– Которые теперь наверняка жалеют, что гнилыми фруктами не запаслись, – добавил Жан.

– Ну, понеслись! – сказала Сабета.

– И наконец, округ Паланта! – провозгласила Седилькиса, картинным жестом вскрывая конверт. – Ста семьюдесятью голосами против ста пятидесяти двух в Консель избирается представитель партии Черного Ириса, Третий сын Иовиндий!

В последнем светильнике вспыхнула черная свеча.

3

В Зале торжеств началась суматоха, зазвучали радостные и возмущенные голоса, поздравления и обвинения.

Сабета, сложив руки на груди, откинулась на спинку кресла и с искренней улыбкой произнесла:

– Если честно, вы меня едва не обошли, даром что я первой в Картен приехала.

– Весьма лестное признание, – хмыкнул Жан.

– Ваша проделка с Ловарисом была чудо как хороша, – признала Сабета. – Даже жаль, что пришлось ее расстроить.

– А мне вот ничуть не жаль, – заявил Локк.

– Прошу внимания! – воскликнула Первый магистрат Седилькиса.

Стражники в голубых мундирах и белых мантиях торжественно стукнули тяжелыми жезлами об пол.

Дождавшись, когда шум и гомон в зале стихнет, Седилькиса продолжила:

– Итак, голоса в каждом из округов подсчитаны, и результаты голосования признаны действительными. Выборы в Консель завершены. Да благословят боги Предстояние. Да благословят боги Картенскую республику!

– Первый магистрат Седилькиса, прошу слова! – раздался голос из зала. – В результаты голосования следует внести небольшое изменение…

– А это еще что? – недоуменно спросила Сабета.

Выбравшись из толпы обрадованных черноирисовцев, Ловарис поднялся на помост и подошел к одному из рупоров.

– Дорогие друзья и уважаемые сограждане! – Ловарис поманил к себе служителя. – Меня, Второго сына Ловариса, часто именуют Проницательностью… Несомненно, имя это я ношу с честью. Двадцать лет я занимал пост консельера от округа Бурсади, представляя интересы партии Черного Ириса. Однако же с недавних пор, в силу непредвиденных обстоятельств, в моих политических пристрастиях и взглядах произошли некоторые изменения, а потому, как это ни прискорбно, совесть вынуждает меня объявить об этом во всеуслышание.

– Ущипните меня, кто-нибудь! – взмолилась Сабета. – Мне кошмар привиделся…

– Мы все спим и видим чудесный сон, – заявил Локк.

– А потому я, с величайшим сожалением, немедленно выхожу из рядов партии Черного Ириса, – продолжил Ловарис. – И более не буду ни посещать собрания партии, ни носить ее цвета и символы.

– О всевышние боги, и от поста консельера вы тоже отказываетесь? – выкрикнули из толпы.

– Нет, конечно, – ответил Ловарис. – Пост консельера остается за мной по праву. Как было только что объявлено, я по всем правилам и на законных основаниях избран в Консель от округа Бурсади.

– Предатель! – выкрикнул Третий сын Иовиндий. – Мошенник! Если вы выходите из партийных рядов, то ваше место должен занять второй кандидат от партии Черного Ириса.

– Картенских консельеров избирают за личные качества, а не за политические пристрастия, – заявил Ловарис с невыразимо презрительной ухмылкой. – Приверженность той или иной политической партии не имеет ни малейшего значения. Наше законодательство этого не предусматривает, а потому отказываться от поста консельера я не обязан. А теперь позвольте мне подробнее описать сложившееся положение дел.

Ловарис взял у служителя шест и погасил черную свечу под матовым колпаком. Теперь среди девяти зеленых и девяти черных стеклянных шаров красовался один белый.

– Да, я вышел из рядов партии Черного Ириса, но это не означает, что я переметнулся к партии Глубинных Корней. И теперь объявляю о создании новой партии – своей собственной. Я – ее первый и единственный сторонник. Я буду выступать независимым арбитром обеих традиционных идеологий Картена и отдам свой голос за те предложения, в разумности принятия которых меня убедят приверженцы той или иной партии. Позвольте заверить вас, почтенные сограждане, что я готов выслушать любые доводы за и против и принять взвешенное, обоснованное решение. Надеюсь, уважаемые господа, нас с вами ждет успешное и взаимовыгодное сотрудничество. Доброго вам вечера!

Последовавшее за этим столпотворение лучше всего описывала фраза «полнейший бардак». Консельеры-черноирисовцы, вспомнив о положенной по закону неприкосновенности своей личности, начали прорываться к Ловарису сквозь строй констеблей. Стражники предпринимали робкие попытки их удержать, потому что Ловарис теоретически находился под их защитой. Первый магистрат Седилькиса, памятуя о равных правах судейских чиновников и городских властей, дала в зубы одному из консельеров-черноирисовцев, что вызвало справедливое возмущение даже среди консельеров-глубинников, поскольку нарушало вышеозначенную неприкосновенность. Констебли послали за подкреплением, а гости, не принимавшие участия в потасовке, наполнили бокалы пуншем, заняли места поудобнее и с нескрываемым любопытством наблюдали за ходом работы правительственных организаций Картена.

– Не может быть… – прошептала Сабета. – С ума сойти! Как вам удалось…

– Ты предупредила Ловариса, что мы предложим ему переметнуться на сторону партии Глубинных Корней, – напомнил Локк. – Как тебе известно, он меня хорошенько в дерьме извалял – и не согласился. Так что первый подход нам не удался.

– Но у нас был припасен второй, – продолжил Жан, плеснув себе бренди. – Ловарис до невозможности тщеславен, этим мы и воспользовались. Предложили ему сыграть главную роль на картенской политической арене.

– Пощекотали его самолюбие, – добавил Локк. – Ну и разумно решили, что это лучше сделать Жану: Ловарис не принял бы предложение человека, которого только что унизил.

– И теперь Ловарис – самая важная особа в Картене, – прошептала Сабета. – Без его участия Консель ни одного решения не примет.

– Ему это по нраву пришлось, – ухмыльнулся Локк. – Остальные консельеры его возненавидят, но в ближайшие пять лет им придется смиренно просить его поддержки. Ну или убийц к нему подослать. Но это уже не наше дело.

– И он вот так сразу и согласился?

– Ну что ты! Если бы черноирисовцы одержали победу с большим перевесом голосов, Ловарис бы смолчал. Вдобавок без финансового поощрения не обошлось.

– За свое согласие он запросил двадцать пять тысяч дукатов, – сказал Жан.

– Ого! Куда же он деньги припрячет? – удивилась Сабета. – Черноирисовцы устроят за ним слежку, проверят все его счета и сделки, все вверх дном перевернут…

– Ну, ему беспокоиться не о чем, – сказал Локк. – Ты сама все ему и доставила, да еще и под охраной.

Сабета ошеломленно уставилась на него, а потом сообразила:

– Ларцы с прахом предков!

– Я втихаря скупил у торговцев драгоценностями изумруды и жемчуг «паучий глаз», – объяснил Жан. – Спрятал все на дне ларцов, а констебли священный прах тревожить побоялись. Так все и устроилось.