Она поговорит с Далинаром. Возможно, они вдвоем смогут придумать что-то, способное надежно занять Амарама. А если это не сработает, Ясна не станет напоминать Далинару о других мерах предосторожности, которые предпримет. Она не поддерживала с некоторыми людьми связь в течение длительного времени, но была уверена, что здесь найдутся наемные убийцы, которым известна ее репутация осмотрительного и щедрого клиента.

Рядом раздался какой-то странный звук, и Ясна, обернувшись, наткнулась взглядом на Шаллан: девушка по-прежнему сидела на стуле, выпрямив спину, и возбужденно верещала, быстро хлопая в ладоши. Хлопки звучали приглушенно из-за того, что ее защищенная рука была облачена в ткань.

Замечательно.

– Мама, – сказала Ясна, – могу я минутку поговорить со своей воспитанницей?

Навани кивнула, задержав взгляд на дверном проеме, через который вышел Амарам. Когда-то она настаивала на союзе между ними. Ясна ее не винила; правду об Амараме было трудно разглядеть. И куда сложней это было в прошлом, когда он сблизился с отцом Ясны.

Навани отошла, оставив Шаллан одну за столом, заваленным отчетами.

– Светлость! – воскликнула Шаллан, когда Ясна села. – Это было невероятно!

– Я позволила себе проявить необузданные эмоции.

– Вы были такой умной!

– И все же мое первое оскорбление было направлено не против него, но против морального облика его родственницы. Умно? Или я просто воспользовалась грубой дубиной?

– Ох. Э-э… ну…

– Как бы там ни было, – перебила Ясна, желая пресечь дальнейшие разговоры про Амарама, – я размышляла о твоем обучении.

Шаллан сразу напряглась:

– Светлость, я была очень занята. Тем не менее уверена, что скоро смогу взяться за те книги, которые вы мне велели прочитать.

Ясна потерла лоб. Эта девушка…

– Светлость, – продолжила Шаллан. – Думаю, мне придется попросить вас о новом перерыве в обучении. – Она тараторила так быстро, что слова сливались друг с другом. – Его величество считает, что я нужна ему для экспедиции в Холинар.

Ясна нахмурилась. Холинар?

– Чушь. С ними будет ветробегун. Зачем им ты?

– Король беспокоится, что им придется проникать в город тайком, – объяснила Шаллан. – Или даже пробираться через него, если враги уже внутри. Мы не можем знать, как далеко продвинулась осада. Если Элокару нужно будет добираться до Клятвенных врат, оставаясь неузнанным, мои иллюзии окажутся бесценны. Я должна пойти с ними. Это так неудобно. Простите меня. – Она глубоко вздохнула, широко открыла глаза, как будто боялась, что Ясна на нее заорет.

Ну что за девчонка!

– Я поговорю с Элокаром, – заявила Ясна. – Сдается мне, это чересчур. А пока нарисуй мне спренов Ренарина и Каладина. Это для научных целей. Принеси рисунки мне для… – Она осеклась. – Что это он делает?

Ренарин стоял возле дальней стены, покрытой плитками размером с ладонь. Он постучал по одной из них, и она каким-то образом выдвинулась, словно ящичек.

Ясна вскочила, перевернув стул. Она ринулась через комнату, и Шаллан поспешила следом.

Ренарин уставился на них и протянул то, что обнаружил в ящичке. Рубин – длинный, как большой палец Ясны, которому огранщик придал странную форму, добавив дырки. Что это, во имя Рошара?.. Ясна взяла у него находку и принялась разглядывать.

– Что это такое? – У нее за плечом появилась Навани. – Фабриаль? Нет металлических частей. Что это за форма?

Ясна с неохотой отдала рубин матери.

– Очень много нарушений огранки, – продолжила Навани. – От этого он будет быстро терять буресвет. Готова спорить, камень и дня не продержит заряда. И будет ужасно вибрировать.

Любопытно. Ясна коснулась самосвета и зарядила его. Он засветился, но совсем не так ярко, как следовало. Навани, конечно, права. Камень вибрировал, пока над ним поднимались вьющиеся струйки буресвета. Зачем кому-то портить самосвет такой кривой огранкой и прятать его? Ящичек запирался с помощью пружины, но она не понимала, каким образом Ренарин его нашел и открыл.

– Клянусь бурей, – прошептала Шаллан, пока рядом собирались другие ученые. – Тут есть узор.

– Узор?

– Он вибрирует в определенной последовательности, – пояснила Шаллан. – Моему спрену кажется, что это код. Буквы?

– Музыка языка, – прошептал Ренарин. Он втянул буресвет из сфер в кармане, потом повернулся, прижал ладони к стене, и от них в обе стороны разошлись волны, словно по поверхности пруда.

Ящички выдвинулись, по одному за каждой белой плиткой. Сотня, две сотни… и в каждом лежал самосвет.

Библиотека сгнила, но древние Сияющие явно это предвидели.

И нашли другой способ передать свои знания.

Я лишь спрашиваю, – проворчала Хен, – чем это лучше. Мы были рабами алети. Теперь мы рабы Сплавленных. Отлично. Мне так хорошо оттого, что я знаю: теперь наши страдания – дело рук соплеменников. – Паршунья с грохотом опустила свою связку деревянных заготовок.

– Такими разговорами ты снова навлечешь на нас неприятности, – заметил Сах. Бросив собственную связку, он пошел в другую сторону.

Моаш последовал за ним, проходя мимо рядов людей и паршунов, которые мастерили лестницы. Им, как Саху и его отряду, предстояло вскоре нести эти лестницы в битву, навстречу ливню стрел.

До чего же странный отголосок той жизни, которую Моаш вел несколько месяцев назад в лагере Садеаса. За исключением того, что здесь ему дали крепкие перчатки, хорошую пару ботинок и три раза в день щедро кормили. Единственное, что было не так, если не считать, конечно, предстоящей атаки на укрепленный город, так это избыток свободного времени.

Рабочие таскали связки досок из одной части лесопильного двора в другую, и время от времени им приказывали пилить или рубить. Но этого было недостаточно, чтобы держать их занятыми. Праздность – очень плохая вещь, как он узнал на Расколотых равнинах. Дайте осужденным слишком много времени, и они начнут задавать вопросы.

– Слушай, Сах, – проговорила Хен, идя чуть впереди Саха, – по крайней мере, скажи мне, что ты злишься. Не убеждай, что думаешь, будто мы этого заслуживаем.

– Мы приютили шпиона, – напомнил Сах.

Этот шпион, как быстро узнал Моаш, был не кто иной, как Каладин Благословенный Бурей.

– А каким образом кучка рабов должна была обнаружить шпиона? – парировала Хен. – Нет, серьезно? Разве не спрен должен был его заметить? Такое ощущение, будто они просто хотели повесить на нас что-нибудь. Как будто это… это…