— Мистер Крокер? Ваш виски с содовой!

Услышав женский голос, Роджер открыл глаза. В комнату вплыла Вэл Макнаттер. На губах у нее играла лукавая улыбка, будто тут сидит теплая мужская компания, сплошь приятели Бака, и у всех слюнки текут от этой Венеры во плоти. Высокий бокал виски с содовой она держала, словно дар богини.

Один из противников, Крокер, был мгновенно нейтрализован — как шнур из розетки выдернули. Второй, Фарик, будто лишился дара речи и только смотрел на Венеру во все глаза.

— Спасибо, — сказал Крокер неожиданно слабым голосом, принимая бокал, — спаси-ииб бшое.

Вэл Макнаттер крутнулась на своих высоких каблучках — и туда и сюда, и нашим и вашим, и кудрями и буферами, и булками и втулками.

— А еще кому-нибудь… что-нибудь принести, а?

— Не-ет, — почти проблеял Роджер, — нет, спасибо.

— Не, не надо, Вэл, — сказал Макнаттер тоном раздразненного самца.

Фарик, впитывающий это зрелище так жадно, словно ему предстояло путешествие по безлюдной пустыне, лишь мотнул головой.

Богиня на секунду застыла, потом пошла к двери, но на полпути обернулась к ним с той же провоцирующей улыбкой и лукаво протянула:

— Если вы передумаете, джентльмены… только скажите. «Только свистните, и я к вашим услугам», — добавил про себя

Роджер, хотя и не мог не признать, что вихляния мадам Макнаттер существенно разрядили обстановку. А ее супруг, как только она вышла, начал вдруг примирительно:

— Согласись, Чарли, есть вещи, которые не меняются. Что хошь ставлю — и ты с этим сталкивался, и я, когда учился в Старом Миссисипском, а теперь вот Фарик столкнулся. Я насчет всяких смазливых штучек, которые бегают за парнями из футбольных команд. Говорят, мол, это вчерашний день, — «грят, мол, эт черашний день». — «Мясистый краснолицый Макнаттер всегда был таким же деревенщиной, как Крокер, но теперь явно специально настраивался на одну с ним волну», — подумал Роджер. — Не, щас всё в том же духе, просто один в один. Вот скажи чесна, Чарли, разе не так?

Уставившийся в угол Чарли вздохнул, отхлебнул виски с содовой и нехотя процедил:

— Навроде того…

Он всё еще злился, но благоразумие подсказывало: «Да, парень — просто наглый непуганый щенок, каких свет не видывал, однако такой сделки тебе, Чарли, больше не предложат, и Макнаттер сейчас делает всё, чтобы она не сорвалась». Крокер перевел взгляд на тренера и кивнул пару раз — дескать, да, мол, согласен.

— Одна тока разница, — продолжал ободренный Макнаттер, — девки щас больно бесстыжие стали. Понимаешь, да? Стоит куда-нить поехать играть, и я должен своих перцев, — он кивнул в сторону Фарика, — просто держать под замком, потому что эти милочки-подстилочки заявляются прямо в отель или в спортлагерь, всюду пролезут. Ни стыда ни совести. Да, Фарик?

Фэнон тоже пару раз нехотя кивнул, совсем как Чарли. Наверно, тоже не хотел, чтобы сделка сорвалась.

— Да в придачу, — усердствовал Макнаттер, изо всех сил стараясь не упустить момент, — эти цыпы так много о себе понимают, что человеку вроде нас с тобой такое и в голову бы не пришло. Чуть что — бегом в суд. Представляешь? Я не только о несовершеннолетних — хотя поди угадай, совершеннолетняя она или нет, — я в основном о «сексуальных домогательствах», «принуждении к половым контактам», «изнасилованиях на свидании». В наше время такие вещи… да мы и слов-то таких не знали! Или это изнасилование, или нет. И всё, никаких те разбирательств, не то что сейчас… Правда, Чарли?

