Бладхаунд ерзает в кресле. Он явно колеблется.

— Сэм мне сказал.

— Что? Ох. Ты что же это, рассказал Сэму о моих проблемах?

Ехидна. Подлец. Змея подколодная. Сквозь стеклянную стену я вижу Сэма, он оживленно жестикулирует. Наверное, рассказывает коллегам о своих расчудесных клиентах. И о том, как много он делает для банка. Дерьмо!

— Нет, конечно же. Но в тот день, когда ты перебила нашу беседу по интеркому, ну, я… — он снова делает паузу, — я забыл его выключить. Сэм слышал весь наш разговор.

— И, надо думать, потом он отозвал тебя в сторону и сказал, что хочет помочь.

— Ну, что-то в этом роде. Да.

— А ты и купился! Скажи-ка: хоть раз за последний год сделал ли он для меня хоть что-нибудь хорошее? Он отпускал непристойные замечания, перетрахал половину женщин в банке и постоянно втыкал эти дурацкие флажки — мне назло. И вот в один прекрасный день он внезапно решил проявить участие. Неужто это не навело тебя ни на какие мысли?

— Вообще-то нет. Послушай, Трикси, видишь ли, я решил, что он тоже хочет загладить свою вину — особенно учитывая его просьбу не ссылаться на него.

Господи, ну почему же Ты выделил Бладхаунду так мало мозгов? Ежу понятно, что Сэм подстроил это нарочно.

Утренняя летучка закончилась. Люди постепенно выходят и разбредаются по своим местам. А я иду к Сэму. Он мне за все заплатит. Вы только гляньте на него. Самодовольный индюк. Ненавижу.

Я делаю шаг в сторону Сэмова стола и тут слышу, как Джим зовет меня по имени.

— Трикси. — Он стоит в дверях своего кабинета. — На пару слов.

Вот оно! У меня внутри все сжимается. Бладхаунд обеспокоенно смотрит на меня и делает ободряющий жест. Я глубоко вдыхаю и направляюсь к кабинету. Полагаю, Мэри уже подготовила черные списки; мое имя там на первом месте.

— Входи. Садись.

Джим пропускает меня внутрь, кивает на кресло перед столом и закрывает дверь. Дурной знак. Он тоже усаживается, бросает быстрый взгляд на свои мониторы и приступает.

— Мне только что звонил управляющий… — Я могу все объяснить. Это ужасная ошибка.

— Ошибка? Надеюсь, что нет. Доктор Норико говорил с управляющим. Он приехал вчера вместе с семьей — ты это знаешь, не так ли? (Не тяни, Джим. Зови охрану, пусть уж выведут меня вон.) Ну, видимо, у него какие-то семейные проблемы в Токио. Его жена и дети отправились обратно… (Семейные проблемы! Уж я думаю!) Ну, да неважно. Так или иначе он остался один и в результате прочитал письмо, которое ты оставила в отеле. Хвалю за проявленную инициативу. Доктору Норико это нравится. (Боже, что происходит?) Я думаю, из этого может выйти недурственная сделка. Предложи ему пообедать вместе и обсудить все детали. Захвати с собой парочку друзей. Ну, в общем, договоритесь между собой. Доктор Норико будет в отеле весь день.

Должно быть, мои эмоции недвусмысленно отражаются на лице, поскольку Джим прибавляет:

— Брось, Трикси, не прикидывайся удивленной. Я никогда не сомневался, что ты можешь. Тебе всего-то и нужно было, что маленький дружеский пинок. Да, вот еще что. — Он наклоняется поближе ко мне. — О докторе Норико ходят разные слухи. Говорят, что иногда он требует, как бы это сказать, требует от людей, с которыми ведет дела… гм… странных вещей. Может быть, тебе стоит взять с собой Криса. Нам ведь не нужны никакие проблемы… э… морального плана, правда?

Разумеется, нет. И я не уверена, что стану обедать с доктором Норико. Никак не могу позабыть тот десерт.

