— Вепрь — это что, вице-президент?

— Так точно! Говорят, ему стало известно, как мы его между собой называем, и это прозвище ему не понравилось. Каково, а? Оказывается, его прихлебатели имеют наглость подслушивать службу секьюрити!

— Я возмущен, — сказал Кендрик, поднимаясь со стула и размахивая руками, дабы восстановить кровообращение.

— Стоять! — заорал мафиози, вскидывая кольт 45-го калибра.

— Ну ты чего как с цепи сорвался? Посидел бы как я, без движения, посмотрел бы я на тебя...

— Ладно, ладно, не выступайте! Сейчас пришвартуемся, и двигайтесь сколько душе угодно.

Яхта ловко проскользнула между скал в небольшую бухту, затем прилаживаясь — давая то задний, то передний ход, — вошла в док длиной метров тридцать, где покачивались еще три судна, поменьше размером, но помощнее и более быстроходные.

Мокрый причал освещали фонари, забранные сеткой из проволоки. Из темноты выскочили двое и помчались к причальным тумбам. Яхта искусно сманеврировала, слегка коснувшись правым бортом пары автомобильных шин, свисавших на цепях. Швартовка прошла как по маслу.

— Приехали! — сказал мафиози. — Прошу на берег, конгрессмен.

— Мне бы хотелось лично поблагодарить капитана за приятное путешествие и благополучное прибытие.

— Очень смешно! — отозвался секьюрити. — Только оставьте эти ваши реплики для будущих фильмов, а пока прошу на причал. Кажется, вам не терпелось поразмяться? Пользуйтесь возможностью. А капитана вы, к сожалению, не увидите, как, впрочем, и остальных обитателей этого острова.

— Ты не прав, Луиджи! Спорим, что увижу...

— На что спорим, на ваши яйца? Да и зовут меня все же не Луиджи.

— Но если не Луиджи, то, может, Реджинальд?

— Конгрессмен, может, хватит?

Эван сначала шагал по пирсу, потом спустился на лужайку и какое-то время шел по тропинке, спускающейся под уклон, а затем стал выбираться вверх по дорожке, выложенной плитами. Мафиози шагал следом.

Неожиданно перед ним возникли две деревянные дощечки, выкрашенные коричневой краской. На той и на другой белой масляной краской был написан от руки один и тот же текст. На дощечке справа от дорожки — на английском языке, на дощечке слева — на испанском. Кендрик прочитал вслух:

— "Проход в Китай. Частная собственность. Сигнализация".

— Стоять! — сказал за спиной секьюрити. — Не оборачиваться! Смотреть прямо перед собой.

Кендрик услышал топот. Кто-то бежал по пирсу. Затем он различил голоса. На английском языке, но с испанским акцентом отдавались какие-то приказания.

— Все в порядке! — продолжил мафиози. — Поднимайтесь, а затем первый поворот направо. Идите и не оглядывайтесь!

Эван повиновался. Ему было довольно тяжело подниматься по крутому склону. Длительное сидение на стуле в одном и том же положении вызвало отечность щиколоток и боль в ступнях. Поэтому он шагал медленно, пытаясь при скудном освещении разглядеть окрестности. Высоченные деревья, достигавшие шестиметровой высоты, придавали ландшафту живописный вид. Стволы этих гигантов иногда были закрыты другими деревьями и кустарником, но все равно их ярко-зеленые пышные кроны возвышались над прочими. Густые заросли вьющихся растений, искусно прореженные, образовывали как бы сводчатый тоннель, внутри которого пролегала дорожка, выложенная квадратными каменными плитами. Короче говоря, дикой природе был навязан порядок.

По мере восхождения по крутому склону созерцание окружающей природы постепенно уступало место восприятию звукового многоголосья. Кендрик уловил звук падающей воды, но, прислушавшись, сообразил, что горные речки, переваливая через пороги, звучат отрывисто, как бы стаккато, а сейчас присутствовал необычный, вернее, незнакомый ритм и такт. Какой-то особенный звук... Что же это? Волны... Конечно же, волны! Бьются о скалы с шумом, напоминающим отдаленные раскаты грома.

Вдоль дорожки по земле струился как бы янтарный ручеек. Это мерцали крошечные лампочки, указывающие путь. Неожиданно образовался желтенький ручеек, поворачивающий направо. «Первый поворот направо»... Кендрик пошел направо, и сразу стало темнее. Но потом вдруг сделалось совсем светло — сквозь стволы пальм, опутанные сине-зеленой порослью, глянули ярко освещенные окна одноэтажного коттеджа. Два окна... По одному по бокам парадной двери.

То, что коттедж представляет собой нечто необыкновенное, Кендрик понял сразу. Почему он пришел к такому выводу, было непонятно, но все стало ясно, когда он подошел к дому ближе.

Все дело было в окнах. Он таких никогда не видел. Десятисантиметровой толщины стекла были наклонены под таким углом, который, подобно мощным прямоугольным призмам, увеличивал мощность источника света за стеклом в десятки, а то и сотни раз.

— Ваши апартаменты, конгрессмен, — сказал секьюрити. — Ваша собственная вилла, если хотите.

— Зачем мне такое претенциозное жилье? Неужели не найдется что-либо более скромное?

— Вы прямо прирожденный комик, конгрессмен! Где я вам возьму другое? Бросьте шутки шутить. Прошу! — Мафиози взмахнул рукой. — Дверь, между прочим, открывается без ключа.

— Как это?

— Электроника, вот и весь секрет. Я сам поначалу прибалдел, пока охрана не объяснила, что к чему. — Секьюрити достал из кармана небольшую пластину. — Вот эта штуковина — как бы дистанционный ключ. Нажимаю кнопку, сразу пара стальных засовов выдвигается из косяков и дверь открыта. Точно так же устройство работает изнутри. Здорово, да?

— Здорово, но я бы сообразил, что надо делать без всякой охраны.

— Конгрессмен, вы, что ли, крутой?

— Куда уж мне! — сказал Кендрик, толкая дверь.

Его взору открылась прелесть комфортабельного сельского жилища, какие встречаются в горах Новой Англии, но отнюдь не на юге Калифорнии или, скажем, в Северной Мексике.

Бревенчатые стены, в глубине направо — кухня, налево — ванная. У правой стены огромная кровать, отгороженная деревянной решеткой от гостиной с журнальным столиком, парой глубоких кресел и с огромным телевизором.

Эван, будучи строителем, понимал, что этот однокомнатный домик с перетекающими пространствами гораздо удачнее вписался бы где-нибудь в заснеженном горном Вермонте, а не на берегу океана. И все же присутствующий шарм сельской пасторали убеждал в том, что многие гости, оказываясь на этом острове, получали здесь истинное наслаждение. Однако не вызывало сомнения и другое предназначение однокомнатного коттеджа. Словом, эта «вилла», напичканная электроникой, была премиленькой тюремной камерой, не лишенной, однако, комфорта.

— Недурственно и весьма уютно, — сказал секьюрити вице-президента Боллингера, меряя шагами единственную комнату. Кольт у него в руке был постоянно направлен на Кендрика. — Как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке? Не возражаете, конгрессмен? — добавил он, подходя к зеркальному бару в нише рядом с кухней, удачно вписанной в интерьер. — Если откажетесь, я выпью один.