— Полагаю, я должен все объяснить, — произнес Ним.

— Было бы неплохо, — согласилась я. Он улыбнулся мне.

— Я ничего не говорил для твоей же безопасности, и нашей тоже. Иначе я бы сделал это раньше, — объяснил он. — Мы с Александром не видели друг друга с самого детства. Ему было шесть, а мне десять лет, когда нас разлучили…

Слезы все еще стояли у него в глазах, он снова наклонился, чтобы взъерошить волосы Соларина.

— Позволь мне рассказать об этом, — попросил Соларин, улыбаясь сквозь слезы.

— Мы расскажем об этом вместе, — сказал Ним. Когда мы свернули и покатили в сторону его экзотического поместья на берегу моря, они принялись рассказывать мне историю о том, как они пришли в Игру и чего это им стоило.

Мы родились в Крыму, на берегу Черного моря, о котором писал еще Гомер. Россия стремилась заполучить эти земли со времен Петра Великого.

Наш отец был греческим моряком, который влюбился в русскую девушку и женился на ней. Это была наша мать. Он стал преуспевающим торговцем, имел маленькую флотилию небольших судов.

После войны дела пошли хуже. Все перепуталось в мире, особенно на Черном море, окруженном странами, которые все еще считали себя находящимися в состоянии войны.

Однако там, где мы жили, жизнь была прекрасна. Средиземноморский климат на южном берегу, оливковые рощи, лавр и кипарисы. Горы заслоняют эти места от снега и сильных

ветров. Татарские деревни и руины древних крепостей тонут в зелени вишневых садов. Это был рай, расположенный вдали от сталинских репрессий и самого Сталина, который все еще управлял страной железной рукой.

Тысячи раз наш отец обдумывал план отъезда. Хотя у него были связи с моряками на Дунае и Босфоре, которые уверяли его, что безопасно проведут нас через границу, он никак не мог решиться. «Куда ехать?» — спрашивал он. Конечно, не в его родную Грецию или Европу, все еще переживавшую послевоенный передел. И тогда случилось то, что перевернуло наши жизни.

Это произошло в конце декабря 1953 года, дело шло к полуночи, с моря приближался шторм. Вся наша семья уже отходила ко сну, ставни на окнах дома были закрыты, огонь в печке догорал. Мы, мальчики, спали в комнате на нижнем этаже, поэтому мы первыми услышали стук в окно. Это не было постукивание веток дерева о ставни, что порой случалось при сильном ветре. Стучал человек. Мы открыли окно. На улице стояла женщина с серебристыми волосами, одетая в длинный темный плащ. Она улыбнулась нам и приблизилась к окну, чтобы забраться в комнату. Через некоторое время она уже стояла перед нами на коленях. Она была очень красива.

— Я — Минерва, ваша бабушка, — сказала женщина. — Вы должны звать меня Минни. Я проделала долгий путь и очень устала, но времени отдыхать нет. Я в большой опасности. Разбудите маму и скажите ей, что я здесь.

После этих слов она нежно обняла нас, и мы помчались наверх будить родителей.

— Она все-таки пришла, твоя бабка, — буркнул отец нашей маме, его глаза слипались со сна, и он тер их рукой.

Мы с братом удивились: Минни ведь сказала, что она — наша бабушка, как же она могла приходиться бабушкой нашей маме? Отец обнял жену, которую очень любил, а та стояла в темноте босая и дрожала. Он поцеловал ее медно-рыжие волосы, затем глаза.

— Мы так давно ждали этого и боялись, — пробормотал он. — Наконец это произошло. Давай одеваться. Я пойду вниз, встречу ее.

Подхватив нас, он спустился вниз, туда, где его ждала Минни, стоя рядом с уже почти погасшим камином. Она подняла на него свои большие глаза и шагнула, чтобы обнять.

— Йозеф Павлович, — сказала она на чистом русском. — Меня преследуют. У нас мало времени. Мы должны бежать, все. У вас есть корабль где-нибудь в Ялте или в Севастополе, на котором мы можем отплыть сегодня ночью?

— Я не готовился к этому, — начал он, положив руки нам на плечи, — Я не могу в такую погоду выйти в море с семьей. Вы должны были меня предупредить. Нельзя требовать от меня выходить в море в глухую ночь…

— Говорю вам, мы должны уходить! — закричала она, хватая его за руки и выталкивая нас с братом на улицу. — Вы пятнадцать лет знали, что наступит такой день, — теперь он наступил. Почему же вы говорите, что вас не предупредили? Я проделала такой путь от Ленинграда…

— Значит, вы нашли это? — спросил отец дрожащим от возбуждения голосом.

— О доске ничего не известно. Но это я сохраню любой ценой.

Откинув плащ, она подошла к столу и при тусклом свете лампы поставила на него не одну, а целых три шахматные фигуры, которые светились золотом и серебром.

— Они были спрятаны в российской глубинке, — сказала она.

Наш отец стоял, и его глаза не могли оторваться от фигур. Мы шагнули к столу, чтобы коснуться их. Золотая пешка и серебряный слон, инкрустированные драгоценными камнями, и конь, украшенный серебряной филигранью, — он стоял на задних ногах, ноздри его раздувались.

— Вы должны пойти в порт и арендовать судно, — прошептала Минни. — Я присоединюсь к вам с моими детьми, как только они оденутся и упакуют вещи. Но, во имя Господа, поторопитесь и возьмите это с собой.

Она показала на фигуры.

— Это мои дети и моя жена, — запротестовал он. — Я отвечаю за их безопасность.

Минни приблизилась к нам, ее глаза сияли огнем более ярким, чем фигуры.

— Если эти фигуры попадут в чужие руки, вы не сможете защитить никого! — прошипела она.

Отец посмотрел ей в глаза и, похоже, решился. Он медленно кивнул.

— У меня есть рыбацкая шхуна в Севастополе, — сказал он. — Слава знает, как ее найти. Самое большее через два часа я буду готов выйти в море. Будьте там, и да поможет нам Бог.

Минни сжала ему руку, и он в два прыжка взлетел по лестнице на второй этаж.

Наша новообретенная бабушка велела нам немедленно одеваться. Родители спустились вниз, отец обнял маму и спрятал лицо у нее в волосах, словно хотел запомнить ее запах. Потом он в последний раз поцеловал ее в лоб и повернулся к Минни, которая тут же вручила ему фигуры. Он кивнул нам на прощание и исчез в ночи.

Мама быстро причесала волосы, осмотрелась затуманенными глазами вокруг и велела нам с братом отправляться наверх и помочь ей собрать вещи. Когда мы бежали по лестнице, мы услышали, как она тихонько говорит Минни:

— Итак, ты пришла. Бог тебе судья за то, что ты снова начала эту проклятую Игру. Я думала, что все окончено.

— Не я начала ее, — ответила Минни. — Радуйся, что у вас было пятнадцать лет покоя, пятнадцать лет счастливой жизни с любимым мужем и детьми. Пятнадцать лет никто не дышал тебе в спину. Это гораздо больше, чем было у меня. Это ведь я держала тебя в стороне от Игры…