Переговорив с Джимом, я возвращаюсь к столу. Бладхаунд всполошенно смотрит на меня. Он пытается заслонить от меня монитор, но поздно. Усаживаясь на место, я примечаю, что он посылает Джулии сообщение, возможно, предупреждает ее, чтобы была в любой момент готова бросить все на свете и мчаться собирать меня из запчастей. Он поворачивается вместе с креслом лицом ко мне и понижает голос:

— Ну, что там? Я за тебя болел.

— Надеюсь, это излечимо.

— Да ладно тебе, Трикси, перестань издеваться. Я тоже отчасти виноват.

— Да нет, — отвечаю я. — Я знаю, кто виноват.

Я бросаю взгляд на Сэмов стол, но хозяина нет. Лишь звездно-полосатый флажок развевается под ветерком. Я оглядываю офисный зал размером с футбольное поле и вскорости обнаруживаю виновника всех бед. Он стоит возле кофейного автомата и глубоко погружен в беседу с одной из новеньких сотрудниц. Она накручивает белокурый локон на пальчик и кокетничает напропалую. Боже мой. Поверить не могу. Они чокаются своими пластиковыми чашками — точь-в-точь как и мы когда-то. Еще в те времена, когда я была наивной курицей.

Я вспоминаю, как впервые увидела Сэма. Он глянул на меня своими невероятными карими глазами: «Кажется, вы что-то потеряли». Я поспешно оглядела себя и проверила, на месте ли пуговицы на блузке, а он рассмеялся: «Извините, не хотел вас смутить. Просто у вас такой потерянный вид…» Не то чтобы очень оригинально, но я рассмеялась. В конечном итоге мы отправились выпить. Моя стыдливость растаяла как дым двумя днями позже — правда, вернулась на следующее утро, когда к нам в спальню вторглась Лили, вооруженная метелкой для пыли. Очень забавно было наблюдать за метаморфозой, произошедшей с формой ее глаз…

— Я иду туда. — Я тыкаю в сторону кофейного автомата и Сэма. — Мерзавец за все мне заплатит.

— Стой! — Бладхаунд вцепляется мне в руку. — Выдохни. Не бросай меня здесь в неведении. Что сказал Джим? Доктор Норико звонил?

— О, да, — киваю, — первым делом.

Мне так жаль. Джим сильно разозлился? — Бладхаунд раздавлен. — Может, мне пойти к нему и все объяснить? Возможно, так будет лучше, как ты думаешь?

— Да нет, не стоит беспокоиться. Лучше уже некуда. — Я пожимаю плечами. — Сам управляющий вмешался в это дело.

— Ты хочешь сказать… Боже, только не это! Тебе не миновать трибунала.

— Что? Это что, новый стриптиз-клуб? Бладхаунд в панике.

— Стриптиз-клуб? Трикси, я вовсе не это хотел сказать. Ты должна меня понять. — Он колеблется. — Я вовсе не имел ввиду, что ты должна продавать свое тело. Я даже подумать об этом не мог. Я хочу сказать, я уверен, что ты скоро найдешь другую работу. Все так быстро меняется. Люди забудут об этих проститутках. (Выражение моего лица становится ледяным.) Что, все еще хуже?

— Ты совсем сбил меня смысли. — Это же уму непостижимо. Бладхаунд, может, и не виноват во всех грехах, но определенно заслужил порицание. Доверять Сэму! Надо же до такого додуматься! — И как мы вообще заговорили о продаже тела? Ты за кого меня держишь? Моя мамочка — в «Женском институте». Мне зарабатывать проституцией? Я ничего такого не делала. Они просто меня сопровождали.

— Да я ничего такого и не думал. Я только… Я просто забеспокоился, когда ты упомянула танцевальные клубы. Не то чтобы ты не сумела зарабатывать там деньги, — поспешно добавляет он. — У тебя великолепная фигура. Я всегда это признавал.