– Посоветуюсь с мамой, – сказала Адрианна и пошла через комнату к телефону.

Ноги она передвигала так плавно, так красиво, как будто перекатывались волны океана. Если ее лицо и мозги оставляли желать лучшего, то ее совершенный зад, ее стройные ноги жеребенка, ее замечательные лодыжки не оставляли у Джоель никакого чувства, кроме желания. Он нервно облизал губы. Когда кое-что встало, мозги вспомнили о земных делах. Нужно было думать о работе, однако кое-что не слушалось.

Адрианна коротко поговорила по телефону и повернулась к нему.

– О'кей, – сказала она. – Мамочка сказала о'кей. И тогда девушка начала расстегивать блузку.

– Слушай. Подойдем к письменному столу. Мне нужен свет.

«И камера», – напомнил себе Джоель и пошел за камерой, которая хранилась в шкафу в коридоре.

Когда он вернулся, Адрианна стояла в центре гостиной. Одежда ее была аккуратно сложена на стуле рядом. Единственное, что на ней осталось, были белые дешевые туфельки. Тело было совершенно! Оно отливало прекрасной девственной белизной.

– Куда мне пройти? – спросила она.

– Сюда, – ответил Джоель и не удивился хриплости, появившейся в его голосе.

Адрианна повиновалась, и он последовал за ее совершенным задом к письменному столу.

Девушка позировала ему на столе. Конечно, лучше бы это делать на кушетке, но тело ее было так совершенно и так хорошо смотрелось на столе, что непременно должно было произвести впечатление на Сэма, если, конечно, парень не слеплен из бетона. Джоель сделал тридцать шесть снимков. Сперва он попросил Адрианну положить руки за голову, затем попросил поддерживать груди руками. В каждую руку по груди. Потом присесть. Джоель старался, чтобы ее лицо не попадало в кадр.

– Сядь на край стола, – велел он. – Откинь руки назад.

Адрианна делала все, что он говорил. Джоель гадал: до какой степени доходит ее послушание? Девушка смотрела на него спокойно, во взгляде у нее не было ни протеста, ни удивления.

– Подними ноги на стол, согни в коленях, – сказал Джоель.

– Так? – спросила она, подняв ноги.

– Да, – кивнул молодой человек и склонился поближе. Зачем он это сделал? Ведь он никогда не покажет это Сэму.

Джоель чувствовал себя так, будто заполучил интимную тайну, великую тайну. И ему захотелось сделать еще снимки, фотографии на солнце, чтобы запечатлеть то, что радовало его глаз, чему он поклонялся.

– Послушай, я хочу слегка обрызгать тебя водой. Ладно? Сцена в воде.

– О'кей, – согласилась Адрианна. – Но это холодно. Я не хочу простудиться, как моя мама.

– Не волнуйся. Мы почти закончили.

Джоель вывел ее в сад, за дом. Там он принес шланг, направил его на живот девушки и нажал кнопку. Сверкая на солнце, струя ударила в ее белый живот. Вода заискрилась, растекаясь по ее совершенным, полным грудям, розовые соски затвердели, один указывал на Лос-Анджелес, другой на Джоеля.

– О! – просто сказала Адрианна и оттолкнула шланг.

Джоель смотрел, как вода стекала по ее животу, как она сверкала в мягких коричневых волосах между ног. Его пенис напряженно уперся в молнию.

«Твоя судьба в твоих руках, – сказал он себе, повторяя изречение своей бабушки. – Только сделай ей французский поцелуй, и мигом вылетишь с работы. Но ты уже чувствуешь это своими губами. Ты понимаешь, где находишься?»

– Пошли, – сказал он, вопреки своим лучшим доводам. – Пошли. Я хочу трахнуть тебя, – простонал он.

Адрианна просто встала и пошла за ним. Джоель прошел через открытую дверь из гостиной в спальню, мимо незастеленной кровати к столику и выдвинул ящик. Слава Богу. Четыре презерватива. Он взял один. Обернулся. Но Адрианны не было. Что случилось? Шла ли она за ним? Джоель выбежал в гостиную в тот самый момент, когда девушка разговаривала по телефону. Она вызывала такси? Она звонила в полицию?

Она повесила трубку. Посмотрела на Джоеля снизу вверх и бесцветно произнесла:

– Моя мама сказала: о'кей…

Джан присела под белым зонтиком и стала просматривать сценарий. Сердце ее сильно билось. Сегодня первый день съемок с Майклом Маклейном. И она нервничала. Нервничала, потому что нужно было видеться с ним, потому что должна была прийти Эйприл Айронз, потому что сценарий был все еще недоработан. Хотя бы частично Сай Ортис был прав. Рабочий сценарий «Рождения звезды» не был так уж ужасен, но Джан не готова к переделкам. Каждый день новый вариант, и каждый раз хуже.

Сам сюжет остался без изменений, но сцены и стиль изменились. Сейчас уже были три – она сосчитала – ТРИ «голые» сцены. Джан приложила руки к груди, как бы желая ее прикрыть. Конечно, по крайней мере, ей не придется выставлять себя перед двумя сотнями незнакомых людей. Контракт Сая предусмотрел это. Но актриса чувствовала себя виноватой перед бедной анонимной девушкой, которая будет за нее выполнять эти сцены.

Павильон в Сан-Франциско огромен, как самолетный ангар. Ощущение хаоса, дикого первичного беспорядка. Пересекавшие пол кабели напоминали огромную карту дорог. Повсюду оборудование самого разного типа. Один человек кричит другому. Крики не слышны во всеобщем шуме, напоминающем удары молота. Откуда-то сыплется дождь искр.

Май предупреждала ее о том, как отличаются киносъемки от телевизионных. Но Джан даже не представляла, насколько, пока не увидела все своими глазами. От шикарности ее трейлера до этого павильона, до огромной съемочной команды – размахи предприятия просто пугающие. Джан подумала о маленькой труппе актеров в подвале и о съемках «Джек, Джилл и компромисс». Как быстро всему этому научился Сэм? Как он может руководить этим? Джан всегда восхищалась им как режиссером, но такое ей было трудно представить.

Она прошла мимо рабочих, мимо нагромождения разных предметов, мимо прожекторов.

Рядом шел маленький ассистент режиссера. Всегда вежливая Джан вспомнила, что его зовут Джоель.

– Джоель, кто будет присутствовать на съемках?

– О, Сэм, Эйприл, Майкл, Боб и Саманта Рейджер.

– Эйприл Айронз?

– Ага. Это на нее не похоже, но уж в очень дорогую штуку вложила она деньги и хотела бы лично проследить, что все в порядке. – Джоель улыбнулся. – А с вами этот проект принесет большой успех. Я от всей души восхищен вашей работой.

Джан была готова рассмеяться. Даже по прошествии года она никак не могла привыкнуть к тому, что лос-анджелесская толпа принимает всерьез такую чепуху, как «Трое на дороге». И иногда бывает трудно понять, а не принимают ли они и сами это за чепуху. В этом случае они лживые льстецы. Если же они действительно восхищаются, тогда это просто люди без вкуса. Джоель, скорей всего, льстец. Что ж, это упрощает дело. Поэтому Джан не следует ни жалеть его, ни симпатизировать ему. Она вздохнула.