Джулдабедан аж затрясся от смеха, махнул рукой и ушел за стол к Гаштардарону. Все равно для омбредана сегодня было не то настроение.

— Давай еще кому-нибудь поможем! — предложила Астрид Эммертрароку. — Кстати, как у тебя дела вообще? Я вот уже год как на волшебницу учусь.

— И я тоже, — добавила Мамико. — А ты где-нибудь учишься?

— Мне не надо, я и так все знаю, — немного чванливо ответил Эммертрарок. — Кстати, вам известно, что наш отец внес вас в завещание?

— Меня?! — хором изумились Астрид и Мамико.

— Вас обеих, — еще чванливей сказал Эммертрарок. — И меня. И вообще всех своих детей… ты даже не представляешь, сколько их оказалось. Он сказал, что это будет символический жест, чтобы показать, как он любит и ценит все, что вышло из его чресел.

— И что мне достанется?! — жадно спросила Астрид.

— А я не знаю. Никто не знает. Он сказал, что распределит по степени любимости, но кому что и сколько, не скажет, потому что это все равно неважно, завещание никогда не вступит в силу, потому что он будет жить вечно.

— По степени любимости… — скисла Астрид.

— Да, тебе, наверное, только старый коврик достанется, да кукла с отбитой ручкой, — не пощадил ее самолюбие Эммертрарок.

Мамико вздохнула. Астрид тоже вздохнула, но потом вспомнила, что у нее, вообще-то, есть нормальный папа, и широким жестом пригласила единокровных брата с сестрой погостить в усадьбе Дегатти на все лето. Все равно Копченый с Зубрилой ее прокинули, а кто-то должен увеселять и развлекать Астрид Царственную.

И Мамико сразу согласилась, потому что пока они гостили в Японии, у нее над ухом все время зудели мама и дедушка с бабушкой, которые возмущались тем, что у нее десятки не по всем предметам, и она не первая в классе. Они из-за этого один раз даже поругались с дядей Акайо и папой Вератором, которые за Мамико заступались.

— Привет, что делаете? — остановился рядом с ними мальчик-гохеррим в фартуке. — Лимонад?.. Сок?.. Вино?..

— Привет, Цвейтезахен, — сделала книксен Астрид. — Как жизнь? Как чаевые?

— Так, пойдет, — пожал плечами мальчик. — Вот, работаю тут. С демолордами общаюсь. С гостями иномирными. Ну так, рутина.

— Ну и у меня рутина, — кивнула Астрид. — Так, путем все. Лучшая на физмагии, между прочим. А ты ж пиццу разносил.

— На повышение пошел, — выпятил губу Цвейтезахен. — Что мне, до Школы Молодых пиццу всякой шушере таскать?

Астрид не нашлась, что ответить. Это что, в ее огород камень?

— То есть!.. ты не шушера!.. ты!.. нормальная девчонка!.. то есть не страшная!.. извини, меня к тому столику зовут!

И Цвейтезахен умчался к столику, с которого его точно никто не звал.

— Впервые вижу у тебя официанта, — произнес Майно, опрокидывая еще порцию «Алого рассвета». — С каких это пор?

— Как-то само вышло, — ответил Янгфанхофен. — Давно их не заводил… Что не заглядываешь, Майно?

— Да все как-то… — подпер кулаком щеку волшебник. — Работа затянула, быт… семейная жизнь…

— Понятно, дело молодое.

— Говоришь, как старпер, — хмыкнул Гаштардарон, тоже сидящий у стойки.

— Не старпер, а опытный джентльмен, — поправила его Дибальда, аккуратно съев коктейльную вишню. — А ты и есть тот чародей, что увел у Балаганщика любимую жену? Пикантная история, мне понравилось.

Майно неопределенно пожал плечами. Сейчас он словно вернулся на десять лет в прошлое, в проведенные за этой стойкой дни, когда рядом то и дело присаживался какой-нибудь демолорд. Дибальда, Большая Красавица, ему тогда не встретилась, но теперь он увидел ее во всем, так сказать, великолепии.

Как же много бывает на свете… красоты…

Нет, она и в самом деле отличалась приятной внешностью. Длинные волнистые волосы, правильные черты лица, большие глаза, точеный носик, полные губы, изящной формы подбородок… и второй подбородок… да и третий неплох, чего уж там.

А еще ниже волшебник старался не смотреть. Нет, он, разумеется, бросил мимолетный, но мгновенно все запечатлевший взгляд, однако тут же решил, что это не его весовая категория. Даже если бы он не был женат.

— А что, Янгфанхофен, нет ли у тебя свеженьких баек? — спросила Дибальда, наклонившись вперед.

— Сегодня не та атмосфера, слишком шумно, — улыбнулся гохеррим. — Заглядывай завтра.

— Ох… завтра я занята. Но ладно, как-нибудь на днях.

Тем временем Вероника отделилась от остальных детей. Она нашла стеллаж с книжками и принялась жадно в них копаться. Здесь, в другом мире, она могла читать на паргоронском и не собиралась упускать такую возможность.

Но она понимала, что пробудут они тут недолго, так что она успеет прочесть не более одной книги. Значит, надо выбрать самую лучшую. Но это очень сложно, выбрать одну самую лучшую книгу из нескольких десятков, названия которых тебе ничего не говорят. Вероника на секунду даже впала в отчаяние, переводя взгляд с корешка на корешок и понимая, что теряет бесценное время.

Мама хотела, чтобы Вероника пообщалась тут с другими детьми, а не уткнулась опять в книжку. Чтобы повеселилась, потанцевала или поиграла. Но это… Веронику не покидало ощущение, что все это какая-то опасная зона. Область хаоса, где совершенно непонятно, как себя вести и чего ждать.

А книги — это понятно и знакомо. Они не обманут и не сделают ничего неожиданного. Хотя там бывают неожиданные повороты сюжета, но это Вероника еще как-то может перетерпеть, просто немного побегав по комнате от наплыва чувств.

И надо выбрать ту, которая станет для нее спутником в этот вечер.

— Возьми эту, — раздался усталый голос.

Совсем молодой дядя со светлыми волосами достал и протянул Веронике украшенный цветочным узором томик под названием «Волшебные миры», за авторством мэтра Квалдатригона.

— Точно? — усомнилась Вероника.

— Корчмарь выставил для своих гостей лучшие образцы мультивселенской литературы, — пояснил дядя. — Но подходящее для детей только на нижней полке. И лучшая из книг, подходящих для твоего возраста — «Волшебные миры».

— Спасибо, — поблагодарила Вероника. — А ты ее читал?

— Я все тут читал, — с какой-то тоской ответил дядя. — Я читал вообще все, наверное.

— Не может такого быть, — усомнилась Вероника.

— Нет, не все, конечно, — согласился дядя. — Новые книги выходят каждую секунду. Но после того, как ты накопишь определенный багаж прочтенного, все становится таким вторичным и предсказуемым… пустым. Что-то новое найти чрезвычайно сложно. К тому же у тебя все сильнее повышаются требования, и отыскать крупицу золота в груде сора становится почти невозможным.

— Напиши тогда что-нибудь сам, — предложила Вероника.

— Я написал больше тысячи книг. Это тоже надоело. Мне больше нечего сказать миру.

— Может, ты просто устал? Я бы устала писать тысячу книг. Я вообще не знаю, о чем писать в целой тысяче книг.