Чарли кивнул. Сдержанно, но все-таки более энергично, чем в прошлый раз, и по нервам опять прокатилась жгучая волна вины. Да, надо смотреть в лицо горькой правде… он не хотел, чтобы сделка сорвалась.

— Вот представь, у тебя парень лет двадцати, кровь в нем так и бурлит, он играет в футбол, и колледж проводит мероприятие для поднятия спортивного духа — весь стадион забит студентками, которые вертят всем чем можно, скандируют и орут ему, какой он крутой, — что, по-твоему, будет думать мальчик в таком возрасте? Это же сплошные сексуальные ловушки, просто минное поле, Чарли!

Чарли вдруг подумал о Серене… и о Марте. Вот и у Макнаттера есть своя Серена. Лакомая блондиночка, которая только что вертелась перед ними, явно не слишком давно шла с Баком по жизни. Видимо, это всеобщее помешательство… эпидемия… может, и мальчика не стоит слишком строго судить только потому, что… Инман… Элизабет Армхольстер… Неизвестно еще, как себя вела сама Элизабет… Макнаттер говорит, ребята в возрасте Фарика живут сейчас в совершенно другом мире…

— Кр-р-р-р-а-а-а-а-а-а-к! — Фэнон откинулся на кушетке. Он массировал свои большие руки, громко щелкая суставами. Ноги по-прежнему врозь. Чарли вдруг заметил его часы с тяжелым золотым браслетом, золотые кольца на пальцах. Пальцы такие длинные и толстые, что суставы щелкали, будто сломанные позвонки. Да и сам чернокожий футболист до того высокий и крупный, что слово «мальчик» по отношению к нему звучало странно.

Макнаттер наклонился вперед и настойчиво смотрел на Чарли. Шея у тренера шире головы, а лицо мясистое — глаза, как две маленькие круглые дырочки.

— Фарик — потрясающий игрок, Чарли, лучший из всех, кого я тренировал, но в этих делах с фанатками он — сущий младенец. — Тренер бросил взгляд на жемчужину своей сборной. — Я всё говорю как есть, Фарик. — «Жемчужина» опустил голову и ответил наставнику угрюмым взглядом исподлобья. — Сам посуди, Чарли, разве у него был достойный пример — ну, в отношениях с девушками и так далее? Фарик, расскажи Чарли об отце.

Глухой, еле слышный голос:

— Я его не знаю.

— Даже не знать собственного отца! — сокрушенно воскликнул Макнаттер.

Опять хриплый шепот:

— Мать раз показала мне его, но мы это, никогда не разговаривали.

— Фарик, расскажи Чарли, где ты вырос, — продолжал Макнаттер. — На Инглиш-авеню, да? В Блаффе?

— Угу, — буркнул Фарик, не поднимая головы. Будто рассматривал что-то сквозь пол.

— Ты ведь у матери один такой? Один из всей семьи, из всей округи, кому удалось чего-то добиться? Правда, Фарик?

Взгляд пойманного с поличным уголовника:

— Угу…

Внезапно парень поднял голову и воскликнул с горящими глазами:

— А теперь они заморозили контракт!

— Я уверен, что подобные вещи в последнюю оче… — Роджер попытался прервать эту компрометирующую жалобу.

— «Айронмен», «Марс» и, это, «Мисима», — возмущенно продолжал Фэнон, не обращая на юрисконсульта никакого внимания, — три месяца друг у друга цену перебивали, а как только девка стала катить на меня баллон, все тут же испарились!

Роджер снова закрыл глаза. Да, до профессионала Фарику далеко, хотя статус любителя в Первой межуниверситетской лиге давно превратился в шутку. Ему нельзя было не только подзадоривать производителей спортивной обуви вроде «Айронмен», «Марс» и «Мисима» в борьбе за контракт на его поддержку — по правилам он даже не должен был знать о таких вещах. Хуже того, выставляя на первый план финансовые последствия скандала, Фарик отправлял коту под хвост образ несчастного мальчика, сумевшего выбраться из негритянского гетто.