Я бегу, бегу в красной густой дымке. Из нее нет выхода. Я не понимаю, где нахожусь. Мне не видно ничего, вокруг горячая расплавленная дымка. Я знаю, что потеряла в этом тумане кого-то очень дорогого, и никак не могу найти его. Самое страшное, что я не могу вспомнить, кого ищу.

Я задыхаюсь. Мне страшно, я вся липкая. Вдруг дымка рассеивается. Вместо нее начинает накрапывать дождик. Я осматриваюсь вокруг и понимаю, что я на кладбище. Вокруг серо и мрачно, и из этого мрака торчат надгробья. Я знаю, где-то совсем недалеко похоронен папа. Я медленно иду к его могиле. Мое сердце переполняет дикая боль. Ноги становятся ватными, и я передвигаюсь очень медленно. Мне страшно и больно, но я все равно двигаюсь вперед. Я рассматриваю надписи на надгробьях, но не вижу папиного имени и фамилии. Таблички смешиваются и плывут перед глазами, но папы нет. Я плачу. Его нет даже на кладбище. Я сажусь на размокшую от дождя землю, обхватываю колени руками и плачу уже навзрыд. Я рыдаю не от того, что нет папы. Я убиваюсь, потому что боюсь… боюсь найти здесь, среди этих табличек другое имя и фамилию. Я боюсь прочесть Данил Макаров.

– Кристина! Кристина! – слышу я где-то совсем рядом голос мамы.

–Кристина, проснись!

Я открываю глаза и снова не понимаю, где нахожусь. Меня всю сотрясает от всхлипываний. Стоп, я дома у тети Коры. В ее спальне, которую мы делим на двоих с мамой.

Я хлопаю глазами и пытаюсь что-то сказать, но скулы сводит судорогой.

– Черт, тебе приснился кошмар, – мама хватает меня в охапку и прижимает к себе. Я чувствую тонкий запах духов, исходящий от ее распущенных волос, мягкую ткань шелкового пеньюара, и медленно успокаиваюсь.

– Говорят, если рассказать про кошмар, он рассеется и больше не вернется, – ласково приговаривает мама. – Хочешь рассказать про свой сон?

– Нет, – качаю головой я.

– Ну, хорошо. Нет, так нет, – соглашается со мной она.

– Мам… – сажусь на постели я. – А когда мы в последний раз были у папы на кладбище?

– Давно, – виновато смотрит на свои ногти цвета морской волны мама. – Ты же знаешь, Карим не приветствовал этого.

– Ясно.

Я делаю вид, что уже успокоилась, и снова ложусь в кровать. Но на душе скребут кошки. Спать я больше не могу. Дурацкий сон, он явно говорит о том, что моя травма никуда не делась. Надо будет сходить к папе на кладбище. Карим не может запретить нам делать то, что мы хотим. Впереди, конечно суды, Карим не оставит маму так просто и попытается отнять у нее права на ее книги. Но можно написать новые книги. А вот папу уже ничто не вернет.

Я осторожно поворачиваюсь в сторону мамы. Она дремлет. Я тихонько соскальзываю с кровати, накидываю на ночную рубашку пеньюар и на цыпочках спускаюсь вниз.

Выхожу во двор. Темнота понемногу рассеивается, начинает светать. Утренняя свежесть заставляет меня кутаться в пеньюар. В груди горит странная боль. Я не пойму, откуда она взялась. Скорее всего, из моего сна. Я пытаюсь его вспомнить, но тщетно. Какой-то красный туман, могилы…

Я сажусь на деревянную лавку в беседке и потираю виски. Мне надо вспомнить, отчего мне плохо. Сон, туман, таблички, горечь и отчаяние. Боль, непроходимая и невыносимая. Но она не из-за папы, нет.

И вдруг ясно и четко в голове срабатывает: «Данил Макаров». Сотрудник МЧС, который борется за спасение чужих жизней. Все вмиг становится на свои места. Моя психика играет со мной злые шутки. Я впустила в свою жизнь мужчину, и теперь мое бессознательное боится его потерять.

Странно, от осознания своих страхов мне становится немного легче. В конце концов, мы все когда-нибудь умрем. Если бы Данил был моряком, я бы боялась, что он утонет. Был бы шофером или пилотом – моя психика рисовала бы мне образы того, что он может разбиться.

Я решаю, что буду жить здесь и сейчас, в настоящем, и ни в коем случае не позволю бредовому страху испортить мне жизнь. Я выбираю любовь и буду бороться со своими кошмарами.

…Утро. Близнецы отсыпаются после очередной вечеринки у друзей, а на кухне за завтраком тетя Кора и мама забрасывают меня вопросами о первом свидании.

– Кристина, почему ты не позвала его к нам домой? – заливая воду в кофеварку, недовольно фыркает тетя.

– Побоялась, что вы его сглазите, – улыбаюсь я. – Первое свидание еще ничего не значит. Не хочу забегать вперед.

– Он хоть красивый, твой спасатель? – с интересом приподнимает бровь мама. Она смешивает тесто на блины.

– Очень, – глупо улыбаюсь я. Как дура, честное слово. Просто улыбаюсь и ничего не делаю.

– Вы целовались? – поворачивается за пачкой натурального кофе тетушка.

– Да.

– И что, бабочки в животе были?

– Как в маминых романах? – морщусь я. – Были.

И тут же снова улыбаюсь.

– Ага, были, значит, – многозначительно протягивает мама. Тесто, взбитое вручную, готово.

– Хоть фотку покажи, – не унимается тетушка.

Я тянусь за своим сотовым. У меня есть лишь одна фотография, и то, ее мне по вотсапу перекинула Поля.

Тетя Кора и мама одновременно склоняются над экраном и многозначительно переглядываются.

– Красавчик, – хором выносят свой вердикт они.

Данил сегодня на службе. Он шлет мне сообщение «С добрым утром». На фотографии море и чашка кофе. «Я сегодня в море», – поясняет он.

«Ты работаешь спасателем на пляже?»

«Не на пляже, на воде. Мы сейчас в открытом море. Я люблю воду. Хорошо ее чувствую. А вот огонь ненавижу. Поэтому в пожарники не пошел».

«А я воду не люблю, – пишу я. – Она забрала у меня папу».

«Ты не говорила».

«Ты ведь тоже не особо распространяешься о своих отношениях с семьей».

«Мне хорошо рядом с тобой. Я не хочу омрачать наше общение своими проблемами».

«Мне тоже хорошо с тобой».

«Послезавтра мы с ребятами отправляемся в ущелье. Выходим ранним утром, вернемся поздним вечером. Будет весело, если не боишься трудностей».

«Это приглашение?»

«Ага… Мне пора, Кристина. Подумай, если захочешь, возьму тебя с собой».

Смайлик с прощальным поцелуем, и Данил пропадает из сети.

Я все еще тупо смотрю на экран телефона. Вообще-то, как бы гадко не поступил с нами Карим, выгнав из дома, а я люблю свежие простыни и комфорт. Походы, песни у костра и прочие атрибуты кочевой жизни не для меня. Но я безумно хочу провести время рядом с Данилом.

Мне на тарелку шлепается горячий блин. Тетушка тут же кидает на него кусочек сливочного масла.

– Мам, как думаешь, я выдержу поход в ущелье? – убирая сотовый, спрашиваю я.