мастера великих

достижений!»

(Стыдно за воспитателей такой скромницы. Что она о себе возомнила?). Там же она

самоуверенно заявила:

— «У меня невозможно выиграть! Я могу только сама проиграть…»

==============

А.Кузнецов в «Бабьем яре»:

— Стоило ли переться а такую даль, чтобы в конце концов гнить под ржавой каской? И

есть ли вообще в мире что-нибудь такое, ради чего стоит гнить под ржавеющей каской?

Столетия идут за столетиями и убитые гниют то за одно, то за другое, а потом

оказывается, что все это было напрасно, а нужно было совсем за третье.

=============

Ж. Бенцонни: — Иногда случается, что долг, признательность становятся тяжким

бременем, но это не причина, чтобы от них отказываться.

===============

392

Святой Августин: — Мера любви — это любовь без меры…

================

Жена писателя, Вера Набокова, после смерти мужа сказала сыну: «Давай купим

билеты на самолет и попадем в авиакатастрофу!». О ней говорили, что: «за всю их

совместную долгую жизнь Вера ни разу не потеряла веру в мужа».

=============

На крупной книжной выставке журналист спрашивает известную сочинительницу

модных детективов Маринину:

— «Ваша аудитория — 17 миллионов читателей. Какое духовное послание вы им

адресуете своим творчеством?» На что та дает гениальный ответ:

— «Я вам что — Достоевский?!».

Спасибо, девушка, за откровенность, но если не Достоевский — не лезь в

литературу, сиди дома!

================

Галина Волчек,

декабрь 2003, накануне юбилея:

— «Я не умею быть второй. И даже первой не умею. Только единственной…»

И это с такой внешностью?! И еще:

— «У меня было два мужа, несколько романов и одно заблуждение».

Ненаучная фантастика…

================

Шварц:

«Какие счастливые и легкомысленные люди! Имеют смелость любить друг

друга. Как будто они собрались жить вечно»…

=============

Анна Ахматова:

«Я была в великой славе, испытывала величайшее бедствие — и убедилась, что в

сущности это одно и то же».

«Ко мне приплывала

Зеленая рыба,

Ко мне прилетала белая чайка,

А я была дерзкой, злой и веселой

И вовсе не знала, что это — счастье»

Ее сын Лев Николаевич Гумилев был воспитан бабушкой, отца его расстреляли, прожил без собственного крова, вынес 13 лет сталинских лагерей, вышел — защитил

кандидатскую, снова был посажен без предъявления обвинения. Большую часть жизни

писал в стол.

После лагеря, когда ему шел уже пятый десяток, вернулся с рукописями двух книг, одна из которых стала его докторской. Популярность пришла после смерти: массовые

тиражи. Казахский университет в Астане был назван его именем, но он этого уже не

узнал…

393

Повторил путь матери, которая прожила жизнь нищей королевы. У Левы не было

детей, а у Анны — внуков.

Я был поражен, когда прочитал в каком-то интервью его ответ на вопрос: можете

ли вы назвать самое счастливое событие вашей жизни?

Выдающийся ученый 20 века, после некоторого раздумья ответил:

— «Не получается что-то припомнить… В моей жизни не было радостей».

Это ужасно, особенно, если вспомнить стихи его матери:

«Но я предупреждаю вас,

Что я живу в последний раз…»

Между прочим, из мемуаров Эммы Герштейн, подруги Левиной юности, следует, что

был он неплохим жизнелюбом и в погоне за мирскими удовольствиями не пренебрегал

делать близким гадости. Так что в своем интервью он несколько, скажем мягко -

поскромничал.

================

Из воспоминаний о Блоке

— «Чествование почему-то всегда похоже на поминки. Бенедикт Лифшиц жаловался на

то, что Блок одним свои существованием мешает ему писать стихи. На это Блок не

засмеялся, а ответил вполне серьезно: — «Я понимаю это. Мне мешает писать Лев

Толстой».

(Странный ответ. Наличие в русской литературе Пушкина и Лермонтова, Тютчева и

Фета, — чувствительного Блока почему-то не смущало, а вот Толстой, который мог мешать

ему писать только прозу, чем Блок занимался крайне редко, такой высокой чести

неожиданно удостоился).

===============

Виктор Некрасов,

из цикла «Маленькие портреты»:

— «Ты знаешь, почему я много прощаю умным людям — кроме подлости, конечно. — Это

потому, что они многого не знают и никогда этого не скрывают. А дурак — ты заметил

это — всегда все знает. Всегда и все», — говорил Твардовский.

Дураков он не любил. Физически не переносил. И особенно за то, что всегда

поучают. Это первый признак дураков.

— «Остерегайся советов, — говорил он. — Почти всегда дают их дураки… Они очень

это любят… И людей, которые ссылаются на здравый смысл, тоже остерегайся. Знай —

дураки. Это их главный довод. Ведь они самые положительные, самые серьезные в мире

люди. Серьезнее всех, да-да! Запомни это на всю жизнь».

(Со всем здесь, наверное, можно согласиться, да и звучит мудро, но все же один нюанс

есть: Твардовский сам себе противоречит. С одной стороны, советует и поучает, с другой

— называет тех, кто так делает, дураками и предостерегает против них. Как-то не очень

вяжется…)

===============

В. Тендряков в «Хлебе для собаки» писал: «…совесть просыпается чаще у сытых, чем

голодных. Ибо голодный испытывает бремя голода и принужден больше думать о себе, о

394

добывании хлеба насущного. Голод побуждает многих к эгоизму. У сытого больше

возможностей оглянуться вокруг, подумать о других. Большей частью из числа сытых

выходили идейные борцы с кастовой сытостью — Гракхи всех времен».

(Тендряков, пытаясь разобраться в вопросе, у кого чаще просыпается совесть — у сытых

или голодных — не учел, кажется, одного: совесть может проснуться только у того, кто ее

имеет. Независимо от материального положения или социального статуса. Меня, например, как педагога, больше волнует, не как ее разбудить, а как сделать, чтобы она не

засыпала).

==============

«На дворе, моя подруга, снег летит и воет вьюга…

« Марина Цветаева настолько

любила Пушкина, что всерьез доказывала, что: «Пушкина убили потому, что своей

смертью он никогда бы не умер!»

(Возможно, и она покончила с собой, чтобы не утруждать своих

деток-эгоистов бессмертием незадачливой матери…)

===================

Петр Чаадаев

, объявленный по приказу царя сумасшедшим, был на самом деле

мудрым человеком.

— «Прекрасная вещь, — писал он, — любовь к Отечеству… Лучше и выше ее может

быть лишь одно: любовь к правде!»

(А я бы понятие «любовь» все же больше применял по отношению к родным и

близким…)

================

Прочитал «Содом тех лет»

Нины Воронель,

в частности, место, где она, наивная, пришла за рекомендацией в Союз писателей домой к поэту Межирову, известному своими

похождениями, и очень удивилась, что на столе ее ждет выпивка и закуска.

Конечно, писатель, имеет полное право считать себя сколь угодно наивным. Вот только

не надо при этом представлять своих