16 ноября Черчилль выступил по радио. Готовить выступление ему помогал Орм Сарджент, сотрудник Министерства иностранных дел, разделявший его глубокие опасения насчет германских намерений. Черчилль сказал: «Нацисты стремятся покорить другие народы, терроризируя и мучая собственное гражданское население. Но по-прежнему раздаются вопли о разоружении. Однако прочный мир может опираться только на военное превосходство. Безопасность – в количестве. Если с одной стороны восемь или десять участников, а с другой только один или два и если вооруженные силы одной стороны в три или четыре раза превосходят силы противоположной, то в таком случае войны не будет. Мы не можем отделиться от Европы. Боюсь, если вы внимательно вглядитесь в то, что надвигается на Великобританию, вы увидите, что у нас есть только один выбор, старый жестокий выбор, с которым сталкивались и наши предки: покориться более сильной нации или готовиться защищать наши права, наши свободы, в конце концов, наше существование. Если мы готовимся – с приготовлениями нельзя опоздать. Покорение же приведет как минимум к расчленению и растворению Британской империи, а нашему народу придется смириться с тем, что в будущем готовит судьба таким малым странам, как Норвегия, Швеция, Дания, Голландия, Бельгия и Швейцария, когда в Европе установится тевтонское господство».

Обращение Черчилля услышали десятки тысяч людей, никогда не слышавших его парламентских и предвыборных выступлений. Один из них, Александр Фильсон Янг, который в 1900 г. в качестве корреспондента был с Черчиллем в Южной Африке, написал: «Я мучительно жду того дня, когда у вас будет власть, чтобы реализовать ваши убеждения. Когда этот день придет, количество ваших сторонников поразит всех паникеров и изоляционистов. Но – о, эти ушедшие впустую дни и годы!»

Всю осень 1934 г. Черчилль готовил важный парламентский запрос об ускоренном укреплении военно-воздушных сил. За три дня до дебатов Десмонд Мортон отправил ему трехстраничный анализ авиационной программы Германии. Факты, изложенные в нем, были известны правительству, на разведку которого он работал. Черчилль послал Болдуину конспект сообщения, содержащего критику планов правительства по перевооружению авиации, которое он собирался сделать во время дебатов. 24 ноября Черчилль писал Ллойд Джорджу: «Мои поправки вызвали большую тревогу в правительственных кругах. Факты, изложенные мной, не могут, как я полагаю, быть опровергнуты, и кабинет внезапно осознал, что ситуация тяжелейшая, и он застигнут врасплох».

Министры в самом деле были встревожены, но по другому поводу; 25 ноября Хор сказал: «Важнее всего убедить общество, что правительство располагает не меньшей, а даже большей информацией, чем мистер Черчилль». По предложению Хора было решено, что Болдуин обвинит Черчилля в нагнетании паники. Однако на ближайшем заседании кабинета 26 ноября министр авиации также заявил, что для успешного противостояния экспансионистским намерениям Германии развитие британской авиации должно быть ускорено, с тем чтобы существующая программа была завершена уже к концу 1936, а не к 1939 г.

Речь, произнесенная Черчиллем 28 ноября, стала кульминацией его деятельности по активизации правительственной политики в отношении военной авиации. «Ускоренная подготовка к обороне, – говорил он, – не означает признания того, что война на пороге. Наоборот, если война на пороге, подготовка уже опоздала. Война не представляется неизбежностью, но, если Британия не предпримет немедленных шагов, чтобы обезопасить себя, в ближайшем будущем сделать это будет уже не в наших силах. В нарушение Версальского договора Германия, хотя об этом предпочитали умалчивать, создает мощную, хорошо вооруженную армию; производство военной техники и боеприпасов быстро нарастает. Особую опасность представляет модернизация немецкой военной авиации. Даже по самым осторожным прогнозам вероятность нанесения немцами воздушного удара весьма велика».

Черчилль сказал, что «не собирается преувеличивать опасность и поддерживать огульные заявления паникеров. Тем не менее необходимо понимать, что за неделю или десять дней бомбардировок по самым минимальным оценкам в Лондоне может быть убито или ранено 30–40 тысяч человек, а в случае применения зажигательных бомб – и того больше[33]. В результате гражданское население будет охвачено паникой, и три-четыре миллиона людей бросятся в бегство».

Черчилль предупреждал, что не только Лондон подвергается опасности бомбардировок, но Бирмингем, Шеффилд и вообще большие промышленные города в случае войны также станут целями авиационных налетов. В зоне риска окажутся также все верфи и нефтехранилища. Поэтому жизненно важно разработать меры по минимизации последствий таких атак. «Недостаточно рассредоточить промышленные объекты, – говорил он. – Летающая угроза – не такая угроза, от которой можно улететь. Необходимо обеспечить защиту от нее на месте. Возможности отступать у нас нет. Мы не можем переместить Лондон. Мы не можем переместить огромное количество населения из устья Темзы».

Черчилль просил правительство серьезно отнестись к научным разработкам в вопросах противовоздушной обороны. По его словам, он «уже выслушал много предложений, которые правительству также стоит изучить максимально серьезно. Надеюсь, – продолжал он, – теперь мы не столкнемся с бюрократической волокитой или с разного рода предубеждениями вроде тех, от которых мы пострадали в случае с танками во время Великой войны. Главная задача обороны, – убеждал Черчилль, – это иметь возможность одномоментно нанести по врагу такой же удар, какой тот может нанести нам. В противном случае полное превосходство врага в воздухе приведет к неизбежному поражению. Это новое обстоятельство, к которому привело развитие христианской цивилизации в XX столетии».

Черчилль снова, как и в мае, требовал в ближайшие десять лет любой ценой создать существенно более мощные военно-воздушные силы, чем у Германии. «Если наши силы – какое бы правительство ни было при этом у власти, – хотя бы на один месяц окажутся слабее тех, которыми будет обладать наш противник, это должно считаться высшим преступлением против государства», – заявил он.

Черчилль особо подчеркнул, что вразрез с мирным договором ВВС Германии быстро догоняют британские. «Это, – сказал он, – общеизвестный факт. Но помимо этого есть и кое-что неизвестное. Со всех сторон мы слышим, что развитие авиации в Германии выходит далеко за рамки того, о чем я сегодня говорил. В связи со всем этим я могу сказать одно: берегитесь! Германия – страна, способная на военные сюрпризы».

Далее Черчилль заговорил о ключевой роли промышленности: «Смешно говорить о выпуске всего лишь 10 000 самолетов. Однако следует иметь в виду ресурс нашей промышленности. А он очень велик. Я помню, что к концу войны организация, которую я возглавлял в Министерстве вооружений, выпускала до 24 000 аэропланов в год, а в последующем планировалось выпускать гораздо больше. Конечно, такое количество аэропланов – даже десятая их часть – не могло бы подняться в воздух одновременно, но эти цифры дают представление об огромных возможностях промышленности, если предварительно проведена длительная подготовка и запущена масштабная производственная программа».