Воинский профессионализм викингов был чрезвычайно высок, поэтому древнерусские князья с IX века позволяют себе постоянное содержание наемных скандинавских контингентов, хотя их численность могла и колебаться в зависимости от политической обстановки или платежеспособности нанимателя. Материалы археологических исследований свидетельствуют о длительном использовании варяжских отрядов для гарнизонной службы в обеспечивающих контроль над речными торговыми путями пунктах – Ладоге, Рюриковом городище (под Новгородом), торгово-ремесленных поселениях в Алаборге (юго-восточное Приладожье), Тимереве (под Ярославлем), Гнездове (под Смоленском), Городище (под Пинском), в княжеских крепостях Шестовицы (под Черниговом) и Лысая Гора (под Киевом). «Новгородская I летопись» сообщает, что в 1014–1015 годах князь Ярослав Владимирович «в Новгороде… кормяше Варяг много» – около тысячи – и те, томясь бездельем, вели себя столь буйно, что это привело к кровавым беспорядкам в городе. Варяжский отряд в 600 воинов, содержавшийся Брячиславом Полоцким с 1019 года, был пущен «в дело» лишь через три года после найма. Долговременное содержание наемных контингентов имело место и в не столь крупных центрах. Небольшие отряды скандинавов размещались на достаточно продолжительный срок и в порубежных крепостцах-заставах, как это имело место на городище Кульба-чино (Гродненская область, 12 километров к северо-западу от Щучина), возникшем после победоносного похода Руси 983 года на балтское племя ятвягов. Скандинавским наемникам, помимо обеспечения жильем, одеждой и продовольствием, полагались денежные выплаты в размере одного эйрира (около 25 граммов) серебра для рядового воина и полтора эйрира серебра для корабельного кормщика в месяц. Сумма достаточно скромная (годовое жалованье равнялось цене раба на балтийских рынках) увеличивалась в 10 раз при резком возрастании военной опасности, поскольку тот же эйрир отвешивался золотом. Большая часть скандинавских наемников, сколотив за счет жалованья и военной добычи определенную сумму после нескольких лет службы, возвращалась на родину. Однако немало было и тех скандинавов, кто задерживался на значительно более долгий срок. Летописный рассказ о расправе толпы киевских язычников над христианином-варягом и его сыном в принадлежащей им усадьбе (983 г.) и сообщение западноевропейского хрониста Титмара о множестве «весьма проворных» – по его выражению – данов среди обитателей Киева начала XI века свидетельствуют о достаточно прочном оседании какой-то части скандинавских пришельцев в Гардарике (скандинавское название Древней Руси, буквально «Страна укрепленных поселений»).

Из тех скандинавов, кто предпочел наемничеству пожизненную службу, многим удалось сделать весьма удачную карьеру, и не только на военном поприще. Скандинавские имена носит большинство участников подготовки и подписания договоров Киевской державы с Византией в 907 и 912 годах (в документах фигурируют такие имена, как: Карлы (скандинавское – Карли), Фарлоф, Рулав (Рольв), Ингельд (Ингьяльд), Гуды (Гаути), Фрелав (Фридлейв), Руалд, Рюар (Рейр), Фост (Фасти)). А в 945 году при заключении договора варяги составляли около трети посольства. Кроме того, часть послов представляла скандинавов, входивших в ближайшее окружение великого князя. Так, например, Ивор (Ивар) являлся послом великого князя, собственными послами представлены Турд (Торд), Фост (Фасти), Гунар (Гуннар), Гуды (Гаути). Среди рядовых участников посольства Шихъберн (Сиггбьерн), Кары (Кари), Шибрид (Сигред), Стегги (Скеггьи), Фруди (Фроди), Руалд, Турберн (Торбьерн), Свен (Свейн), Грим… В 40-х годахX века скандинав Асмунд становится «дядькой», воспитателем при малолетнем князе Святославе Игоревиче. Знатный норвежец Сигурд Эйриксон, находясь на службе у новгородского князя, собирает для него дань с эстов в 970–977 годах.

