Миядзава был невысоким, энергичным человеком, его круглое лицо имело проницательное выражение, а широкие брови нахмуривались, когда он обдумывал ответ на вопрос. Прежде чем высказать осторожное и хорошо обдуманное мнение по какому-либо вопросу, он плотно сжимал губы. Он поразил меня тем, что являлся скорее ученым, нежели политиком. Миядзава мог бы вполне стать профессором Университета Тодай, который он окончил, если бы избрал академическую карьеру. Вместо этого он стал чиновником Министерства финансов.

В 1991 году средства массовой информации процитировали мое высказывание, в котором я сравнил разрешение перевооружить японские вооруженные силы для участия в миротворческой операции ООН в Камбодже с тем, чтобы «давать шоколадный ликер алкоголику». Во время обеда, проходившего вскоре после того, как Миядзава занял должность премьер-министра, на который я был приглашен вместе с лидерами ЛДПЯ, он спросил меня, что я имел в виду. Я ответил, что изменить японскую культуру было нелегко. Японцы имели глубоко укоренившуюся привычку достигать совершенства и пределов возможного во всем, чем бы они ни занимались, будь то составление букетов, изготовление мечей или ведение войны. Я не верил, что Япония была в состоянии повторить то, что она совершила в 1931–1945 годах, потому что теперь Китай обладал ядерным оружием. Тем не менее если Япония действительно хочет играть на международной арене важную роль в качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН, то ее соседи должны чувствовать, что в качестве миротворческой силы она является надежной, заслуживающей доверия страной. Миядзава спросил, не являлось ли выраженное Кайфу «раскаяние» достаточным для этого. Я сказал, что это было хорошим началом, но этого недостаточно – необходимо принести извинения. В своей первой речи в парламенте в качестве премьер-министра в январе 1992 года Миядзава выразил свое сердечное раскаяние и сожаление «по поводу невыносимых страданий и горя, пережитых народами Азиатско-Тихоокеанского региона». В отличие от Накасонэ, который был «ястребом», Миядзава был «голубем». Он всегда поддерживал союз между Японией и США и выступал против перевооружения армии страны. Он свободно говорил по-английски, у него был значительный словарный запас, что облегчало откровенный обмен мнениями. Он всегда быстро высказывал свои возражения по поводу того, с чем был не согласен, но делал это неизменно вежливо. Мы были с ним добрыми друзьями за много лет до того, как он стал премьер-министром.

Миядзаву беспокоило то, как изменится Китай в результате бурного роста экономики. Подобно Сато в 1968 году, Мики в 1972-м и Фукуде в 1977 году, Миядзава подолгу обсуждал со мной проблемы, связанные с Китаем. Даже тогда, когда Китай был закрыт для внешнего мира, а его экономика находилась в состоянии застоя, японские лидеры уделяли ему серьезное внимание. После того как Дэн Сяопин начал проводить политику «открытых дверей», японцы стали уделять своему соседу все больше внимания, ибо экономика Китая росла на 8–10 % в год и он мог бросить вызов доминированию Японии в странах Восточной Азии. Миядзава беспокоился, что сильный Китай, лишенный присущих демократической системе власти системы балансиров и противовесов, может создать угрозу безопасности стран Восточной Азии. Большинство японских лидеров считало, что в течение следующих 20 лет безопасность страны будет обеспечиваться в рамках соглашений с США, но Миядзаву и всех японских руководителей беспокоили перспективы обеспечения безопасности Японии в более отдаленном будущем. Их невысказанным опасением было то, что в один прекрасный день американцы могли оказаться неспособными поддерживать свое доминирующее военное присутствие в регионе и могли не захотеть защищать Японию. У них не было ясности относительно того, являлся ли Китай стабилизирующей или дестабилизирующей силой.

Я доказывал, что наилучшим решением проблемы было бы привлечение Китая к сотрудничеству, создание условий для того, чтобы он стал частью современного мира. Японии следует предоставить возможность способным китайским студентам получать образование в Японии, завязывать отношения с молодыми японцами. Влияние США, Японии и стран Европы на лучших и наиболее способных китайцев позволило бы расширить их кругозор и заставило бы их понять, что, если Китай хочет расти и процветать, ему следует стать законопослушным членом международного сообщества. Если же изолировать Китай и мешать усилиям китайцев в проведении экономических реформ, то это враждебно настроит их по отношению к более развитым странам.

Большинство японских лидеров считало, что в случае кризиса страны АСЕАН займут сторону Японии, но они не были уверены в том, какой будет реакция Сингапура. Они соглашались с тем, что, несмотря на то что я был этническим китайцем, мои взгляды и политика по отношению к Китаю исходили из интересов Сингапура как государства Юго-Восточной Азии и потому я не обязательно стал бы поддерживать Китай в случае любого конфликта. Тем не менее японцы не были уверены в том, каким образом составлявшие большинство населения Сингапура китайцы и будущие лидеры Сингапура поведут себя, если Китай станет оказывать на них давление. Думаю, что мне удалось развеять их сомнения.

Во время пребывания Миядзавы на посту премьер-министра мощная фракция, возглавляемая молодым протеже Танаки – Итиро Одзавой, в ходе критически важного голосования в парламенте добилась отставки правительства. В отличие от других лидеров фракций ЛДПЯ, Миядзава не был жестким, безжалостным бойцом. В ходе последовавших за этим выборов ЛДПЯ утратила власть. Одним из результатов этого явилось то, что Морихиро Хосокава стал первым премьер-министром Японии, недвусмысленно признавшим агрессию со стороны Японии во время Второй мировой войны и принесшим извинения за причиненные ею страдания. Он не занимал присущую ЛДПЯ жесткую позицию по отношению к военным преступлениям японцев. Эти извинения были принесены только после того, как премьер-министром страны стал лидер второстепенной партии.

На следующий год премьер-министр Томиити Мураяма, представлявший Социал-демократическую партию Японии, также принес извинения, он сделал это, выступая поочередно перед всеми лидерами стран АСЕАН во время турне по странам региона. В Сингапуре он публично заявил, что Японии было необходимо честно взглянуть на свои агрессивные и колонизаторские действия в прошлом. К 50-й годовщине окончания войны в 1995 году он снова заявил о своем чувстве чистосердечного раскаяния и принес искренние извинения. Он сказал, что Японии следовало задуматься о страданиях, которые она причинила народам Азии. Он был первым японским премьер-министром, возложившим венок у мемориала гражданским жертвам войны в Сингапуре. Хотя мы его об этом и не просили, он сказал, что сделал это для того, чтобы поддержать мир и стабильность в регионе в будущем. Он знал о существовании скрытых антияпонских настроений в странах региона и понимал необходимость углубления политических, экономических и культурных связей. Извинения, принесенные двумя японскими премьер-министрами, не принадлежавшими к ЛДПЯ, ознаменовали бесповоротный разрыв с позицией предшествовавших правительств Японии, заключавшейся в отказе принести извинения за военные преступления. И хотя ЛДПЯ как таковая не принесла извинений за совершенные военные преступления, эта партия входила в коалиционное правительство Мураямы, который их принес.