— Согласен.

— А теперь подумаем, что такого важного может стоять для Косого, крупнейшего авторитета и мультимиллионера, за Джоном?

— Не знаю. Пока я не вижу ничего, что может для него за ним стоять.

— Вот именно. Но что-то стоит, это точно. И единственный человек, который может понять, что за этим стоит, — это вы. Сами понимаете, моя контора заниматься этим не может и не будет, остается Джон, но Джон американец; он не вырос в России, не понимает русской ментальности и один просто не совладает с Косым. У вас же есть шанс, да еще очень хороший повод — вы выручаете Джона, своего друга, попавшего в беду. И если в процессе работы вам удастся найти доказательства хотя бы одного убийства, которое стоит за Косым, его экстрадируют в Россию. Ну а если попутно вы попытаетесь выяснить, что к попытке похищения Косого ФСБ не имеет никакого отношения, американцы никоим образом не смогут к этому придраться.

— Возможно. Федор Андреевич, надеюсь, ваша контора тоже не сможет к этому придраться, если я выясню что-то не то, чего вы от меня ждете?

— Паша… — Свирин склонил голову набок, так, будто увидел в лице Павла нечто очень интересное. — Вы просто невозможный человек.

— Я не невозможный человек, просто предупреждаю: я совсем не обязан таскать каштаны из огня голыми руками, чтобы спасти честь вашей конторы.

— Никто и не просит вас это делать. Честь нашей конторы спасать не нужно, потому что ее при всем желании уже не спасешь. Просто если вы найдете хоть что-то, что докажет, что к попытке похищения Косого ФСБ не имеет никакого отношения, — вы окажете услугу мне, лично мне, Федору Свирину. Меня наконец перестанут вызывать на ковер. Я надеюсь, вы можете это сделать для меня?

— Федор Андреевич… — Павел помолчал. — Хорошо, постараюсь.

— Ну и отлично. — Встав, Свирин пожал ему руку. — Журналы, которые лежат в холле, ваши, я доставал их специально для вас. И желаю удачи, и, как говорится, ни пуха.

— Спасибо, и, как говорится, к черту.

Таможенный и паспортный контроль в аэропорту имени Кеннеди Павел прошел минут за сорок, что по порядкам, введенным после 11 сентября 2001 года, было ничтожно коротким сроком. Взяв в пункте проката аэропорта темно-синий «форд-торус», тут же набрал номер Джона.

— Хэлло? — услышал он знакомый голос.

— Джон, привет, это я. Я только прилетел и сейчас выезжаю из Джей-Эф-Кей на машине, взятой напрокат. Что у вас вообще?

— Мы с Линой сняли дом в Кас-Кабе и ждем тебя.

— Кас-Каб, Кас-Каб… Это где?

— Наш точный адрес: Коннектикут, Гринвич, Кас-Каб, Кэрридж-Роуд, дом пятнадцать. Ехать туда на машине часа полтора, выезжай на дорогу 95 и двигайся прямо по ней. Доедешь до Гринвича, там тебе все объяснят. Все, мы тебя ждем.

— Хорошо, еду.

Выбравшись из лабиринтов аэропорта, Павел в конце концов выехал на дорогу 95. До Гринвича он добрался быстро, но для того, чтобы найти Кэрридж-Роуд в Кас-Кабе, ему пришлось несколько раз остановить машину, чтобы узнать, как туда проехать. Окраинный район Гринвича Кас-Каб располагался в сплошном лесу, и ему пришлось покрутиться по извилистым дорогам, прежде чем он остановил машину возле одноэтажного дома.

Бунгало с верандой стояло особняком, соседних строений видно не было. Вокруг перекликались птицы, в ветвях шумел ветер, а после того, как он выключил мотор, до него донесся шум ручья.

Едва он успел приоткрыть дверцу, как на крыльцо вышли Джон и светловолосая девушка. То, что это Лина Гжибовски, он понял сразу, хотя в шортах, короткой выцветшей тенниске и без грима она сильно отличалась от фото на обложках журналов «Виктория сикретс» и «Вог».

Джон махнул рукой:

— Давай сюда, Пол, что ждешь… — Подождав, пока он подойдет, кивнул: — Познакомься, это Лина.

— Да, я Лина. — Девушка сдержанно улыбнулась, и Павел пожал протянутую мягкую и чуть холодноватую руку.

— Очень приятно. Я Пол, хотя вообще меня зовут Павел.

— Мне тоже очень приятно. Вообще, мы могли бы говорить с вами по-русски, только Джону будет трудновато. Идемте, я покажу вам вашу комнату. Там все рядом, устроитесь, примете душ и проходите сюда, на веранду, будем завтракать. Идите за мной.

Он пошел вслед за ней, стараясь не думать о том, как совершенны ее фигура и походка.

Открыв одну из дверей, она повернулась:

— Вот ваша комната. Там есть туалет, ванная и все остальное. Когда будете готовы, спускайтесь на веранду.

Перед тем как уйти, она посмотрела на него с той же самой улыбкой, сдержанно-приветливой. Он подумал, что она ничего не делает, чтобы понравиться, но именно в этом и есть ее очарование.

Он попытался освободиться от этого очарования во время завтрака, но так и не смог это сделать. Лина вела себя как нормальная приветливая хозяйка, и потому нравилась ему все больше и больше.

Когда она начала разливать кофе, он поймал себя на том, что ничего не замечает, потому что следит за движениями ее рук. Руки были красивыми, загорелыми, с тонкими и крепкими запястьями.

Сев и сделав глоток, она посмотрела прямо на него:

— Я налила вам просто черный, ничего?

— Ничего, я как раз люблю черный.

— Что ж, я рада. Ребята, вы, наверное, хотите поговорить о делах?

— Хотим. — Сказав это, он попытался перебороть себя и стать таким, каким всегда был во время работы: строгим, а порой и беспощадным. — И знаете что, Лина?

— Что?

— Если вы не против, я хочу начать с вас. Я буду спрашивать, вы будете отвечать. Только предлагаю пока не трогать ваши взаимоотношения с Кеннетом Луксманом и то, чем они кончились.

— Павел… — Она отвела взгляд. — Наши взаимоотношения кончились тем, что я его убила. Вот и все.

— Хорошо, вы его убили, но это отдельная тема для разговора. Я хотел бы сначала поговорить о Джордже Кирьяте, или о Косом. Поговорим?

— Ну… Хорошо, давайте поговорим.

— Вы знаете, кто это?

— Знаю. Это человек, который хотел застрелить нас с Джоном.

— Это как раз и является самым удивительным. Сделав глоток, Лина медленно подняла глаза.

— Почему?

— Потому что непонятно, зачем он хотел убить кого-то из вас.

— Ну да. Нам самим это тоже непонятно.

— Вы знаете что-то еще о Косом, кроме того, что он хотел убить вас с Джоном?

— О Косом? — Помедлив, решительно покачала головой: — Нет. Раньше я никогда о нем не слышала.

— Может, вы слышали, как это имя упоминает Кеннет Луксман? Вскользь, случайно?

— Да нет. — Помолчала. — Нет, Кеннет никогда не упоминал этого имени. А кто он вообще такой, этот Джордж Кирьят?