– А пила, наоборот, пилит совсем не то, что нужно! Сейчас нам действительно не повредило бы хорошее освещение. Ой! – Мия затаила дыхание. – Клюв отпал.

– Не страшно, у скунса клюва всё равно нет… Давай, может, поменяемся местами? Здесь нужен глобальный подход.

Вообще-то в этот момент я была уже уверена в том, что у нас не получится превратить Господина Исполина в какое-нибудь новое существо – ни в пингвина, ни в скунса.

Когда мы наконец сделали шаг назад, чтобы в свете луны оценить результаты своего труда, пришлось признать, что нечто оставшееся от Господина Исполина мало походило ни на скунса, ни на пингвина, да и вообще ни на какую-либо известную науке форму жизни. Формы в нём, строго говоря, не было. Он превратился в груду листьев и веток.

Мия пришла в себя первой.

– Что ж, если бы мы возвели этой Рысе чудо-пингвина, она бы ещё осталась нам благодарна.

– Точно. Но суть не в этом, – подтвердила я. – Можем, конечно, попытаться изобразить из оставшегося материала, например, лягушку…

– Машина едет. – Мия вжала меня в клумбу, и мы затаились, пока автомобиль не пронёсся мимо и мы не убедились, что он отъехал уже достаточно далеко. Затем Мия сказала: – Забудь про лягушку, она у нас всё равно не получится. Давай-ка уносить отсюда ноги, и поскорее.

Она была права: садовники из нас оказались никудышные, но нашу миссию мы всё-таки выполнили.

Так что мы постарались исчезнуть с места преступления как можно скорее, пока нас кто-нибудь не увидел.

Но опасения были абсолютно напрасны. Улицы на обратном пути были такими же пустыми, будто вымершими. Только кошка перебежала нам дорогу, и даже она не могла свидетельствовать против нас. С победоносным видом мы проскользнули в дом, очистили пилу от предательских самшитовых листьев и положили её обратно в ящик с инструментами Эрнеста. Мия отнесла ножницы на кухню и повесила их на место.

Заметила нас только Кнопка, но она была такой милой собакой, что даже не залаяла, а последовала за нами наверх по лестнице, виляя хвостом.

– Это было круто! – прошептала Мия перед дверью своей комнаты, и я не могла с ней не согласиться.

Я чувствовала себя немножко как Зорро, защитник обиженных и угнетённых, и с этим возвышенным чувством я и заснула.

Почему-то вместо радужных грёз мне приснился какой-то мужчина в широкополой шляпе, который гонялся за мной по пустынным улицам Хампстеда. С моими ногами тоже что-то было не так, я едва могла оторвать их от земли – настолько они отяжелели. Мужчина с ножом подходил всё ближе. Я хотела закричать, позвать на помощь, но из горла не вырвалось ни звука. Поэтому я ввалилась в первый попавшийся дом с надеждой, что меня там защитят. Когда я увидела мятно-зелёную дверь, от сердца у меня отлегло: я поняла, что сплю.

Конечно же. За дверью меня, наверное, уже ждёт Генри.

Я обрадованно обернулась к своему преследователю.

– Я высеку у тебя на лбу букву Z! – крикнул он.

Это был Чарльз, и на нём была уже не широкополая шляпа, а охотничья меховая шапка. Я недоумённо уставилась на него. Что, интересно, пыталось мне сообщить таким образом моё подсознание?

– Когда я вернусь, надеюсь, тебя тут уже не будет, – сказала я и осторожно открыла дверь.

– Наконец-то! – Генри просунул голову в щель. – Можно войти?

– Ясное дело, – ответила я и попыталась взмахом руки заставить Чарльза исчезнуть. – Мне всего лишь нужно немного… прибраться.

– Не беспокойся. – Тихонько рассмеявшись, Генри прикрыл за собой дверь. – Ты почему так поздно? Я уже думал, ты сегодня вообще не придёшь.

– Нам с Мией нужно было закончить ещё одно дело. Косметические штрихи в саду миссис Спенсер-старшей. Сегодня она снова сказала жуткие вещи о Лотти и маме. Поэтому мы спилили её противного павлина.

– Господина Исполина?

– Что? Ты тоже его знаешь?

Генри рассмеялся:

– Кто же не знает Господина Исполина! Вы что, действительно…

– Превратили его в груду деревяшек, – гордо сказала я. – Именно так. Хотелось бы мне видеть её лицо, когда она выглянет утром из своего окошка.

Генри огляделся и, пытаясь согреться, потёр руки. Как всегда, на нём были только джинсы и футболка. А в моём сне действие разворачивалось зимой.

– Может, отправимся куда-нибудь в другое место? Что скажешь, например, о лондонском колесе обозрения? – спросил он.

И не успела я что-либо ответить, как мы уже очутились на самом верху огромного колеса прямо над Темзой, в изящной стеклянной закрытой лодочке.

Весь светящийся ночными огнями Лондон лежал у наших ног.

– Это ты, – сказала я.

Такую гениальную картину мне в жизни не вообразить. Эрнест, правда, приводил нас к Лондонскому Глазу, когда показывал достопримечательности города, но очередь оказалась такой длинной, что мы решили отказаться от этого развлечения.

– Да, это был я. – Генри положил руку мне на талию и притянул меня к себе. – Романтично, правда?

Да уж, романтичнее не придумаешь! Кроме нас, в лодке никого не было, и она не двигалась. Сделана лодка была полностью из стекла, и внизу открывался фантастический вид. Только зелёная дверь никак не хотела вписываться в волшебную атмосферу ночного города.

Я запрокинула голову и поглядела сквозь стеклянный купол на небо. Звёзды сверкали так ярко, что это, наверное, тоже было дело рук Генри, но это меня не расстраивало.

– Как красиво! – прошептала я.

– Ты красива, – прошептал Генри в ответ с совершенно серьёзным выражением лица.

И я тут же забыла и о звёздах, и обо всём на свете. Что может быть важнее, чем вот так целоваться с Генри под стеклянным куполом лодочки над морем городских огней? Я почувствовала, как тепло распространяется где-то в области живота, и придвинулась ещё ближе к Генри. Он тихо застонал. Генри целовал меня всё сильнее, гладя по волосам.

Что-то с силой ударилось о стеклянный купол, и я вздрогнула.

Потом снова удар. И снова.

Что-то отскакивало от нашей лодочки и летело в пустоту под нами.

– Что это?

Удары участились.

Бах! Бах!

– Во всяком случае, я тут ни при чём, – сказал Генри.

Ой, огромные куски попадали точно по нашей стеклянной крыше!

– Я тоже, – заверила я его.

Генри поглядел вверх.

– Для града эти глыбы слишком большие. Это выглядит как… фарфоровые кошки?

Сейчас я тоже их увидела. Град, падавший с неба и ударявшийся о стеклянный купол лодочки, состоял из японских фарфоровых кошек-талисманов. Только что мимо пролетела бело-красная статуэтка. Она медленно сползала по куполу и, казалось, глядела нам прямо в глаза.