— Она и должна быть блондинкой с голубыми глазами, это главный принцип Косого. Хотя все это, на мой взгляд, смешно и глупо.

— Смешно и глупо?

— Конечно. И сам Косой, и большинство его людей внешне как будто не имеют ничего общего с мусульманами, я имею в виду, с мусульманами в нашем понимании. Косой унаследовал от родителей светлые волосы и голубые глаза, такое встречается у многих мусульман в России, после этого он дважды менял национальность, став сначала русским, а потом евреем, точнее, израильтянином. Поступал он так, считая, видимо, что смена национальности послужит ему прикрытием. Но, как мы видим, в данном случае этот принцип не сработал. Возможно, он искренне верил и верит, что он настоящий мусульманин, борец за идеи ислама, но в общем, конечно, он русский, потому для всех нас, живущих в России, высчитывать, сколько какой крови есть в каждом из нас, смехотворно. Мы все одной крови, и вопрос лишь в том, как мы живем и как поступаем. У моего деда была часть татарской крови, у бабки — литовской, но я русский. Но хватит, закончим с этой темой.

— Да, конечно, давайте закончим с этой темой. — Взяв салфетку, Лина осторожно вытерла пот на лбу Павла. — Я правильно поняла, вы торопитесь?

— Если честно, да. Самолет «Аэрофлота» вылетает через четыре часа, но я должен быть там раньше, американцы передадут мне Кирьякова прямо в самолете, за два часа до вылета.

— Так поезжайте. — Улыбнулась. — Спасибо, что зашли, и счастливого полета.

— Спасибо. Давайте выхаживайте Павла. Когда он придет в себя, передайте, что я обязательно скажу ему еще пару теплых слов в Москве. Надеюсь, вы понимаете, что означает выражение «пара теплых слов»?

— Да. — Лина улыбнулась. — Прекрасно понимаю.

Открыв глаза, Павел осознал, что лежит на кровати. Потом сквозь пелену и туман увидел, что рядом сидит Джон. И все. Ничего больше осознать и увидеть он не сумел. Слабость, страшная слабость охватывала его, он не мог даже удержать открытыми веки, глаза то и дело закрывались сами.

Через некоторое время он все же открыл глаза и снова увидел Джона, который, склонившись над газетой, что-то в ней отмечал. Эти движения почему-то страшно заинтересовали его, и он решил спросить, что именно Джон отмечает, но не смог издать ни звука.

Пометки в газете Джон делал довольно долго. Наконец, пригнувшись к нему, сказал:

— Пол, я просто не верю своим глазам. Ты что, пришел в себя?

— Джон… Привет… — Это было все, что он смог выдавить.

— Привет. — Лейтнер смотрел на него как-то по-особому внимательно, будто не понимая, что происходит. — Как дела? Тебе что-то нужно?

— Да… — Павел сказал это еле слышно, но Джон понял и спросил:

— Что?

— Знать, что ты делаешь…

— А, что я делаю. Я решаю кроссворд.

— Ну да… — Губы Павла в конце концов смогли издать звук чуть посильнее, чем шепот. — Я должен был сразу догадаться… Что с Линой? С ней все в порядке?

— Пол, спрашивать надо, все ли в порядке с тобой. Да, с Линой все в порядке, дело закрыто ввиду отсутствия состава преступления, но беда в том, что ты потерял много крови, и все эти дни мы не знали, придешь ли ты вообще в себя. Учти, сюда приходил наш старый знакомый, полковник ФСБ Федор Свирин, он разговаривал с Линой, меня в это время не было. Свирин рассказал, что прилетел сюда со спецконвоем забирать Косого. Он уже улетел в Россию вместе с Косым.

— Ясно. Скажи, а Лина… Она хоть придет сюда, в больницу?

— Лина? — Джон кивнул. — Зачем ей приходить, вон она, рядом.

Повернув голову, Павел увидел, что Лина лежит на соседней кровати. На ней были джинсы и белый халат, и она спала. Как сквозь вату, до него донеслись слова Джона:

— Все эти дни она не отходила от тебя ни на шаг, сейчас я просто силой заставил ее прилечь. Хочешь, чтобы я ее разбудил?

Последних слов Джона Павел не услышал, потому что не отрываясь смотрел на Лину. Из этого состояния его вывело ощущение, что кто-то осторожно трогает его за плечо. Подняв глаза, он увидел Джона и услышал, как тот повторил:

— Хочешь, чтобы я ее разбудил?

— Не надо… Пусть поспит…