Когда их помещали в лечебницы, то они либо быстро сводили себя в могилу, либо, внезапно теряя терпение, пролагали себе дорогу свободы сквозь стены сумасшедших домов и стражников, которым не посчастливилось оказаться у них на пути. Поэтому первоначальный энтузиазм полицейских и чиновников, медперсонала и законодателей развеялся, и принудительная изоляция Первачей почти полностью прекратилась.

Поскольку эти две группы психологически были столь чужды друг другу, что совместное существование стало невозможным, то чудотворцы в лохмотьях получили особый почетный статус: Цвет человечества, первые среди людей. Не лучше, чем люди, и не обязательно хуже их — но другие, и опасные.

Что привело их к этому? Хебстер откатил назад кресло и обследовал дырку в полу, где находилась спираль сигнальной пружины. Тезей дезинтегрировал ее — как? С помощью мысли? Телекинез, направленный одновременно на все молекулы металла и заставивший их двигаться быстро и беспорядочно? Или, возможно, он просто переместил пружину — куда? В пространстве? В гиперпространстве? Во времени?

Хебстер покачал головой и снова придвинулся к надежному, гладкому, рациональному и полезному письменному столу.

— Мистер Хебстер? — вдруг осведомился переговорник, и он даже слегка подпрыгнул, — Говорит Маргритт из Общей лаборатории 23Б. Ваши Первачи только что прибыли. Обычная проверка?

«Обычная проверка» означала выкачивание информации по всем мыслимым техническим предметам, которое проводили девять специалистов в общей лаборатории. Эта процедура заключалась в «обстреле» Первачей вопросами со скоростью полицейского допроса, выводе их из равновесия и поддержании в этом состоянии в надежде, что неожиданно просочится хоть небольшая капля полезных научных знаний.

— Да, — ответил Хебстер, — Обычная проверка. Только сначала пускай над ними поработает спец по текстилю. Собственно говоря, пусть он и ведет всю проверку.

Возникла некоторая пауза.

— Единственный специалист по текстилю в этом отделе — Чарли Верус.

— Ну и?.. — спросил Хебстер, немного раздражаясь. — Почему такой тон? Он компетентен, я надеюсь? Что о нем говорит отдел кадров?

— Отдел кадров считает, что он компетентен.

— Тогда приступайте. Смотрите, Маргритт, у меня здесь ССК носится по всему зданию с налитыми кровью выпученными глазами. Сейчас нет времени копаться в дрязгах вашего отдела. Подключайте Веруса.

— Да, мистер Хебстер. Эй, Берт! Разыщи Чарли Веруса. Да, того самого.

Хебстер покачал головой и хихикнул. Ох уж эти техники! Верус, вероятно, был очень башковитым и очень противным.

Переговорник снова ожил:

— Мистер Хебстер? Верус слушает.

В этом голосе звучала такая смертная скука, что казалась совершенно наигранной. Однако специалистом он был, вероятно, хорошим, несмотря на все его неврозы. В «Хебстер секьюритиз, инкорпорэйтед» держали первоклассный отдел кадров.

— Мистер Верус? Я хочу, чтобы вы возглавили проверку Первачей. Один из них знает, как делать синтетическую материю с фактурой шелка. Сначала займитесь этим, а уж потом посмотрите, что у них есть еще.

— Первачи, мистер Хебстер?

— Я сказал Первачи, мистер Верус. Вы специалист по текстилю, прошу об этом не забывать, а не правдолюбец и не комедийный простак. Принимайтесь за дело. Мне нужен отчет об этой материи к завтрашнему дню. Если понадобится, работайте всю ночь.

— Прежде чем мы начнем, мистер Хебстер, возможно, вас заинтересует небольшая справка. Уже существует синтетика, превосходящая шелк…

— Я знаю, — коротко ответил начальник. — Ацетат целлюлозы. К несчастью, у него есть несколько недостатков: низкая температура плавления, никудышная химическая сопротивляемость… Я прав?

На другом конце ничего не ответили, Хебстер как бы почувствовал озадаченный кивок. Он продолжал:, — У нас есть также протеиновые волокна. Они хорошо окрашиваются, приятны на ощупь, обладают теплопроводностью, необходимой для изготовления одежды, однако прочность на разрыв у них — смехотворная. Ответом может стать искусственное протеиновое волокно: материя будет иметь фактуру шелка, не исключено, мы сумеем использовать здесь кислотные красители, которые применяем на шелке и которые придают ему такие оттенки, что у женщин кружится голова и они широко раскрывают свои кошельки. Во всем этом одна беда — множество «если», я знаю. Но один из Первачей сказал что-то о синтетике с фактурой шелка, и вряд ли он настолько в своем уме, чтобы толковать об ацетате целлюлозы. Или о нейлоне, орлоне, винилхлориде и вообще о чем-нибудь таком, что у нас уже есть.

— Вы разбираетесь в проблемах текстильной промышленности, мистер Хебстер.

— Разбираюсь. Я разбираюсь во всем, что связано с большими деньгами. А теперь, прошу вас, займитесь Первачами. Несколько миллионов женщин, затаив дыхание, ждут секретов, спрятанных в их бородах. Как вы полагаете, Верус, с персоналом, находящимся в вашем распоряжении, и с научными сведениями, которые вы сейчас от меня получили, смогли бы вы приступить к работе, за которую вам платят деньги?

— М-м-м-м. Да.

* * *

Хебстер подошел к стенному шкафу и достал оттуда шляпу и пальто. Ему нравилось работать в сложных условиях; ему приятно было видеть, как люди вскакивают и вытягиваются в струнку, едва он на них гавкнет. И вот теперь его радовала перспектива отдыха.

Хебстер состроил гримасу, посмотрев на кресло, в котором сидел Ларри. Нет смысла отчищать его. Проще заказать новое.

— Я буду в университете, — сказал он вахтеру, выходя из офиса, — Вы можете связаться со мной через профессора Клеймбохера. Но только в случае крайней необходимости. Профессор чрезвычайно раздражается, когда его отвлекают.

Вахтер кивнул. Потом спросил с весьма озабоченным видом:

— Те два человека, Йост и Фунатти, из Специальной следственной комиссии… Они сказали, что никому не разрешат покинуть здание.

— Они и сейчас так говорят? — Хебстер усмехнулся. — Я думаю, они просто злились. Такое с ними и раньше случалось. Но до тех пор, пока им не удастся что-нибудь навесить на меня… Да, кстати, передайте моим телохранителям, чтобы они шли домой, кроме того человека, который находится при Первачах. Пусть связывается со мной, где бы я ни был, каждые два часа.

Хебстер легкой походкой направился к выходу, не забывая благожелательно улыбаться каждому третьему клерку и каждой пятой машинистке в большом офисе. Персональный лифт и вход были хороши для кризисных ситуаций, но Хебстеру нравилось часто появляться на людях, демонстрируя им свое благорасположение.

Приятно будет снова увидеться с Клеймбохером. Хебстер очень большие надежды возлагал на лингвистический подход к проблеме. Благодаря финансовой поддержке от его корпорации филологическое отделение университета выросло в три раза. В конечном итоге фундаментальной проблемой между людьми и Первачами, так же как между людьми и Пришельцами, была проблема общения. Любой попытке овладеть наукой чужаков, понять их менталитет и логику должно предшествовать понимание.