— Погляди, — говорит он. Это похоже на конспект нашей беседы — в среду, когда я разъясняла ему, что к чему со сделкой «Трипл фудз». — Я записал все это и понял, что ты права. Все очень просто. Простая сделка. Почему же она должна была занять столько времени? Ты заключила ее. В чем проблема?

— Ну, например, в том, что я, оказывается, передала документацию в отдел продаж, в отдел кредитов, организовала обменные операции — и все это, не пошевелив ни единым пальцем. Более того: я этого вообще не помню, чтобы я это делала.

— Ты сделала самую трудную часть. Ты нашла клиента и разработала структуру. А несколько твоих друзей, — он медлит и понижает голос, — доделали оставшуюся часть. — Я молча смотрю на него, и Бладхаунд прибавляет: — Поскольку они решили, что будет несправедливо, если из-за такой малости ты потеряешь работу. Ты сделала то, чего требовал Джим, но он оказался мерзавцем и изменил правила игры.

— Так что случилось?

— Ну… — Он явно колеблется. — Я поговорил с Киараном и объяснил ему ситуацию. Он согласился переговорить с торговыми агентами и с инвесторами. И что ты думаешь?.. (Если Бладхаунд полагает, что я сейчас способна думать, то он большой оптимист: я словно живу в параллельной вселенной.) Им понравилась эта идея и эта компания. Так что ты сможешь даже увеличить размеры сделки. А потом он навел шухер в отделе кредитов.

— Как это?

Ну, у отдела кредитов было слишком много работы, и они сказали ему, что смогут рассмотреть твой запрос не раньше понедельника. Но он не отступился и выяснил, что они работают над шестью сделками Манфреда. Тогда надавил на нашего немца, и твою сделку пропустили вне очереди.

— Как ему это удалось?

— Он договорился с нашим рестораном, и они изъяли из меню квашеную капусту. А потом сказал Манфреду, что его команда не может пропустить ни одну из шести сделок, поскольку инвесторы не доверяют немецким компаниям.

— А это правда?

— Не знаю, но Киаран был весьма убедителен. Манфред согласился отсрочить свои сделки, и у департамента кредитов образовалось время, чтобы разобраться с «Трипл фудз». У них все оказалось более чем хорошо. Никаких проблем не возникло. Киаран даже переправил им некоторые отчеты, которые Ларри забыл тебе дать.

— Кажется, Киаран серьезно во всем этом поучаствовал.

— О, да. Мы ничего не смогли бы сделать без его помощи — также, как и без Джулии. Она пришла сегодня в два часа утра, когда мы отлаживали последние детали, и принесла нам пиццу. Мы усадили ее печатать и рассылать факсы другим банкам. Это заняло уйму времени; она до сих пор не может понять, как ей это удалось.

— И?

— Мы позвонили Ларри около полуночи, рассказали, что мы делаем, и примерно к двум приехали юристы. Так что… — он смотрит на меня и улыбается, — когда ты оказалась здесь, сделка для «Трипл фудз» была готова.

Я просто не могу в это поверить! Киаран, Бладхаунд и Джулия трудились, чтобы спасти мою карьеру. Вдалеке я вижу Киарана, он что-то объясняет своей команде. Выглядит, разумеется, великолепно: в черных брюках и кремовой рубашке, строен, как тополь. Он оборачивается, ловит мой взгляд и усмехается.

— А как же сокращение штатов? Джим ведь должен был кого-то выставить. Если не я… тогда кто же?

Бладхаунд неторопливо поднимает руку и указывает в направлении Сэмова стола. Ленты и мишура… Это не обозначение новой победы или очередной ночи страсти. Коллеги украсили таким образом стол в ознаменование его исчезновения.

— Сэм? — Я недоуменно смотрю на Бладхаунда. — Он действительно ушел? Но почему?

— Он зарвался, — объясняет Бладхаунд. — Банк начал серьезно опасаться предъявления иска по поводу сексуальных домогательств, и потом: когда разошлись слухи насчет триппера, руководство окончательно впало в панику.

— Но он приносил банку доход. Неужели это никого не волновало?

— На самом-то деле не приносил.

— Как это так?

— Он сделал несколько серьезных ошибок относительно валютных рынков. Оказывается, одна из его любовниц — астролог, и она предсказала, что он сможет сделать верный расчет и наилучшим образом использовать деньги банка в тот момент, когда солнце будет находиться под влиянием чего-то там — и все в таком духе. Знаешь эту шутку про Уран? Так вот, он на это повелся. Киаран случайно узнал правду. Он недавно был на вечеринке и поговорил с одной девушкой, которая оказалась бывшей любовницей Сэма…

Киаран говорил с какой-то девицей?! Слова Бладхаунда вонзились мне в сердце, словно кинжал. Впрочем, сам он этого не заметил и с увлечением продолжает рассказывать, как сегодня сутра пораньше Сэма препроводили из банка. Еще до того, как я пришла. Он был так зол и ошарашен, что схватил ключи от служебного «Порше» и прямо перед носом охранника швырнул их в канализационную решетку.

— Так или иначе, — говорит Бладхаунд, — это мы обсудим позже. Вечером я расскажу все в подробностях, когда прихватим Джулию и пойдем куда-нибудь. А сейчас лучше взяться за работу, если мы хотим управиться с этой сделкой в срок. Вперед. За работу!

Он ободряюще сжимает мою руку, а я наклоняюсь и целую его в щеку.

— Джулия очень счастливая женщина, — говорю я ему. А потом отхожу от Бладхаунда и направляюсь к столу Киарана.

Он заметил меня и идет мне навстречу, так что мы встречаемся вдалеке от любопытных ушей его команды.

— Кажется, я должна тебя поблагодарить.

Он смотрит на меня, но в глазах нет обычного озорного блеска. Он выглядит усталым. Вымотанным вконец.

— Не за что, — вежливо отвечает он. — Полагаю, теперь мы квиты — вот и все.

Квиты. Почему это звучит так ужасно? Как приговор. Что-то закончилось, не успев начаться.

— Возможно. Но все равно спасибо тебе.

Я отворачиваюсь и иду обратно, повторяя про себя слово «квиты», принуждая мысли снова вернуться к сделке, оставляя свою личную жизнь за спиной… Внезапно я слышу свое имя. Я оборачиваюсь. Киаран стоит там, где я его оставила, и что-то говорит, но я не могу расслышать. Я делаю шаг к нему.

— Прости? Что ты сказал?

— Я спросил, не дашь ли ты мне еще один шанс. Пожалуйста, Трикси. Я так виноват перед тобой…

А я вспоминаю, как часто мне случалось обижать друзей едкими словами. И как пренебрежительно я относилась к маме. О своих амбициях и резкостях. И я понимаю, что не вправе осуждать Киарана.

— Может быть. Но только если между нами больше не будет лжи.

— Я обещаю.

— Очень хорошо! Поскольку я собираюсь кое-что тебе сказать. Откровенно.

— Что?

— Я ненавижу латте!