– Ай! Ты что?

– Правильно, – спокойно сказал старик. – Ай! В том смысле, что айкидо, ну и маленько дзюдо. Теперь у вашей светлости, надеюсь, нет вопросов?

– Отпусти! – Машинист зубами заскрипел. – Сломаешь! Отряхивая руки, старик, как ни в чём не бывало, уселся на кожаное место помощника машиниста.

– Погнали! – Он улыбнулся. – Я, можно сказать, этот поезд родил, окропил живой водой и сделал невидимкой, а ты мне прокатиться не даёшь.

– Да что б ты сделал без меня? – Ямщик набычился. – Тут всё моё. Идея и всё такое прочее.

– Да кто бы спорил, командир? – Абра-Кадабрыч показал тёмные, натруженные руки. – Мы вдвоём его родили и вдвоём убьём. Тьфу! Я хотел сказать, вдвоём и поведём.

Голос машиниста вдруг перешёл на нотки заклинания.

– Христом богом прошу! Ну, зачем тебе? Ну…

Подслеповато осмотревшись в кабине, помощник машиниста решительно дёрнул красно-кровавую ручку. Состав чуть заметно дрогнул и покатился по рельсам…

– Сынок! Ну, ты сам посуди, – примирительно заговорил старик. – Ну, что мне без тебя тут делать? С графоманами дружить? Чернила с горя пить? Что я скажу в небесной канцелярии, когда явлюсь туда один? Нет, нет! Мне без тебя никак нельзя. Ты не серчай. Да ведь оно и веселей – вдвоём-то. Разве не так?

– Что ты бубнишь? – меняя гнев на милость, спросил ямщик. Старик махнул рукой:

– Потом поговорим.

Просторная кабина поезда наполнялась рабочим шумом, особенно сильным во время набора скорости: начинал заявлять о себе мощный дизель с агрегатами газотурбинного наддува; тормозной компрессор зашумел; задышали-запыхтели вентиляторы охлаждающего устройства, ну и, конечно, давал себя знать классический грохот многотонных колёс, всё резвее бегущих по рельсам. Но скоро вся эта громоздкая возня должна утихомириться, и поезд-невидимка будет исполнять полёт шмеля…

1

Покинув подземелье и набрав головокружительную скорость, волшебный поезд – теперь уже никем не видимый – пролетел над горами и долами, оставляя за собою завихрения кипящего воздуха, разрывающего облака и туманы. Затем, оказавшись в районе мощного Уральского хребта, поезд громогласно гаркнул – будто на прощанье! – и ворвался в тёмный тоннель. Стая перепуганных летучих мышей взметнулась впереди и полетела в световом коридоре прожектора. Летучие мыши, панически попискивая, лихорадочно бились о гранитные стены – безобразные тени метались по каменному гулкому стволу. А потом, на изгибе тоннеля, поезд-невидимка включил тормозной парашют и, чуть замедлив скорость, свернул в другой тоннель, проточенный то ли подземными водами, то ли народами давно исчезнувших цивилизаций, что вернее всего – этот ствол тянулся на много километров и соединялся с другими стволами, давно и прочно опоясавшими Землю, о чём неоднократно говорили и писали учёные.

Напряжённо глядя в темноту, пробитую могучей молнией прожектора, машинист подумал, что вдвоём с помощником и правда веселей.

– Все мы дети подземелья, – сказал он притихшему старику.

– Ты про кого? Про Короленко? Про тяжёлую жизнь городской бедноты в царской державе?

– Причём тут Короленко. Я изучал кое-какие материалы, когда в поход готовился. – Машинист рукой в белой перчатке показал на какую-то схему на свежем ватмане. – В Мексике недавно был обнаружен древнейший тоннель, замурованный почти две тыщи лет назад. Представляешь?

– Я не первые сто лет живу на свете, – напомнил помощник, – но такую древность представить не могу.

– Учёные считают, что такой большой тоннель – дорога в Ад.

– Какие же это учёные, если головы народу забивают такими сказками? – Старик-Черновик неожиданно обозлился. – Если бы Данте сказал нечто подобное – это ещё ничего. А если учёные…

– Лично я в это верю! – твёрдо сказал машинист. – Эта дорога в Ад разрисована символами, указывающими путь к потустороннему миру. А в конце тоннеля есть погребальные камеры, в которых нашли останки правителей древней цивилизации. – Машинист помолчал, наблюдая за плавным изгибом тоннеля, по которому стремительно летел волшебный поезд. – А ещё можно вспомнить историю трёх древнейших народов Америки…

– Ацтеки, майя, инки, – подсказал старик. – Да, я знаю, что у них была эпоха тьмы. Не было ни Солнца, ни Луны. Инки жили в пещерах.

– Ну, вот видишь. Ладно, – сам себя перебил машинист, глядя на карту. – Впереди опасный участок. А ну, поддай-ка жару, кочегар. Понужай табуны лошадей.

– А сколько их тут, нтересно? Машинист ехидно усмехнулся.

– Так ты же говоришь, построил это чудо. Так почему же не знаешь, сколько тут лошадей?

– А ты, ямщик? Ты сам-то знаешь?

– А как же! Могу провести инструктаж. Какая тут стоит турбина? Помнишь?

– Авиационная газовая.

– Правильно. Значит, такая турбина – одноступенчатая – это примерно тысяч семьдесят пять лошадей.

– Муму непостижимо! – Помощник крякнул, представляя тучу разномастных лошадей, скачущих по небу. – Это сколько же сена пришлось бы косить!

– Травы не хватит. – Ямщик развеселился. – Ты учти ещё тот факт, что мы пока на одной турбине едем!

– А где вторая?

– Забыли прикрутить, собаки. Тормознём вон за тем поворотом – прикрутим.

– Нет, ну, правда.

– Инструкцию надо читать. Вторая турбина сама себя включит, когда мы выскочим на заданную скорость.

– А, по-моему, и так летим быстрее ветра…

В кабине замолчали на несколько минут, прислушиваясь к сумасшедшей музыке полёта. Поезд легко и азартно зарывался в какие-то кошмарные подземные глубины, рядом с которыми, кажется, клокочет магма, веками варится на какой-то адской кухне, чтобы сварить, в конце концов, новый Кракатау или Везувий, или вулкан Великогроз. То справа, то слева по курсу звёздами сверкали сталактиты, сталагмиты. В свете прожектора – длинными строчками – золотые жилы вспыхивали и даже самородки, вмурованные в стены древнего подземного тоннеля.

Вначале пути ямщик-машинист перепугался не на шутку, думая, что поезд на таких свистящих скоростях далеко не уедет – разобьётся где-нибудь на первом же повороте. Однако невидимка, похожий на живое существо, наделённое разумом, с каждой минутой вселял всё большую и большую уверенность в сердце машиниста. Напряжённый вначале, взъерошенный, он расслабил галстук, улыбку растянул, зачарованно любуясь картинами подземного царства – временами поезд пролетал по высоким и просторным залам, где мерцали стройные колонны изо льда, стены сияли, точно осыпанные алмазным крошевом. Залюбовавшись, машинист не уловил тот момент, когда колёса поезда перестали заполошно тараторить, потом затихли буфера и сцепки, и всякие другие железяки.

Помощник спохватился:

– А что такое? Слышишь?