью не повела, словно просто хлебнула фруктового компоту в скромном пансионате для девочек. Это впечатляло-о…

– На. – Старый казак ткнул мне в грудь большой кожаной сумкой с двумя застёжками военного типа. – Немчура твоя так пятки салом мазала, что про всё на свете забыла. Я по-ихнему читать не умею, а ты навродь всем языкам обучен. Нет?!

– Только английскому, французскому, немецкому и, может быть, основам итальянского.

– Сойдёт, – решил он, откидываясь к стене и прямо на моих глазах выливая стопку водки в окровавленную дырку на черкеске.

Раздалось страшное шипение, перемежаемое скрипом зубов.

– Глянь своим научным взором, может, чего полезное вычитаешь, а?

Я раскрыл сумку, вытряхнув из неё кучу бесполезных вещей.

Как то: бельгийский револьвер с патронами в кобуре, коробку с письменными принадлежностями, десяток писем с российскими и иностранными печатями (видимо, дипломатическая почта), новенькую золингеновскую бритву и свежую, отпечатанную на плотной бумаге топографическую карту Российской империи.

Вы не поверите – типография, печать и все названия на немецком, но качество, разработка и детализация выше всяких похвал. Такое впечатление, что немецкие картографы знают нашу страну лучше, чем наши! По крайней мере, делают это профессионально.

Озеро Байкал было обведено в круг красными чернилами. Теперь понятно, почему они нас так легко нашли. Белая гора на Ольхоне давно была в сфере их интересов, и они отлично знали, что мы сюда придём. Этим, кстати, объяснялось и прекращение погони за нами. Когда они поняли, куда мы направляемся, то погоня просто потеряла смысл.

Последней из сумки выпали две пачки новеньких ассигнаций по три и пять рублей. Неужели фальшивки?

– Ну, с этим всё более-менее понятно, стандартный шпионский набор, сколько могу судить, – раздражённо пробормотал я. – А вот с письмами надо разбираться.

– Дык вот ты и разберись, тебе все карты в руки, – Матвей чуть привстал и крикнул кому-то в окно: – Заводи! Мы с ним тут по-свойски побалакаем!

Минутой позже двое матерящихся мужиков втолкнули в комнату трясущегося, бледного старосту.

– Убечь хотел, сукин сын! На селе говорят, чё тут его вешать надоть. В суде ить взятку даст да и уйдёт!

– А что ж, – раздумчиво поддержал бывший конвоец, едва держась на ногах. – Может, оно и верно будет. Чего до суда тянуть, мы и сами с усами. Веревка-то есть, а?

Лысый староста обвёл комнату глазами, подумал, взвесил все «за» и «против», а потом резко бросился в ноги мисс Челлендер.

– Спаси-сохрани, матушка-заступница! Век за тебя буду Бога моли-ить!

– Нельзя вешать людей, – подняла на нас холодный и очень нетрезвый взгляд дочь английского посла. Хотелось бы знать, когда она набралась?

– Храни тебя Господь за доброту, матушка-а!

– Повешение человека без суда и следствия есть дань варварству и диким традициям прошлого. Дядя Матвей, а дайте мне ружьё, я своими руками просто пристрелю эту мразь…

Старый шаман удовлетворённо кивнул и вновь протянул Энни бутылочку.

Наша грозная спутница хладнокровно отхлебнула и сползла вниз, сворачиваясь калачиком на лавке. До утра её светлость не беспокоить и не кантовать. Перепуганный староста после секундного замешательства кинулся ко мне:

– Не погубите, ваше сиятельство! Всё расскажу, ничего не скрою, ить меня ж враги отечества заставили-и! Ой, и не оставьте деток без отца, а жену вдовицею! По-ми-ло-сердствуй-те-е!

Пока он бился лысой башкой об пол, я, собственно, уже был занят другим.

Первое же письмо из сумки немца, открытое мной, было некой благодарностью от неизвестного, но явно высокопоставленного лица из самого Санкт-Петербурга.

– Поговорите вон с ним, – я рассеянно кивнул в сторону старого казака, зачем-то вновь вытащившего свой златоустовский кинжал. – Мне надо поработать с бумагами. Это срочно. Думаю, вы найдёте общий язык.

– Найдём! – важно подтвердил Матвей. – Иди-ка сюды, сучий потрох, мы с тобой об любви к Отечеству побеседуем…

Что там было дальше, не знаю и знать не хочу. Мне была нужна тишина, поэтому я молча ушёл в соседнюю комнатку, сел там на низенькую кровать под иконами и углубился в чтение. Истошный визг предателя-старосты казался неким фоном, на котором перед моим внутренним взором разворачивались совершенно другие события.

Эпистолярный жанр обволакивал…

«Деньги будут отправлены на ваши личные счета в Цюрихе и Вене. Поймите, Россия откровенно тяготится своими огромными территориями в Сибири и Забайкалье. В казне не хватает средств на освоение этих земель, а постоянные траты ослабляют государство. Наш государь Александр, быть может, и склонен к некоторой тирании и следованию имперским традициям, но и он не может не понимать, сколь не велика эта ноша и сколь непосилен груз…»

Понимаете?!

«Мы были бы весьма благодарны вам, если бы отчёты об операции были более развёрнуты. Все понимают, что неопределившийся Китай на прямую агрессию против Российской империи вряд ли способен. Казачьи части оказывают слишком большое и жёсткое сопротивление на местах. И более того, сами китайцы способны выступить на нежелательной для нас стороне! Что, если они предпочтут дружбу с Россией?»

Почему нет, подумал я. Двуглавый российский орел традиционно смотрит в обе стороны: и на Европу, и на Азию. И кто знает, быть может, именно на азиатском направлении у нас куда больше перспектив…

«Однако изменение государственной политики не всегда связано с большими военными действиями и серьёзными финансовыми тратами. Иногда бывает достаточно убрать с шахматной доски всего одну фигуру, чтобы навеки и категорически изменить соотношение сил. Вопрос лишь в том, какая это фигура…»