– Я понял вас, мессир, – Барса неловко гнул спину, пытаясь низко поклониться, но кроме болей в пояснице мешал и бездонный живот. – Я приложу все усилия, чтобы ваш друг выздоровел. Все необходимые средства, лучшие врачи, лучшие сиделки – я обеспечу его всем необходимым! Я отдам ему лучшие комнаты своего дворца! Да что там – я отдам ему собственную комнату!

– Ещё чего! – пренебрежительно фыркнул Каладиус. – Ты – идиот, если думаешь, что мы останемся в твоей норе дольше, чем это будет необходимо. Здесь слишком воняет предательством…

– И немного – дерьмом, – театрально принюхавшись, добавил Варан, то ли намекая на то, что толстяк обделался со страху, то ли сравнивая его самого с куском дерьма.

– А пока нам действительно нужно положить куда-то нашего друга. Кроме того, ему необходима свежая одежда, а также его нужно отмыть от крови.

– А я бы с удовольствием принял ванну, потому что мои раны зудят от пота, – проворчал Варан.

– Всё будет, драгоценные господа! – заверил Барса. – И еда, и одежда, и комнаты, и ванна. Любой ваш каприз будет исполнен незамедлительно.

– Как только прибудет приглашение из дворца, немедленно – слышишь, немедленно дай мне знать, – прошипел Каладиус, и Барса только и смог, что кивнуть, да сглотнуть вязкую слюну.

– Пойдёмте, друзья мои, – обратился Каладиус к своим спутникам. – Воспользуемся гостеприимством этого прощелыги.

– Надеюсь, выйдет не так, как в предыдущий раз, – медоточивым голосом заметил Варан, отчего купец вновь сжался, словно ожидая удара.

***

Солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла, как официально звучал его титул, оказался человеком благодарным и незабывчивым. Как только министр финансов Карса передал ему письмо Каладиуса, он моментально приказал пригласить великого мага и его спутников во дворец. Более того, в бесстрастном и непроницаемом лице Малиллы близкие люди могли бы узреть признаки радостного волнения, так мало характерные для этого человека.

Великому императору было тридцать два года, из которых семнадцать он был хозяином самого крупного государства Паэтты. Не очень высокий, худощавый и прямой, словно стрела, смуглый и рано облысевший, отчего теперь он всегда наголо брил голову – император Малилла являл собой образец дикой мужской красоты. Яркие черные глаза, которые иногда пронзали взглядами не хуже копий, идеально ровные зубы, крупные золотые серьги и простой чёрный наряд, почти лишённый украшений и золотого шитья. Ну и неизменный кривой меч, который император носил на спине, как и все воины Саррассы.

Император Малилла был неистов как в любви, так и в ненависти. Вопреки древним обычаям, он распустил гарем, в котором, по слухам, обитало не менее двухсот пятидесяти наложниц, и жил в браке с юной императрицей Газелли, которая была на девять лет моложе супруга, и в которой он не чаял души, так же, как и в двух своих сыновьях. Он был щедр и предан со своими друзьями, но беспощаден к врагам. Тот же Паториус, о котором речь шла чуть раньше, многое мог бы рассказать об этом. Достаточно сказать то, что в штате тюремщиков Паториуса официально состояли два чернокнижника, основной задачей которых было не дать умереть важному заключённому. А умереть было от чего, учитывая, в каких нечеловеческих условиях содержался бывший маг, и каким истязаниям он подвергался.

Властолюбивый и целиком уверенный в своём божественном праве быть самодержцем и даже деспотом, Малилла железной рукой правил империей. Пережив в отрочестве унижения и предательство со стороны первого министра, он отныне всегда был настороже, пресекая любые попытки даже в мелочах ограничить его власть. Единственными людьми, которые безнаказанно могли сказать императору «нет» были его жена и сыновья.

При этом Малиллу нельзя было назвать беспокойным соседом – он всегда предпочитал дипломатию открытым конфликтам, и преуспел в этом. Самой явной своей удачей он считал, конечно, брак с кидуанской принцессой Газелли, но и с другими странами отношения у Саррассы были вполне ровными и дружескими, не чета тому, что было ещё каких-нибудь тридцать лет назад.

Народ же Саррассы души не чаял в молодом императоре. Да и что нужно простолюдину – чтоб мир был, налоги не душили, да хлеб родил. В последнем, конечно, Малилла был не властен, но всё остальное исполнял сполна. Потому-то старожилы с ворчливым недовольством вспоминали былые времена, те, что были до воцарения нынешнего властителя.

Таков был император Малилла, на аудиенцию к которому направлялись наши друзья.

– Мессир, приглашение из дворца! – Барса так и светился усердием.

– Хм, всего четыре часа прошло, – удовлетворённо потянулся Каладиус. – Хороший знак. Значит, его величество не позабыл, чем мне обязан.

– Я так рад за вас, мессир, – залебезил Барса, кланяясь. – Вы будете приняты самим императором! Смею ли я просить вас об одной милости?..

– Конечно не смеешь, – презрительно фыркнул маг. – Но мне просто интересно узнать, о чём ты хочешь просить, так что – говори.

– Нельзя ли постараться не упоминать моё имя в связи со случившимися неприятными событиями, – то краснея, то бледнея пробормотал купец.

– Ах ты, жирный плут! – рассмеялся Каладиус. – Всё трясёшься за свою жалкую жизнь?

– Что поделать, мессир, она у меня одна! – видя, что маг находится в хорошем расположении духа, Барса слегка осмелел.

Каладиусу и правда было отчего радоваться – Кол, похоже, не собирался умирать. Он по-прежнему не приходил в себя, но Мэйлинн объяснила, что это вполне могло быть следствием действия её эликсира. Однако же рана вполне закрылась отличными здоровыми струпьями, хрипы и бульканья в груди почти совсем пропали, что могло свидетельствовать о заживлении лёгких. В общем, маг, который поначалу весьма пессимистично смотрел на перспективы легионера, теперь изменил свой прогноз на вполне оптимистичный. Ну и, конечно, добавлял бодрости духа столь скорый вызов из дворца.

– Это верно, она у тебя одна, старый выжига. Но не забывай, какой урон ты нанёс своим предательством мне и моим друзьям.

– Но и вы, с позволения сказать, причинили мне немалый ущерб, – в Барсе, похоже, проснулся расчётливый купец. – Одна вилла стоила минимум пятнадцать тысяч корон, а то и все двадцать. Да людишек моих пожгли, как мне сообщили, десятка три.

– Только три десятка? – бросив быстрый взгляд на помертвевшую Мэйлинн, переспросил Каладиус. – Я боялся, что счёт будет идти на сотни. Домина-то был немаленький.

– Да, и при других обстоятельствах, не скромничая, скажу, что легко могло погореть три-четыре сотни, – надулся от гордости Барса. – Но, как я уже говорил, дом стоял заброшенный, поэтому жила там лишь прислуга, которая убирала в комнатах. Да и многие из них разбежались, когда в дом проникли лирры.

– Так, может, ещё и выставишь нам счёт за понесённые убытки? – прищурился Каладиус.