Гай подъехал к Тониксу, стоявшему с эскадроном неподалеку.

— Если белые появятся, погоняй их как следует, чтобы не крутились возле нас. А сейчас выдели людей в разведку, я пойду с ними. Вон видишь дома? Это уже Воецкое.

Вместе с бойцами Гай доехал до села и послал разведчиков дальше. Колонны постепенно подходили к Воецкому и втягивались в село. Впереди был отдых и ночевка.

25 июля

Утром Гай послал Иванова по отрядам известить командиров о том, что по приходе в Кармалинское в пять часов дня в штабе будет совещание. Лившицу он сказал, чтобы юридическо-следственная комиссия присутствовала на совещании в полном составе.

— Я на вас надеюсь как на самого себя, — сказал он, требовательно глядя на Лившица. — После того как реорганизуем отряды в батальоны и полки, вам придется комиссарить в новых частях. Нужно разворачивать агитационную работу, сейчас, сами знаете, с этим плохо. Поговори в комиссии, чтобы готовились к совещанию, всем, наверное, придется выступать. Почти все командиры против реорганизации. Надо их переубедить во что бы то ни стало.

— Командиров уговорить можно, а вот отряды...

— Ну, постепенно и отряды надо переубедить. А начинать нужно с головы. Если сами командиры будут за реорганизацию, то и бойцов легче сагитировать, они нам помогут. Сам-то ты целиком за это?

— Я твой союзник, можешь на меня рассчитывать, — улыбнулся Лившиц.

Гай позавтракал, оседлал коня, сказал связному, чтобы он искал его в колонне, и поехал к уже выступившему авангарду. Солнце только поднялось над горизонтом, но на улице были не только бойцы отрядов, а и жители села. Они стояли у заборов, молча глядя на проходящие мимо отряды, и было на их лицах выражение угрюмой озабоченности происходящим. Вчера были белые, сегодня красные, и вот они снова уходят, что сулит завтрашний день? Гай ощущал вину перед этими озабоченными людьми, словно он обманул в чем-то их ожидания, оставил всех на произвол белогвардейцев. Скоро ли придет время, когда они будут освобождать от белых эти села? Это зависит не только от того, что они соединятся с главными силами, но и от общей ситуации на фронте, которая ему неизвестна. Где сейчас штаб Первой армии? Где проходит линия фронта? Неужели он не встретит на ближайшей к ним станции Майна части Красной Армии? Неизвестность, везде и во всем гнетущая неизвестность, которая хуже горькой правды. Может, белые отогнали наших далеко на запад, к Инзе? Или еще дальше? Знать хотя бы, сколько дней еще идти. А может, возле Майны, куда они решили идти, сосредоточены большие силы белых? Тогда нужно поворачивать на юго-запад и идти вдоль железной дороги к Инзе. Если бы не обоз, они могли бы двигаться свободно в любом направлении. А с обозом нужны дороги, нужны села, чтобы сменить лошадей и подводы. Но без обоза не обойтись. После стычек у Суровки опять появились раненые, надо их везти с собой. Один раз уже оставили в Тушне...

Устинова он нашел в самой голове отряда.

— Надо идти быстрее, — сказал Гай, — чтобы к обеду быть в Кармалинском. Пусть весь эскадрон Тоникса идет в Кармалинское и дальше километра на три, посмотрит, где белые.

— Ладно, я скажу Тониксу.

— После обеда соберемся на совещание. Будем организовывать регулярные части. Я на тебя все-таки рассчитываю, Устинов. Подумай еще раз над тем, о чем мы с тобой говорили.

Устинов молча кивнул головой.

Гай поехал навстречу движению колонны, мимо десятков глаз, внимательно глядящих на командира. Гай старался выглядеть спокойно и уверенно. Настроение командира быстро передается бойцам, это он уже давно приметил. Пусть самого томит неизвестность, пусть висит над душой ожидание внезапного удара — выглядеть он обязан спокойным и уверенным.

С подвод соскочили два ездовых, подбежали к Гаю.

— Когда отпустите домой, товарищ командир?

Этих ездовых с лошадьми брали еще в Суровке, обещали в Воецком отпустить. Но когда стали обходить дворы в Воецком, выяснилось, что лошадей почти нет. Отговаривались тем, что послали лошадей то за сеном, то за зерном, но крестьяне из комбеда сказали, что богатеи, прослышав о временной реквизиции лошадей, угнали их в лес. Пришлось задержать тех, что брали в Суровке. Что сказать этим двум мужикам, с надеждой глядящим на него?

— Придем в Кармалинское, возьмем новых лошадей, тогда и отпустим. А если не наберем — придется дальше идти. Вы на Красную Армию работаете. Чем скорее разобьем белых, тем вам легче будет, понятно?

— Да оно понятно, но далеко от дома уже ушли. И бросили хозяйство посеред уборки...

— Не одни вы бросили — вон сколько нас идет. Что делать — нам не дают буржуи жить мирно... Пусть пока бабы потрудятся за нас.

— Так-то оно так, но домой вертаться надобно...

— Потерпите до Кармалинского, там решится, — твердо бросил Гай и пришпорил коня.

На возвышенности остановился, огляделся. Голова колонны скрылась в лощине, остальная часть была на виду, длинно змеилась почти к горизонту. Далеко в стороне маячили боковые дозоры, дальше было чистое поле с далекими зубцами леса за хвостом колонны.

От колонны отделился высокий мужчина в военной форме с маузером на боку. Это был Жданкин, командир Симбирского коммунистического отряда.

— Был от тебя Иванов, — заговорил он еще за несколько шагов, — сказал про совещание в Кармалинском. Что, нету там белых?

— Скоро узнаем. Тоникс пошел туда с эскадроном.

— АО чем будем говорить в Кармалинском?

— О чем уже говорили: надо создавать регулярные части вместо партизанских отрядов.

— Назови хоть горшком... Лишь бы воевали хорошо.

— А ты считаешь, что мы хорошо воюем?

— Что можем — делаем, — уверенно сказал Жданкин.

— Что можем... Мало мы пока можем! Если бы не так, не бегали бы теперь, как зайцы, а наступали на Самару. Вместо этого Симбирск и Сенгилей сдали.

— Сила у них большая.

— Не силы — порядка у них больше. Отрядными наскоками белых не одолеешь, тут нужен сильный кулак.

А мы до сих пор растопыренной пятерней в них тычем. Не отряды сейчас нужны — полки и дивизии с крепкой организацией и дисциплиной.

— В полках те же бойцы будут воевать, что в отрядах воюют.

— Те, да не те — порядки другие будут. Помнишь, под Новодевичьим твои заартачились — не одолеем, мол, беляков сами, нужна