– Разумеется, сударь, – сказал Аззи. – Но ведь это же просто открытая пропаганда. Согласитесь, сударь, что вам было бы куда приятнее посмотреть пьесу, менее щедро приправленную моралью. Ведь гораздо занятнее следить за событиями, когда не знаешь наверняка, чем кончится дело, нежели пребывать в твердой уверенности, что в конце Добро восторжествует и порок будет наказан.

– Что ж, если такая пьеса когда-нибудь пойдет в театре, то, я полагаю, это внесет свежую струю, – согласился собеседник рыжего демона. – Но сомневаюсь, чтобы наши клерикально настроенные писаки были способны создать такое философское произведение. Впрочем, если вы желаете поговорить о театре вообще и о пьесе в частности, не составите ли вы мне компанию за кружкой эля после того, как спектакль кончится?

– С удовольствием, – улыбнулся Аззи. – Я Аззи Эльбуб, джентльмен по роду занятий.

– А я Питер Вестфал, – представился новый знакомый Аззи. – Я торгую зерном. Держу лавку у церкви св. Георгия, в Филде. Но мне кажется, что актеры готовы продолжать…

Представление снова началось, и Аззи, зевая, едва досидел до его конца. Затем, как и было условлено, Аззи пошел вместе с Питером Вестфалом и несколькими его приятелями, тоже смотревшими пьесу, в трактир «Пестрая корова», расположенный на Холбек-лэйн, недалеко от центральной улицы города. Хозяин принес кружки с пенящимся элем, и Аззи заказал на всех жареную баранину с картофелем.

Аззи пристально разглядывал своего нового знакомого, стараясь при этом казаться рассеянным и непринужденно болтать, переводя разговор с предмета на предмет (что свойственно как демонам, так и разведчикам всех времен). Кружка доброго эля как нельзя более располагает к тому, чтобы лучше узнать человека. Питер Вестфал был человеком средних лет, сангвинического темперамента; он успел обзавестись лысиной и солидным брюшком – внешними атрибутами преуспевающего коммерсанта, – но при всем при том оставался весьма бодрым и полным оптимизма. Манеры его были довольно приятными, а по походке Аззи безошибочно распознал в нем подагрика. Из слов, оброненных им в ходе беседы, выяснилось, что детские годы он провел в одном из монастырей в Бургундии, где получил довольно приличное образование. По тому, как Питер Вестфал отказался от мясной пищи, Аззи угадал в нем вегетарианца, члена тайного братства Сторонников Очищения Души посредством Очищения Желудка. (Эта ересь только начинала распространяться в Европе в те времена.) Аззи, конечно, менее всего заботила чистота души Питера Вестфала и его принадлежность к какому-либо из религиозных течений; он просто чисто автоматически отмечал про себя такие мелочи – привычка, выработавшаяся у него уже давно. Он собирал и хранил информацию, как скряга собирает и хранит серебряные и золотые монеты, с той только разницей, что Аззи надеялся пустить свои «капиталы» в оборот и ждал подходящего момента.

Разговор тем временем сам собой перешел на сегодняшнюю пьесу.

В ответ на реплику Аззи, нашедшего пьесу не слишком оригинальной, Вестфал изрек: – Но она и не претендует на оригинальность, поймите, сударь! Это просто нравоучительная история, рассказанная нам в назидание…

– Нравоучительная история? Рассказанная в назидание? – с иронией переспросил Аззи. – Что ж, давайте посмотрим, какого рода назидание в ней преподнесено, так сказать. Терпи – и все образуется само собой, так? Небеса наградят тебя за твое терпение. Но мы же знаем, – тут Аззи усмехнулся, – что скорее смажут то колесо, которое громче всех скрипит. Если ни на что не жаловаться, то вряд ли дождешься перемен в своей судьбе. Между прочим, в этой пьесе Бог, хоть он и не появляется на сцене ни разу, изображается жутким тираном. Будь я на месте героев пьесы, я бы боролся против такой тирании! В конце концов, кто сказал, что Бог всегда прав? Неужели у человека не может быть собственной воли? Ведь рассудок дан ему, чтобы он жил своим умом! Если бы я был драматургом, я придумал бы кое-что поинтереснее занудной морали…

