Приближается ночь. Завтра с рассветом прибудут паломники, идущие из Нэбо, Тара Великого, Селинге и далекого Аримадо. Как только По Атиа пройдет, они отправятся вместе с нами – поклониться следам и попросить бога дать им удачу. Я горжусь тем, что родился в деревне Сами, которую посещает бог.

Джек

Я нервничаю, а если быть честным, просто боюсь. Не знаю почему. Возможно, из-за боя барабанов, что доносится весь день из туземной деревни, глухого и непрерывного, от которого дрожат внутренности. Сегодня я не видел С’гами и вообще никого не видел. Несколько гюисов, катающих вагонетки на рудниках, тоже не пришли, и Нэду Кинкэннону, мастеру-ирландцу, пришлось отправить туда механиков, не без непечатных словечек и угроз. Было жарко, с середины утра духота стала и вовсе невыносимой. Тогда-то и зародилось мое беспокойство, которое не прекращало расти. Я рассказал об этом патрону, Джону Карпентеру. Он лишь пожал плечами: «Вы и сами прекрасно знаете, Джек, что гюисы – народ миролюбивый, да и в любом случае у нас есть чем себя защитить!» И он широким жестом обвел металлические стены наших домов и фульгураторы на башнях, по соседству с прожекторами.

Он прав, и все-таки мне одиноко здесь, вдали от родной планеты. Мы на самом краю галактики, настолько на краю, что в это время года на ночном небе видны только три внешние планеты, которые сейчас почти сливаются друг с другом, луна и две-три жалкие звездочки. Но Карпентера это не волнует. Для него важно лишь то, сколько редкой руды мы отправляем на Землю, да его дочь Мэри.

Мэри! Все пятнадцать наших мужчин влюблены в нее, в том числе я. Она настолько же нежна, насколько груб ее отец, прекрасна как богиня и имеет больше дипломов по различным наукам, чем любой из нас, кроме Пьера. Я люблю ее. Думаю, она это знает, и иногда взгляд ее останавливается на мне, веселый, но немного задумчивый, и во мне пробуждается надежда.

Но сейчас я боюсь, боюсь за нее. Наступила ночь, чужая ночь. Что за неведомое животное ревет в горах, за туземной деревней, где надрываются барабаны? Странный, ненормальный, неземной рев. Что там происходит? Я связался по радио с Пьером, который знает гюисов лучше всех, гораздо лучше меня. Похоже, готовится большой религиозный праздник, но он не смог узнать ничего конкретного и, верный своему принципу – ожидать, пока доверие не придет само, – не настаивал. Только С’гами, проходя мимо него, прошептал: «Не выходите, когда поднимется ледяной ветер с юга, вы можете встретить бога, который приходит с ветром».

Пьер не больше меня знает, что все это может означать. Мы впервые слышим об этом боге. Правда, пантеон гюисов довольно велик: одиннадцать главных божеств и около сотни второстепенных! Их мифология даже сложнее греческой или римской – всех этих полубогов, героев и монстров ксенологи могут изучать многие века! Словом, нет ничего удивительного в том, что мы никогда не слышали о боге, который приходит с ветром, с южным ветром.

Постойте-ка! Минутку! Тут есть нечто странное! Уже дул ветер с юга, но он не был холодным! Скорее, обжигающим, иссушающим, вроде сирокко. «Ледяной ветер с юга», – сказал С’гами. В этом нет смысла, разве что Пьер плохо понял или плохо расслышал… Ледяной… броами… броами ивта, ледяной ветер… А! Понял! Пьер глуховат, и С’гами, должно быть, сказал дроами света – «ветер, который приносит песок». Пустыня находится там, у нас за спиной, на юге.

Разгадав эту небольшую загадку, я приободрился, и сейчас я уже не так встревожен. Впрочем, опасаться нам действительно нечего. Патрон прав: ничто на этой планете не представляет для нас угрозы. У туземцев идет переход от бронзового века к железному, живут они в городах-государствах и зародышах империй. В десяти или пятнадцати местах есть миссии землян. Ралиндийцы, несмотря на голубую кожу, удивительно человекоподобны, и эти миссии пытаются, изучая их, пролить свет на прошлое Земли. В Мелиндэ, менее чем в тысяче километров от нас, имеется даже крейсер. Конечно, здесь, на северной окраине пустыни Гюле, мы живем немного уединенно, но в случае внезапного и массированного нападения мы получим помощь не позже, чем через двадцать минут после того, как дадим сигнал тревоги. Нам не угрожают люди, да и стихии можно почти не опасаться. Ралинда переживает период тектонического покоя, и, чтобы серьезно повредить наши металлические жилища, понадобится куда более сильный подземный толчок, чем сотрясения последних дней.

