Может, не надо? … - впервые, эхом раздаётся в моём сознании праведный призыв…

Исландия поражает соединением своей самобытности и экзотичности не только в образе жизни своих жителей, но и в особенностях самой местности, а это - сочетание чёрных лавовых полей, сочно-зелёных лугов, раскидывающихся на не охватываемые глазом просторы, сказочной красоты горы и ледяные лагуны с айсбергами. В буклетах из конверта красноречивые рекламщики сравнивают земли Исландии с лунной поверхностью; это не совсем так, учитывая зелень и воду, но впечатления от пребывания в этой местности действительно дарят ощущение космической нереалистичности.

Исландия забавна в деталях. Исландский язык, например, примечателен тем, что имеет свой собственный комитет по сохранности аутентичности и защите средства общения от заимствований. По этой причине исландцы могут читать тексты своих предков, которые насчитывают более 1000 лет, без перевода! Эта особенность выливается в интересной интерпретации неизбежно появляющихся в языке «новых слов»: электричество в буквальном переводе с исландского - "янтарная сила", а батарейка - "хранитель янтарной силы", кино - это "быстро движущиеся картинки", телефон - "волшебная нить" и т.д. Это милое стремление сохранить самобытность вызывает улыбку!

Мы ждём автобус на остановке аэропорта, целуясь. Автобус подъезжает точно по расписанию и везёт нас в знаменитую Голубую лагуну – термальный источник, где можно купаться круглый год и под открытым небом.

Сдаём одежду в хранение, на руки нам одевают браслеты с ключами от ячеек, отправляемся в душ вместе – это обязательная процедура, так как вода источника не хлорируется и никак не очищается, поэтому гигиена - основное требование ко всем, кто входит в эту воду, хотя она и меняется полностью каждые 40 часов. Мы принимаем душ вместе, вымывая друг друга специальным мылом на основе минералов этого же гейзера, Макс в постоянном возбуждении, так что у меня это вызывает уже смех, за который он изящно наказывает меня, прижав к стенке душа…

Этот молочно-голубой тёпленький кисель покорил меня окончательно. Температура воды самого гейзера – 100С, однако в лагуне она составляет максимально 40С из-за смешения с океанской холодной водой.

Вяло развалившись в лагуне и наслаждаясь блаженным теплом целительных вод, упиваешься ещё и фантастическими красками. Гладь лагуны отсвечивает серебристой голубизной, а ощетинившиеся черные камни вокруг оттеняют ее нежный цвет и фактуру. Минимальное количество людей делает пейзажи еще более "лунными" и экзотичными. Белый пар придаёт всей картине какую-то первобытность, настоящую первозданность, как будто и не было ничего раньше, как будто и нет ничего другого...

- Я бы хотел, что бы в этом озере блаженства никого кроме нас с тобой не было… - шепчет Макс, целуя мою шею ровно над кромкой воды.

- Боюсь даже думать, зачем…

- Не бойся, занятия любовью со мной совсем не страшные…

Я чувствую его ладони на талии, он прижимается плотнее, мне неловко, но, похоже, никому нет до нас никакого дела.

- Счастливые! - вдруг послышалась русская фраза издалека.

Макс тут же встрепенулся, вынырнул мокрый из воды:

- Ты слышала? Это они о нас, те старички!

- Завидуют нашей молодости, наверное…

- Молодости завидовать не грех… Нам бы поучиться у них сохранить главное до самой белоголовой старости…

- Главное?

- Счастье!

- Счастье… - горько усмехаюсь я. Как это иронично, вести разговоры о счастье, учитывая мои планы…

- А ты знала, что исландцы годы подряд лидируют в мировом топе счастья?

- Нет, не знала. И почему же? Что делает их счастливыми?

- Готовность и внутренне желание помогать друг другу.

Мне не нравится этот разговор.

- И что заставляет тебя так думать?

- Не что, а кто: мой друг жил и работал в Исландии какое-то время, писал материал о счастье. Он рассказывал, например, что если у человека случается беда, любая, не важно, большая или маленькая, ему сразу же протянут руку. Если у тебя сломается машина за городом, первая же проезжающая мимо машина остановится и тебе предложат помощь. Уровень доверия друг другу здесь настолько высок, что никто не удивляется, видя, как шестилетние ребятишки бредут в школу в зимних сумерках без сопровождения взрослых. Как говорят сами исландцы, люди здесь не боятся упасть в черную дыру, потому что черных дыр здесь нет. Рядом всегда найдется кто-нибудь, готовый подхватить падающего. Иными словами, если нашим ближним плохо, нам и самим будет не слишком хорошо - исландцы, по-видимому, интуитивно усвоили эту истину. Они живут в маленькой стране, и это, по мнению моего друга-журналиста, делает их ближе.

- На Земле немало маленьких стран и городов, но люди в них не так счастливы.

- К малой населённой площади государства добавляется ещё исторически сложившееся стремление выжить в суровых условиях. Здесь ведь всю зиму длятся сумерки, поэтому деревьев так мало. Красиво, но жить не так легко…

Поразительно, как глубок товарищ Максим. Кто бы мог подумать?

- А ещё исландцы обожают читать книги: в Исландии публикуется больше книг в расчете на душу населения, чем где бы то ни было в мире. Некоторые психологи считают, что литература, как и другие составляющие культуры, в трудные времена служит неким буфером. Повествование позволяет выразить свое горе и тем самым облегчить его. Одна из самых известных исландских поговорок: "Лучше босиком, да с книгой", - улыбается. - Ты вот, когда в последний раз книгу открывала?

- В школе. В школьные годы моё чтение началось и закончилось – в дальнейшем было не до чтения. А ты?

- А я сейчас перечитываю «Мастера и Маргариту» Булгакова.

Занятно, в школе эта книга впечатлила меня и стала любимой.

- А любимая книга у тебя какая?

- «Жизнь взаймы» Ремарка. Читала?

- Да, тоже ещё в школе. Почему именно она?

-  Любовь и смерть, что может быть в жизни лучше любви, и что страшнее смерти?

- Справедливость… - шепчу я.

На следующий день мы едем в Рейкьявик. Город притягивает своей северной аскетичностью, урбанистическими пейзажами и пустынностью в сравнении с Москвой. Но впечатлила церковь Хадльгримскиркья, поражающая своей простотой и сложностью одновременно, своим сходством с органом.

Внутри прохладно, просто и спокойно. Нет давления истории прошлых поколений, как это ощущается, например, в Парижском Нотрдаме, испанских церквях, нет принуждения к культу, схожего с нашими соборами.

Только чистый в своей первозданности покой и устремлённые к возвышенному мысли. И именно здесь моё сознание было наиболее близко к заветному: «Прощаю!».

- Так в чём же секрет счастья? – спрашиваю я Максима, пытаясь отвлечься от собственных мыслей.