— Изображает меня! — рявкнул Ярдем.

Микель хмыкнул басом. Маркус кашлянул, чтобы скрыть смешок.

— Мы наняли этих людей разыгрывать роль стражников, — ответил капитан. — Они и разыгрывают. У кого им перенимать приемы, если не у нас?

Ярдем крякнул, повернулся к пареньку и, дождавшись, пока тот на него взглянет, старательно дернул ухом.

Лес состоял из дубов и ясеней вдесятеро выше человеческого роста. Несколько лет назад здесь, по-видимому, прошел низовой пожар, который выжег весь подлесок и опалил стволы деревьев, но не добрался до крон. Маркус представил себе, как тянулся вверх дым, просачиваясь сквозь летнюю зелень. Теперь же земля под деревьями пропиталась сыростью, палая листва почернела от плесени и наполовину превратилась в гниль, которая удобрит почву для будущих цветов и трав. Сухие листья оставались лишь на дороге. На восточном краю поляны стояло каменное изваяние короля-южнеца в шестиконечной короне, частью вросшее в дубовый ствол. Старая кора наполовину скрыла властное лицо, корни накренили каменный пьедестал, плющ окутал плечи. Маркус так и не понял, кому и зачем понадобилось ставить здесь памятник.

За неполную неделю караван прошел изрядный путь. Дорога была наезженной, местные крестьяне ее регулярно чистили, и все же местами попадались заваленные палой листвой участки, тянущиеся несколько лиг. Тогда разговоры затихали, только шуршали под копытами листья да трещали колеса повозок. Караванщик оказался неплох. Правда, страницы Писания, зачитываемые во время ужина, Маркус по большей части пропускал мимо ушей, а когда тимзин выбирал тексты совсем уж невыносимые — молитвы за семью и детей, или примеры божественной справедливости, или хоть что-то напоминавшее Маркусу о судьбе жены и дочери, — тогда капитан поскорее проглатывал еду и надолго уходил вперед, якобы разведать обстановку. Караванщик не обижался. Путники, что приставали на время к обозу, повиновались одному взгляду Маркуса или Ярдема и держались смирно. Все шло пока спокойнее, чем Маркус предполагал, — правда, караван не проделал еще и четверти пути до границы Биранкура.

Капитан медленно дожевывал кусок колбасы. Повозки сгрудились на прогалине, кони и мулы по большей части стояли здесь же, поедая фураж из привязанных к головам торб, а между поляной и ручьем то и дело сновали возницы, отводившие прочих животных на водопой. Погонщики в основном знали дело вполне сносно, лишь старик, везущий оловянную руду, оказался туг на ухо, да мальчишка с высоким фургоном шерсти был то ли новичок, то ли бестолочь — а может, и то и другое. Актеры вписались в роль превосходно: по обыкновению оглядывая лес, Маркус краем глаза то и дело цеплялся за стражников, отличая их по одной осанке.

У края дороги стояла длинноволосая Кэри — руки скрещены, через спину перекинут гигантский роговой лук. Вряд ли ей хватит сил его натянуть, но по виду любой скажет, что с луком она не расстается многие годы. Сандр, молодой актер на главных ролях, прохаживался между повозками с гордо поднятой головой, хмуря брови. Он успел наплести погонщикам героических баек о том, как сломал ногу во время турнира в Антее, и так вжился в роль, что начал еле заметно прихрамывать. А рядом с толстой женой караванщика сидел ведун, мастер Кит. Не будь его, Ярдем сейчас сражался бы за Ванайи, которые все равно не спасти, а Маркус сидел бы в тюрьме или даже гнил в могиле.

Свисток караванщика отвлек Маркуса от размышлений. Прищурившись, капитан взглянул наверх, в просвет между деревьями, где виднелась тонкая полоска белого облачка. Хоть лесной полумрак не давал толком определить время, Маркус все же подозревал, что обед чересчур затянулся. Впрочем, он подряжался довести караван до Карса в целости. А вовремя или нет — не его, Маркуса, дело. Хлебной коркой он сгреб с тарелки остатки еды и нехотя встал.

— Вперед или назад? — спросил Ярдем.

— Я вперед, — ответил капитан.

Тралгут кивнул и грузно зашагал к повозке торговца железом, которая замыкает караван и тронется последней. Маркус по давней привычке тщательно, как перед битвой, оглядел меч и доспех — и двинулся к высокой и широкой первой подводе. Взобравшись на сиденье рядом с женой караванщика, он настроился на очередной перегон, теперь до самого вечера. Тимзинка, приветственно кивнув, моргнула прозрачным внутренним веком.

— Прекрасный обед, — заметил Маркус.

— Вы очень добры, капитан.

Обмен любезностями на этом закончился. Тимзинка, прикрикнув на коней, щелкнула плетью, повозка выкатилась к дороге и свернула на запад, в густую полутьму под вековыми деревьями. Маркус вдруг вспомнил Ванайи — интересно, пал город или еще держится? Если держится — сколько ему осталось? Судя по всему, немного. Впрочем, это тоже не его, Маркуса, дело.

Стражу капитан расставлял одним и тем же нехитрым способом. На первой и последней повозках чередовались Ярдем и Маркус. Мастер Кит со своим фургоном, яркий полог которого замаскировали неброской тканью, держался в середине каравана. Остальные ехали по трое слева и справа от повозок, не сводя глаз с леса. При малейшем подозрении они крикнут Маркусу или Ярдему. За всю неделю крик раздался лишь раз — когда Смитт, актер на все роли, сам себя застращал историями о бандах диких дартинов-убийц. Маркус сощурился и откинулся на жесткую деревянную спинку сиденья. Пахло гниющей листвой, ветер явно навевал непогоду — то ли дождь, то ли снег.

У подножия лесистого холма, где дорога резко петляла, поперек пути лежало дерево — Маркус насторожился даже раньше, чем увидел свежие следы топора у корней.

— Останови караван, — велел он.

Тимзинка не успела переспросить: от фургонов уже неслись крики Смитта, Сандра и Опал. Маркус вскочил на верх повозки и посмотрел назад. Зачем здесь бандиты — с каравана же нечего взять!.. Караванщик на белой кобыле несся вперед от задних повозок, а из леса выходили четверо в кольчугах и кожаных доспехах, держа наготове луки. Лица терялись в тени капюшонов, но по фигурам Маркус заподозрил либо ясурутов, либо куртадамов. То, что сразу четверо вышли в открытую, могло значить что угодно — то ли пускают пыль в глаза, то ли за деревьями прячется еще десяток.

Хорошо хоть, не обстреляли для начала.

— Эй! — раздался скрипучий голос спереди. — Кто тут главный?

На дороге у поваленного дуба стояли всадники. Трое — то ли недомытые цинны, то ли недокормленные первокровные, все верхом на клячах. Впереди на отменном сером жеребце красовался широколицый, с крепкой челюстью ясурут в бронзовой чешуе. Под стальным панцирем — кольчуга, за плечом — роговой лук, в ножнах — изогнутый на южный манер клинок.

Караванщик-тимзин, подскакав к передней подводе, остановился впереди обоза.

— Я главный, — крикнул он. — Что тут происходит?

Маркус пожал плечами, чтобы расслабить спину. Восемь врагов на виду, половина верхом. У него восемь стражников, конных из них шестеро. Перевес невелик, а уж если дойдет до драки, то защитникам не выстоять, все кончится в считанные мгновения. Главное сейчас — чтобы тимзин держался помягче.