— Тогда я подумала, что нужно помочь здешним жителям. Лишь горести других заставляют меня забыть про мои собственные.

Она прибыла сюда вместе с господином де Верньером, его слугами и священниками, а также своей храброй подругой г-жой Бардо.

Священники должны были прочесть молитву над свежевырытыми могилами.

Г-жа де Кастель-Моржа привезла белье и чистые одежды, которые ей вручили сестры из Отель-Дье.

На огне подогревались чугунки с водой. Женщины помогли Эммануэлю и секретарю г-на де Верньера отмыть всю маленькую компанию. Затем дети облачились в толстые шерстяные рубашки, и их уложили в постель. Маленькие канадские семинаристы будут спать под колыбельные песни вернувшихся диких гусей.

Было решено возвращаться в Квебек. Анжелика и Сабина сели в лодку; Анжелика увозила маленького Марсэлена, который не мог от нее оторваться, а Сабина держала на коленях ребенка, у которого был жар; его завернули в одеяла, но он все равно дрожал.

Они отплывали еще засветло, а прибыли в Квебек уже в полночь.

На середине пути им встретилась эскадра, которой командовал Его Высокопреосвященство де Лаваль. Произошел обмен новостями. Те, кто возвращался, сначала рассказали о спасенных детях, а уж потом о тех, кто погиб.

В одной из шлюпок Анжелика заметила мужчину, лицо которого показалось ей знакомым. Рядом с ним сидели его жена и двое детей, и все они тщательно оберегали от каких-либо повреждений непонятный предмет.

— Вы, случайно, не мельник из Шато-Ришье? — спросила у него Анжелика.

— Так и есть, — ответил веселый человек. Несмотря на недавние трагедии, радость не покинула его.

— Шато-Ришье пострадал от набега?

— Еще как! Моя мельница превратилась в пепел. Но я и моя семья остались живы.

Своей жизнью он был обязан ежегодному пирогу, который он вручил Его Высокопреосвященству. В этом году он решил удивить архиепископа, прибыл со своей семьей в Квебек, чтобы на большой ярмарке приобрести различные кондитерские штучки для украшения своего пирога.

Не обращая внимания на военные заботы, он замешивал тесто, закладывал его в печь, готовил начинку, украшал: никакие ирокезы не могли помешать ему закончить его грандиозный труд. Его мельница сгорела, но он и его домочадцы, а также его пирог остались целы. Кроме того, пирог удался на славу.

Теперь они везли это произведение кулинарного искусства в Святой Иохим. Он приподнял скатерть, и все увидели аппетитный пирог, украшенный миндалем, кремом и мармеладом.

— Для детей это будет огромным утешением, — сказала Сабина.

Их лодка взяла курс на Квебек. Анжелика чувствовала, что Сабина хочет поговорить с ней, и демонстративно отворачивалась. Эти два дня не дали ей возможности спокойно все обдумать. И временами стреляющая боль поражала ее.

Она не могла себе представить, что произойдет, когда она найдет время для размышлений…

Она заметила на себе пристальный взгляд Сабины, и ее красивые черные глаза показались ей невыносимыми.

Почему она должна сидеть в лодке рядом с этой женщиной?

Из-за сильного встречного ветра им пришлось долго лавировать, прежде чем Топен справился с парусом.

В ночи Квебек казался огромной черной тенью, время от времени освещаемой огоньками окон в домах.

Впервые Анжелика увидела Квебек поздней осенью, эту маленькую столицу, затерянную в Новой Франции. В ней вновь проснулась боль, как будто она дотронулась до пораженного места, хотя она не могла определить, что вызвало эту боль. Она приняла вызов и выиграла.

«Ты — победительница», — говорила ей Гильомета.

Но не слишком ли дорого платит она за свои победы?

«Хватит ли мне смелости?» — спросила она себя.

Вновь она встретилась взглядом с Сабиной.

— Анжелика, послушайте…

— Нет! — ответила она и отвернулась. — Не выводите меня из себя!

— Тем не менее, я должна вам сказать… Нужно, чтобы вы знали…

— Нет! — повторила Анжелика, но уже не так уверенно. — Оставьте меня, я очень устала.

Она чувствовала, какие тяжелые у нее веки. Она страшно хотела спать.

— Больше вы ничего не сможете сделать! Вы и так сделали достаточно!

Конечно, с иронией призналась она самой себе, два дня она бегала без передышки, беседовала с самым диким из всех ирокезов, перевязывала раненых, плыла на лодке, хоронила мертвых, и все это в запале после ночи любви и мрачного воспоминания, что ее чуть было не лишили жизни: от всего этого можно устать. Ее голова упала, и своими волосами она коснулась личика Марсэлена, уснувшего у нее на руках. Закрыв глаза, она начала строить планы о том, как будет вести себя после прибытия в порт. Прежде всего она не станет прислушиваться к чьим-либо просьбам. Если на площади будет карета, она сядет в нее и попросит, чтобы ее отвезли домой.

В трактире она попросит Буавита, чтобы он принес ей своей грушевой настойки. Она выпьет ее с теплым молоком, а затем ляжет в кровать, плотно задернув занавески алькова.

А потом она будет спать, спать, спать…

Она услышала, как Сабина прошептала ей:

— Нужно, чтобы вы знали, Анжелика… И вы не должны сомневаться в этом… Для него существуете только вы, только вы!

* * *

— Найдите мне Элуа Маколле и по возможности сделайте так, чтобы никто не сообщил ему печальную новость до меня.

Смерть Сиприена Маколле, его сына, подтвердилась. Прибыл Маколле, насвистывая дорожную песенку. Он вернулся с острова Орлеан и еще ничего не знал.

— Вам рассказали, — спросила его Анжелика, — что часть индейцев высадилась на южном побережье, в районе Лозон?

Он прекратил свистеть и нахмурился.

— Черт! Я ничего не знал.

— Ваш сын погиб, Элуа.

Она рассказала ему о том, как рослый миролюбивый мужчина почти два часа оказывал сопротивление индейцам. Его дом превратился в баррикаду, он бегал из угла в угол и стрелял во всех направлениях.

В конце концов дикарям удалось выломать дверь. Они убили его топорами и сняли скальп.

— Ваш сын погиб как герой, он достоин вас, Элуа. Он остался стоять и молча слушал.

— Он был неплохой малый, — наконец произнес он, — но мы не были с ним близки, он не был мне сыном, а я ему отцом. Я женился на его матери и сделал ей ребенка, но вскоре покинул их. Время от времени я навещал их, но много лет я вообще не появлялся. Лишь после смерти его матери мы стали ближе друг другу. А ведь он был уже женат.

Он замолчал, потом тихо спросил.

— А Сидони?

— Она была вместе с ним, подавала ему оружие, заряжала его. Когда враги ворвались в дом, она скрылась на чердаке и спрятала лестницу. Через щель в потолке она стреляла в них. Когда у нее кончились патроны, она бросила вниз соломенные туфли, а на них — горящие угли. Начался пожар. Индейцы вынуждены были бежать. Тогда она спустилась вниз и ведрами с водой потушила пожар.