После дневного зноя – прохлада ночи. Ганэ освещает равнину между нами и скалами. Мне не нравится эта большая красная луна, слишком гладкая и слишком близкая, но сегодня вечером лунный свет приятен. Если бы я осмелился, то постучал бы в дверь Мэри (она, как обычно, работает допоздна) и предложил бы ей немного прогуляться со мной, не выходя из лагеря. Но я не осмеливаюсь. Вероятно, она на миг оторвалась бы от своей работы (виды минерализации на Ралинде!) и мило извинилась бы. Остается только пойти спать; может, немного почитаю перед сном. Сейчас я чувствую себя спокойнее, но, несмотря ни на что, возьму оружие и произведу обход.

Пьер

Планета Ралинда, 2 июля 2403 г.,

миссия 337-А, отчет № 512

Черт, черт, черт! Нелли, вы сотрете это, когда будете готовить этот отчет для господина директора – старый пуританин был бы шокирован. Но эти слова прекрасно выражают то, что я чувствую. Проклятая планета! Всякий раз, как мне кажется, что я что-то понял, – бац! – все выпадает из головы, словно само по себе! Гребаная планета! Конечно, я мог бы начать свой рапорт спокойно, пристойно (почему бы и нет, господин директор?), но я знаю, вам нравится слушать, как костерят вашего патрона – пусть я и нахожусь от вас в трех месяцах лета, – а меня это успокаивает. Ну да ладно, перейдем к серьезным вещам.

1. Ксенология. Между нами, Нелли, разве не забавно, что я, планетолог, вынужден заниматься еще и ксенологическими исследованиями этого племени земледельцев-охотников на этой затерянной планете, в то время как столько кабинетных ксенологов «рожают» столько гениальных, сверхважных трудов, никогда не покидая Лондон, Вашингтон, Москву, Нью-Дели или Париж? Ладно, не будем об этом. Кое-кто из прилетевших сюда живет в северных городах и весело проводит время, а я расхаживаю по пустыне! Не смейтесь, Нелли! Я знаю, что мне это нравится, но все же!..

Итак, сегодня я выяснил, что у гюисов есть еще один бог. Бог, который, должно быть, связан с метеорологией, – считается, что он приходит с ветром. Это все, что я знаю. Нет, не совсем. Значит так: сегодня после полудня я пошел в туземную деревню, чтобы попытаться нанять несколько рабочих, которые помогут перенести окаменелости до места, доступного моему аэриону. Антигравитационное поле – штука, конечно, замечательная, но, вопреки распространенному мнению, оно не позволяет приземляться где угодно. Во всяком случае, не на груду глыб, обрушившихся на дно каньона с крутыми стенами. И некоторые из этих блоков, содержащих окаменелости, слишком тяжелы для меня одного. Итак, я пошел в деревню и обнаружил в ней лишь детей и нескольких старух. Когда я спросил, где взрослые, мне не ответили, но я решил, что и сам знаю, и направился к пещерам.

Я даже не пытался подходить слишком близко и уж тем более входить внутрь. У меня хорошие отношения с гюисами, и я намереваюсь ладить с ними и дальше. Мне совсем не хотелось сгинуть там, получив дротик в спину, как часто случается не только здесь, но и в других местах, с людьми слишком любопытными или слишком настырными. Я прекрасно знаю, что рано или поздно все же побываю в них, в этих пещерах! Быть может, лет через пять или десять… В общем, я удовлетворился тем, что стал наблюдать за входами в подзорную трубу. Женщины приносили туда кувшины с водой и гюлимом и различные продукты, а мужчины подкатывали крупные камни и строили у входа в главную пещеру толстую стену. Похоже, мои друзья готовятся к некоему религиозному празднику, но эта стена – что-то новенькое. С тех пор как я побывал здесь впервые, десять лет тому назад, я никогда не видел, чтобы строили стену, хотя наблюдал – пусть и издалека – за приготовлениями к десяткам церемоний.