Вестфал расценил эти слова Аззи как вызов и собирался было вступить с ним в жаркий спор, но, подумав немного, решил промолчать. От таких слов и впрямь веяло ересью, если не попахивало серой, однако благоразумнее всего в данной ситуации было не ввязываться в дискуссию. Приметив повелительные манеры этого заносчивого молодого джентльмена (по крайней мере, за джентльмена этот господин себя выдавал), Вестфал решил, что он, должно быть, переодетый агент Церкви, которому вменено в обязанность вызывать на откровенность доверчивых простаков. Тайные агенты Церкви совали свой нос повсюду, и чаще всего они выдавали себя именно за лиц дворянского происхождения – ведь благородные господа пользовались большей свободой по сравнению с простыми горожанами. Поэтому торговец зерном Питер Вестфал счел за лучшее перевести разговор на другую тему, а вскоре и откланялся, сославшись на поздний час и обилие дел, которые предстоит сделать завтра.

Питер Вестфал и его друзья отправились по домам, но Аззи еще долго сидел за столиком в «Пестрой корове», размышляя, что ему делать дальше.

Можно, конечно, немного поволочиться за Илит. Аззи показалось, что при определенном стечении обстоятельств он может рассчитывать на успех. Однако в конечном итоге Аззи решил осуществить свой первоначальный план – совершить путешествие на Континент. Идея разыграть пьесу самому, пришедшая Аззи в голову за кружкой эля, начинала ему все больше нравиться. Его пьеса не будет идти ни в какое сравнение с этими нравоучительными историями, навевающими смертную тоску на людей со вкусом. Эта пьеса будет самой безнравственной из всех когда-либо сочиненных в подлунном мире!

Идея постановки пьесы, в которой привычная мораль будет перевернута с ног на голову, запала в душу Аззи. Приходится признать: под маской нигилиста и циника, которую положено носить всякому порядочному демону, скрывался романтик. Аззи не отказался от честолюбивых мечтаний юности. Он жаждал подвигов. Он верил в удачу и ждал своего звездного часа, время от времени пускаясь в различные авантюры; примером тому могли служить две истории – с Прекрасным Принцем и с доктором Фаустом. Теперь он решил, что пришла пора удивить мир, и вынашивал новый план.

Пьеса! Безнравственная пьеса! Такая пьеса, которая разрушит все привычные представления о человеческом уделе и повернет колесо Фортуны в сторону Темных Сил.

Уж конечно, такую задачу никак не назовешь легкой. Ему придется крутиться как белке в колесе, чтобы осуществить свой план. Однако он имел на примете нужного человека, который мог бы помочь ему справиться с ролью режиссера-постановщика Безнравственной Пьесы: Пьетро Аретино, считавшегося одним из самых замечательных драматургов и поэтов эпохи Ренессанса. Если удастся уговорить Аретино…

Примерно к полуночи у Аззи сложился окончательный план. Да, он отважится сделать это! Выйдя из трактира, Аззи решительно направился к городским воротам и вскоре оказался среди полей, под открытым небом. Была тихая, теплая, благоуханная майская ночь. В небе сияли звезды. Богобоязненные жители города и ближних деревень давно спали сном праведников. Оглянувшись по сторонам и уверившись в том, что поблизости нет ни души – как богобоязенной, так и не очень – Аззи обнажился до пояса, побросав дорогую одежду на землю. Рыжий демон был великолепно сложен, как, впрочем, и все сверхъестественные существа, пользующиеся услугами многочисленных тренажерных залов, шейпинг-центров и салонов красоты Преисподней за весьма умеренную (по меркам высшей касты – касты демонов, разумеется) плату. В подобных заведениях мастера обычно хорошо знали свое дело, девизом которого являлось «В здоровом теле Злой Дух». Созданиям Тьмы обыкновенно не приходилось жаловаться на несовершенство своих форм – в особенности на избыточный вес, свойственный скорее Созданиям Света.