После занятия Киева в 980 году князь Владимир Святославич во многих городах поставил наместниками наиболее достойных из числа приведенных с собой скандинавских наемников. С 1019 года наместником в Ладоге становится шведский ярл Регнвальд Ульвсон, двоюродный брат великой княгини Ингигерд, которого около 1030 года сменил наследник – его сын Эйлив. Наместниками в Полоцке, в отсутствие там князя Брячислава Изяславича, последовательно становятся предводители нанятого им норвежского отряда Эймунд Рингсон и Рагнар Агнарсон. Однако наибольшая удача выпала на долю неких Рогволода (Регнвальда) и Тура, которые, воспользовавшись занятостью великого князя Святослава Игоревича войной на Балканах, сумели вокняжиться первый в Полоцкой, а второй в Дреговической (Полесье) землях. И все же наиболее колоритной фигурой из этого круга был варяг Свенельд, карьера которого открывается победоносным завершением затянувшейся на три года осады Пересечена, племенного центра славян-уличей (правобережье нижнего течения Днепра). В награду удачливый военачальник получает право сбора в свою пользу дани с Улической земли в 940 году, а за участие в походе на Константинополь – и с Древлянской (Подолия) в 942 году. Именно полководческий талант выдвигает Свенельда на первое место среди киевских воевод. Воины его личной «гвардии» роскошной отделкой оружия и богатством одежд соперничали с великокняжескими дружинниками, роптавшими: «отроки Свенелжи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази»… В 946 году Свенельд громит мятежных древлян, предавших смерти князя Игоря Рюриковича, и как спаситель династии становится влиятельнейшим лицом в окружении вдовой княгини Ольги и князя Святослава Игоревича. В годы войны на Балканах удачливый варяг приобретает лавры не только героя обороны болгарской столицы Преславы в 971 году, но и искусного дипломата, разработавшего условия мирного договора с Византией 972 года. В последних летописных сообщениях о нем (975 и 977 годы) Свенельд предстает советником, оказывающим решающее влияние на великого князя Ярополка Святославича (после смерти князя Святослава Свенельд обладал (в годы юности Ярополка Святославича) полномочиями великого князя и фактически был единовластным правителем Руси).

Кстати, некоторые из тех скандинавов, кто в X веке сумел добыть для себя на территории Древней Руси богатства, золото или заслужить славу, часто упоминаются в рунических надписях на памятных камнях, особенно в Восточной Швеции. Многие из скандинавов, возвратившись домой с большой добычей, использовали завоеванное богатство разумно и с толком. Об одном из таких людей рассказывает надпись на камне в районе Веды (Уиланд): «Торстейн воздвиг этот

камень в память об Эрнмунде, сыне своем, и купил эту усадьбу, и добыл свое богатство на востоке в Гардарике» (то есть на Руси). Другие надписи рассказывают о павших скандинавских героях. Такова руническая надпись в Туринге (Сёдерманланд), высеченная в память о хёвдинге Торстене и его брате: «Братья были лучшими из мужей в стране и в воинском походе. Они заботились о своих дружинниках. Он пал в битве на востоке в Гардарике. Предводитель дружины, лучший из сородичей». В некоторых из рунических надписей упоминается Новгород (Холмгард), но нигде нет упоминания о Старой Ладоге и Киеве. С другой стороны, часто встречается упоминание о Византии («Греция»). В частности, на камне в Эде, к северу от Стокгольма, рассказывается о скандинавском герое, возвратившемся домой. Надпись гласит: «Рагнвальд велел вырезать эти руны в память о своей матери Фасгви, дочери Онэма. Она умерла в Эде. Да поможет Господь ее душе. Руны повелел вырезать Рагнвальд. Он был в Греции и был предводителем дружины». По всей вероятности, Рагнвальд служил в личной страже императора Византии. Действительно, для значительного числа викингов служба в Гардарике была лишь промежуточным этапом на пути к величественным дворцам Миклагарда-Константинополя. Так, например, в 911 году в составе византийского войска насчитывалось 700 варяжских наемников. В 935 году 415 викингов на семи кораблях приняли участие в экспедиции византийцев в Италию. В 949 году шесть кораблей с 629 викингами на борту сопровождали имперское войско в походе на остров Крит. О том, насколько привычным для кандидатов в наемники стал путь из Руси в Византию уже в первой половине Хвека, красноречиво свидетельствует широкое бытование параллельных рядов славянских и норманнских («русских», по определению трактата «De administrando imperio» («Как управлять империей»), написанного императором Константином VII Багрянородным между 948 и 952 годами) названий днепровских порогов. Действительно, в эпоху викингов скандинавы обычно называли по-своему крупные города и, что особенно характерно, днепровские пороги в нижнем течении реки южнее Киева, которые многим из них приходилось миновать по пути в Византию. Название самого опасного из них, порога Аэфур (aeforr – «Всегда стремительный»), встречается, например, в сочинении византийского императора Константина VII Багрянородного (Порфирородного, Порфирогенет), относящемся примерно к 950 году, а также на одном из ютландских рунических камней, где сказано: «Они дошли до Аэфура». Между тем на славянском языке он назывался Ненасыть (или Ненасытецкий). Далее приведем название еще нескольких порогов (славянские названия ⁄ «русские» названия): Островонипрах («Островной порог») ⁄ Улворси (holmfors – «Островной порог»); Вулнипрах («Волновой порог») ⁄ Баруфорос (baru-fors – «Волновой порог»); Веруци («Вручий», «Кипящий») ⁄ Леанти (leiandi– «Смеющийся»); Напрези («Настрези», «На стрежне») ⁄ Острокун (от древнеисландского strok – «стрежень»). Кстати, в своем труде «Как управлять империей» император Константин VII Багрянородный, в частности, рассказывает о том, как русы ездили из Киева в Византию. Так, торговцы, державшие путь через Киев, должны были точно рассчитывать сроки своего путешествия. Зимой Днепр покрывался льдом, и судоходство становилось возможным лишь после весеннего половодья. Византийский император Константин VII Багрянородный так описывал подготовку купцов-викингов к завершающему этапу их путешествия в своем трактате о внешней политике: «В апреле, когда Днепр освобождался ото льда, они возвращались в Киев. Здесь они ломали свои старые лодки и покупали новые у славян, которые строили их зимой в своих лесах. В июне начинался поход в Константинополь. В течение нескольких дней торговый флот собирался в Вытечеве, крепости русов чуть ниже Киева». Развалины Вытечева можно увидеть и сегодня. Благодаря раскопкам, произведенным в 1956–1958 годах русским академиком Б. А. Рыбаковым, эта крепость была обнаружена в 56 км от Киева на вершине холма высотой 72 метра на берегу Днепра. Рядом с крепостью Рыбаков обнаружил фундамент башни. Внутри были найдены куски обугленного дерева и бочки со смолой для факелов, предупреждавших русов об угрозе нападения. Русское название крепости имеет скандинавские корни: «вити» означает «сигнальный огонь». Викинги называли крепость Витахольм; напоминанием о ней служит, по крайней мере, один рунный камень в Норвегии. Надпись на нем гласит: «Энгль воздвиг этот камень в память о своем сыне Торальде, который умер в Витахольме, между Устахольмом и Гардаром». Как же не вовремя смерть настигла Торальда: он был всего в шести неделях пути от Константинополя! Эти шесть недель, однако, были полны опасности. Южнее Киева Днепр течет широко и спокойно, но, прежде чем достичь Черного моря, приходится миновать семь порогов. Через некоторые из них суда лишь проводятся с особой осторожностью, но чтобы преодолеть другие, такие, как, например, Айфур, суда приходится тащить волоком или нести на себе по сухопутью. И на этом пути во многих местах путников подстерегают опасности нападения. Император Константин VII Багрянородный пишет: «Дойдя до четвертого большого порога, который русы называют Айфур, путешественники вытаскивают корабль на берег под присмотром часовых». Без часовых обойтись было невозможно, поскольку в этих местах жили печенеги – воинственное племя, часто подстерегавшее путешественников в засаде и нападавшее на причалившие суда. «Остальные члены команды выгружали на берег свои пожитки и вели закованных в цепи рабов в обход порогов; это расстояние составляло 9,6 км. После чего перетаскивали лодки – иногда волоком, иногда на плечах». Миновав последний порог, они делают привал на одном из островов и приносят жертвы, в том числе живых петухов, а также бросают жребий перед тем, как принять то или иное решение. Перед тем как пуститься в плавание по Черному морю, они опять делают привал, на этот раз на острове Березань, а затем продолжают путь на Византию, мимо дельты Дуная. Кстати, на острове Березань археологи нашли памятный рунный камень, воздвигнутый скандинавом Грани в честь своего друга Карла. Император Константин VII Багрянородный ничего не сообщает о том, какие товары русы везли помимо рабов. Но в завершающем разделе повествования говорится, что в ноябре русы отправляются из Киева за платой к своим данникам, а в апреле возвращаются обратно. Скорее всего, именно эти товары, полученные в качестве дани, они и продавали. Ничего нельзя также узнать о том, чем они занимались в Византии, однако в одном из упоминавшихся выше договоров с Византией сказано, что русам предоставляется право покупать там шелк за строго установленную плату, и большая часть шелка, появлявшаяся в Скандинавии в эпоху викингов, вероятно, поступала оттуда именно таким путем. Следовательно, эти товары, пользовавшиеся большим спросом, имели экспортные ограничения, а те товары, которые привозились на север, без сомнения, облагались пошлиной как в Киеве, так и во всех других местах, где торговля поддавалась контролю. Путь от Византии до Балтийского моря кратко описан в «Повести временных лет». Он шел через Черное море до Днепра, а от верховьев Днепра через волок до реки Ловать, впадающей в озеро Ильмень. Далее по реке Волхов, впадающей в Ладожское озеро, а оттуда по Неве, к Балтийскому, «Варяжскому» морю. На этом пути скандинавы миновали Киев, Новгород и Старую Ладогу. Однако, как отмечалось, можно было избрать другой путь и от Днепра повернуть к Западной Двине, а оттуда через Рижский залив к Балтийскому морю. Восточный путь к Волге и стоявшему на ней городу Булгар, должно быть, проходил от Ладожского озера по реке Свирь до Онежского озера, а оттуда путешественники, свернув на юг и пройдя отрезок пути по суше, выходили к той реке, что вела к Белоозеру и городу, носящему то же название. Именно в этом краю, согласно легенде, в 862 году утвердился брат Рюрика Синеус. Отсюда путь лежал по реке до самой Волги, которая в этом месте уже достигала километра ширины. Можно было выйти к Волге также от озера Ильмень, но и здесь приходилось пройти отрезок пути по суше.