не имею права требовать, чтобы ты рассказывал мне что-то; я так долго скрывал и утаивал от тебя правду о себе. Только… если ты хочешь выговориться, снять груз с души, я выслушаю тебя. Обещаю.

Довольно долго Мэтью не отвечал. Потом он выпрямился и произнес:

– Чертовы Эрондейлы, вы умеете так убедительно говорить. – Откинул голову назад и уставился на три чужие луны. – Ну хорошо. Я расскажу тебе, что со мной произошло.

– Лондон никогда не был моим любимым городом, – заметил Алистер, – но должен сказать, что я предпочел бы видеть его прежним.

Была середина очередного темного дня, и Алистер с Томасом вели охоту на Стражей в Бейсуотере.

Сначала это была разведывательная миссия. Следуйте за Стражами, но постарайтесь, чтобы вас не заметили, сказала Анна; выясните, где они собираются, как их можно обезвредить или убить.

Они покинули Институт несколько часов назад. Засекли нескольких Стражей и попытались проследить за бесцельно блуждавшими белыми фигурами, но это ничего не дало. Обитатели города – простые, существа Нижнего Мира и даже животные – опасались приближаться к этим тварям. Наблюдая за ними издалека, нельзя было понять, на что они способны в бою и как можно вывести их из строя.

И юноши решили вступить в бой с любым Стражем, который попадется им по пути. Оба были вооружены до зубов: Томас нес алебарду, Алистер взял длинный шамшир, изогнутую персидскую саблю. Кроме этого, они захватили с собой ангельские клинки и кинжалы. Еще неделю назад Томас чувствовал бы себя абсолютно уверенно, но в Лондоне, захваченном демоном, никто не мог быть уверенным в собственной безопасности.

Они шли по Уэстборн-Гроув мимо темных, пыльных витрин «Уайтлис», универсального магазина, занимавшего половину улицы. Обычно у тротуара теснились красивые кареты и фургоны, доставлявшие товары на дом, а сам магазин был забит возбужденными покупателями. Сегодня никаких карет не было. Прямо на мостовой под витриной с мужскими трикотажными изделиями сидел одинокий пожилой джентльмен; его фрак помялся, шляпа съехала набок, и он неразборчиво бормотал что-то насчет носков. Томас заметил за спиной человека какое-то движение, но это оказался всего-навсего рваный дамский зонтик, который, вероятно, когда-то был розовым. Он трепетал, как умирающая птица, рядом с выставкой дорогих шляпок, их с трудом можно было разглядеть сквозь забрызганное грязью стекло. Шляпы тоже почему-то выглядели старыми и потрепанными. Зрелище было не особенно приятным, и Томас про себя согласился с Алистером.

– Ты имеешь в виду, что предпочитаешь Лондон, не отрезанный от остального мира, или Лондон, где простые являются самостоятельными разумными существами, не управляемыми демоном? – вежливо осведомился он.

– Я имею в виду, – сухо произнес Алистер, – что предпочитаю работающие магазины. Давно не покупал себе новую шляпу. Стражи, выходите! – крикнул он. – Дайте разглядеть вас как следует!

– Не думаю, что в этом квартале мы встретим Стражей, – сказал Томас. – Мы искали везде. Но можно заглянуть в Гайд-парк. Когда я провожал Джесса и Грейс на Гровнор-сквер, я видел там целое сборище.

Они пошли дальше по улице Квинсвэй, такой же безлюдной и унылой. У металлической ограды, тянувшейся вдоль восточной стороны улицы, образовалась насыпь из мусора высотой в два фута. Они напряглись, увидев фигуру в белой развевающейся одежде, но тревога оказалась ложной. Это был не Страж, а девушка-няня в белом переднике, толкавшая перед собой большую нарядную детскую коляску.

– Жили-были, – бодрым голосом повторяла она. – Жили-были. Жили-были…

Поравнявшись с ней, Томас заглянул в коляску и вздохнул с облегчением: там лежал не младенец, а кучка мусора, который девушка, должно быть, набрала на улице: грязные старые тряпки, скомканные газеты, ржавые консервные банки, прошлогодние листья. Ему показалось, что он заметил мордочку крысы с блестящими черными глазками.

Долго ли смогут простые продолжать такое существование, спросил себя Томас. Едят ли они, кормят ли своих детей? Может быть, они скоро начнут умирать от голода или постепенно увянут, перестанут двигаться, словно часы, у которых кончился завод? Велиал заявил, что хочет править неким Новым Лондоном – может, он намерен править Лондоном, полным разлагающихся трупов? Или приведет демонов, чтобы они заселили дома, ходили по улицам?

Сумеречные охотники вышли на Бейсуотер-роуд и приблизились ко входу в парк. Высокие черные железные ворота были распахнуты; широкая дорожка, обсаженная буками, скрывалась в тумане. Не было ни туристов, ни горожан с собаками, ни детей с воздушными змеями – вообще никого живого, если не считать лошадей, мирно щипавших пожухлую траву. Эта сцена могла бы показаться буколической, если бы не шоры и волочившиеся по земле поводья; одна лошадь тащила за собой обломок оси кэба. Томас заметил какую-то фигуру с рыжими волосами, прятавшуюся за стволом дуба – но, когда он моргнул, фигура исчезла.

– Томас, – сказал Алистер. – Хватит предаваться мрачным мыслям.

– Я вовсе не предаюсь мрачным мыслям, – солгал Томас. – Так что случилось с Корделией и Люси? Ты знал, что они собираются в Эдом?

Утром Джесс показал всем записку, оставленную Люси, и объяснил, что они с Корделией придумали способ попасть в Эдом, во владения Велиала, в надежде спасти Джеймса и Мэтью.

Все отреагировали так, как и ожидал Томас. Анна рассердилась, но потом смирилась с неизбежным; Ари и сам Томас попытались сохранить оптимизм, Джесс держался бесстрастно, Грейс не произнесла ни слова. Только Алистер удивил его: он вел себя так, словно заранее знал, что произойдет.

– Я не знал точно, что они собираются делать, – ответил Алистер. – Но Корделия вчера попросила меня вернуть Кортану, и я отдал ей меч. Было ясно: у нее что-то на уме.

– И ты не подумал ее остановить? – удивился Томас.

– За последнее время я убедился, – ответил Алистер, – что, когда моя сестра принимает какое-то решение, ее практически невозможно отговорить. И, кроме того, зачем мне было ее останавливать? Чтобы сидеть здесь? – Он обвел рукой пустынный парк. – Если она хочет умереть как Сумеречный охотник, в бою, защищая свою семью, я не имею права ей мешать.

Слова прозвучали вызывающе, но Томас чувствовал, что Алистер испытывает сильную тревогу и боль. Ему хотелось прижать юношу к себе, хотя они не прикасались друг к другу после той ночи, когда погиб Кристофер. Томасу было плохо, как будто все его тело представляло собой сплошную рану. Но когда он услышал отчаяние в голосе Алистера…

– Что это? – прошептал Алистер и прищурился. Он указывал в сторону ворот Ланкастер-гейт, которые выходили в город, на Бейсуотер-роуд.

Томас присмотрелся и тоже увидел это – нечто белое двигалось за кованой чугунной решеткой.

Они пригнулись и, прячась за кустами, поспешили к воротам. И верно: одинокая фигура в белой рясе