Маргарет легла на кровать со своей стороны. Когда Джоан Дойл разделась, Маргарет снова с восхищением отметила, что она все еще в прекрасной форме и почти совсем не располнела. Джоан забралась в постель рядом с Маргарет, опустила голову на подушку. Как странно, подумала Маргарет, что эта красивая женщина лежит так близко.

– Замечательные у вас подушки, – сказала Джоан и закрыла глаза.

Ровный стук дождя за окном навевал сон, и Маргарет тоже закрыла глаза.

Внезапный удар грома посреди ночи был настолько силен и громок, что обе женщины мгновенно сели на кровати. Потом Джоан Дойл засмеялась:

– Я так и не заснула. А вы?

– Не совсем.

– Это все вино. Я слишком много выпила. Слышите, какая там буря?

Дождь превратился в настоящий ливень, они слышали его мощный ровный гул за окном. Потом в небе ослепительно сверкнула молния, а от удара грома комната как будто содрогнулась.

– Мне теперь уже не уснуть, – вздохнула Джоан Дойл.

Они снова разговорились. И вскоре, то ли благодаря окружавшей их темноте, то ли из-за мерного стука дождя за окном, их разговор стал довольно доверительным. Джоан говорила о своих детях, о связанных с ними надеждах. Потом рассказала, как пыталась помочь юному Тайди и Сесили.

– Знаете, – заявила она, – мне пришлось серьезно поговорить с этой девушкой!

Ее благожелательность и добрые намерения были настолько очевидны, что Маргарет уже стала сомневаться в своих прежних суждениях об этой женщине. Их тихий разговор продолжался уже второй час, и жена Дойла еще больше разоткровенничалась. Было видно, что она очень тревожится за своего мужа. В сердцах она даже сказала Маргарет, что ненавидит всю эту городскую политику.

– Я совсем не против того, что Фицджеральдам так хочется управлять нашей жизнью, – сказала она. – Но зачем быть такими жестокими? – И добавила – то ли в упрек недавней оговорке Маргарет, то ли нет, – что убитый в прошлом году Толбот был хорошим человеком. – Держись подальше от всего этого, постоянно умоляю я мужа, – продолжала Джоан. – Вы просто представить себе не можете, какие омерзительные и смехотворные слухи ходят по городу. И распускают их сплетники, которые просто не понимают, какой причиняют вред, или шпионы английского короля. Вам известно, что советники короля подозревают любого, кто отправляется в Манстер по любым делам? И все из-за того, что лорда Десмонда вдруг заподозрили в том, что он затеял какие-то нелепые делишки с французами. Вы можете в такое поверить? Моему мужу всего несколько дней назад пришлось поручиться за одного ни в чем не повинного человека. – Она немного помолчала, а потом коснулась руки Маргарет. – Так что живите здесь у себя спокойно и не впутывайтесь в эти дела.

И тут – то ли решив, что жене Дойла все-таки можно доверять, то ли понадеявшись, что олдермен в случае чего поможет ее мужу, то ли немного обидевшись на последнее замечание Джоан, словно намекавшее на то, что она не слишком искушена в таких серьезных вопросах, Маргарет вдруг призналась:

– Ох, боюсь, мы уже впутались. – И рассказала о поездке Уильяма Уолша в Манстер. – Но вы не должны говорить об этом ни единой живой душе, пообещайте мне! – умоляюще произнесла Маргарет. – Уильям просто взбесится, если узнает, что я вам проболталась.

– Ваш муж очень умен, – ответила Джоан. – И я никому не скажу, даже мужу. Но что за глупый мир вокруг нас! – Она вздохнула. – Мы вынуждены постоянно что-то скрывать… – Какое-то время она молчала, а потом заговорила снова: – Мне кажется, что теперь я смогу заснуть.

Когда они проснулись, уже рассвело. Гроза миновала. День был ясным. Джоан Дойл засобиралась в дорогу, на прощание она тепло поблагодарила Маргарет и даже обняла ее. Уже выезжая со двора, дублинка еще раз обернулась и с улыбкой сказала:

– Мне жаль, что вы не любите Толботов.

Через десять дней Уильям Уолш вернулся из Манстера. Маргарет с радостью увидела, что настроение у него прекрасное. Дела прошли хорошо. Он без каких-либо осложнений встретился в монастыре с графом Десмондом.

– Если только за мной не следили, – сказал он, – то о нашей встрече никто знать не должен.

Когда она рассказала ему о том, что к ним неожиданно наведалась Джоан Дойл, умолчав, правда, о манстерских делах, которые они обсуждали, он очень удивился.

– Жена Дойла – достойная женщина, – сказал он, – а сам Дойл сейчас имеет больше влияния, чем когда-либо. Я рад, что ты сумела подружиться с ней.

Через несколько дней рано утром Уолш уехал в Дублин. К вечеру он вернулся, и как только он вошел в дом, Маргарет сразу поняла: что-то случилось. Они поужинали вдвоем, Уолш выглядел задумчивым, но молчал. Однако в конце ужина он тихо спросил:

– Ты ведь никому не говорила, что я ездил в Манстер?

– В Манстер? – Маргарет почувствовала, что бледнеет. – Зачем бы я стала говорить? Что-то случилось?

– Это очень странно, – ответил Уолш. – Ты ведь знаешь, я очень рассчитывал на то место в парламенте. Сегодня я разговаривал об этом с одним человеком из королевской канцелярии, и он, в сущности, дал мне понять, чтобы я не хлопотал понапрасну. Понимаешь, я ведь надеялся на довольно широкую поддержку. От людей вроде Дойла и Фицджеральдов. Но, по словам того чиновника из канцелярии, у Килдэра теперь есть обязательства перед другими людьми. Вероятно, так он хотел дать мне понять, что граф больше не желает меня поддерживать. Я поспрашивал еще кое-кого, и у меня сложилось впечатление, что против меня кто-то высказался. – Уолш покачал головой. – Даже Дойл, которому я доверяю, держался как-то неловко и сказал, что он пока ничего не знает. Но когда я уже уходил, он как-то странно посмотрел на меня и сказал: «В Дублине сейчас бродит такое количество слухов, что никто из нас не может чувствовать себя в безопасности». Это его слова. Ничего другого я предположить не могу, кроме того, что кто-то прослышал о моей поездке в Манстер и распустил слух. Ты точно не знаешь, кто бы это мог быть?

Маргарет смотрела в окно. Еще не совсем стемнело. Оконные стекла выделялись на фоне сумерек бледно-зелеными прямоугольниками.

Это Джоан Дойл. Больше некому, думала Маргарет. Значит, она обо всем рассказала мужу. Может, она сделала это без злого умысла, просто в доверительной беседе? Или все-таки намеренно хотела причинить им вред? Маргарет вспомнила ее слова, сказанные при расставании: «Мне жаль, что вы не любите Толботов». Да, вот и причина. Она узнала нечто такое, что могло погубить семью Уолш, и дала Маргарет понять, что помнит об оскорблении и считает ее своим врагом. И вдруг ее осенила страшная догадка. Зачем жена Дойла рассказывала о том человеке, ездившем в Манстер? Может, после той неловкой заминки во время ее разговора с Ричардом она догадалась, что Уильям поехал именно в Манстер и поэтому его родные что-то недоговаривают? И все ее сладкие речи той дождливой ночью были лишь уловкой, попыткой выведать побольше?

– Нет, – сказала Маргарет. – Даже не представляю.