– Хорошо, – ответил помощник настоятеля, – всё это нам по силам. Завтра утром, если решимость ваша не пропадёт, я отправлю вас к переправе, что соединяет наш монастырь с монастырём нищенствующих братьев на том берегу. Получив от нас письмо, эти славные монахи найдут вам подходящее жилище в Непокорном лесу, как раз такое, какое вы ищете, и снабдят вас лошадьми и проводниками, что помогут дойти до этого места. Но тебе следует решить, сестра, не слишком ли опасно отводить такую жемчужину туда, где живут разбойники да грабители?

Старушка ответила:

– Если говорить правду, отче, я владею некоторой мудростью, которая поможет мне затуманить глаза глупцов, так что они не увидят и отблеска изысканной красоты моей дочери.

– Хорошо, – сказал помощник настоятеля, улыбнувшись.

Следующим утром всё было сделано по слову помощника настоятеля. Двое послушников привели путниц к берегу реки и прежде, чем покинуть их, передали старушке письмо. Когда же путницы без приключений переправились через могучий поток и вышли на чудный мелкий берег, где течение было не таким сильным, как в других местах, перевозчик рассказал о них одному из братьев, который наблюдал за тем, как лодка пересекала реку. Монах дружелюбно поприветствовал путниц и, развернувшись, повёл их к монастырю, прекрасному каменному зданию, ограждённому высокой длинной стеной. Приняли их там гостеприимно, разместив на отдых в гостинице и пообещав провести через Непокорный лес, где нашёлся как раз такой домик, в каком хотела поселиться старушка. Монахи сказали, что в нём вполне можно было жить, разве только кое-где требовалось что-нибудь прибить да обновить пару досок.

Наутро же два монаха получили наказ собираться в путь и подготовить вьючных и верховых коней для женщин, а затем отвести их к замку Лонгшоу, так близко, как того захочет старушка, а до замка было несколько дюжин миль.

Там они и остановились. Время от времени старушка уходила из домика и встречалась с людьми, рассказывавшими ей о том, что происходило в мире. И каждый раз она слышала одно и то же: стоит только владетелю Лонгшоу поднять руку, как враги бегут от него, и всякий – на совете, в личных ли разговорах, первым среди сражающихся – рядом с ним был этот чудесный воин, и никто не мог ему противостоять. Наконец, девушке стало казаться, будто прошла вечность, и временами она, когда считала, что старушка её не слышит, жаловалась на медлительность своего возлюбленного. И однажды старушка подслушала такие слова: «А вдруг он не придёт ни в этот, ни на будущий год, ведь тогда та красота, что я берегу для него, поблекнет, и я стану лишь тенью от той, с кем он говорил с другого берега Разлучающего потока». Девушка тосковала и чахла на глазах, и старушка, пообещав ей, что скоро их жизнь переменится к лучшему, бросила все свои силы на поиски. И вот наступил день, когда старушка узнала наверняка, что воин этот не желал больше свершать подвиги и думал теперь только о том, как ему найти свою подругу, с которой он так весело коротал дни, пусть даже она жила на другом берегу Великой Реки.

То, что произошло позже, можно рассказать в немногих словах. Старушка узнала, и вести эти были верными, что воина опасно ранили какие-то негодяи, что друг отнёс его в жилище отшельника и что там воин излечился. Поэтому однажды она подстерегла его и отвела в тот дом, где они с девушкой жили всё это время. А там, по желанию ли старушки или случайно, вряд ли кто сможет сказать наверняка, но случилось так, что воин встретил тех негодяев, которые его ранили, и разгневался так сильно, что несколько минут был как будто в безумии, не разбирая, где он и что с ним происходит. Когда же всё закончилось и негодяи были наказаны, двое влюблённых торжественно поклялись быть вместе, что бы ни ожидало их в этой жизни.

Вот и вся моя история. Возможно, она показалась вам слишком длинной, а потому не стоит отнимать ваше время ещё и рассказом девушки. Пусть лучше она скинет этот серый плащ и покажется во всей своей красе. Ибо теперь она принадлежит одному вашему родичу, дорогому и любимому, и хотела бы предстать пред вами прекрасной и нарядной.

После этих слов старушка села, а зал наполнился громкими криками и шумом. Все гадали, что будет дальше, хотя каждый из обитателей Ведермеля смутно предвидел, чем всё закончится. И вот Эльфхильд, поднявшись, сбросила серое дорожное платье, и под ним открылись прекрасные тончайшие одежды, зелёные, шитые золотом. Конечно, все решили, что подобной красоты в этом зале не видели ни разу. В изумлении люди даже боялись дышать, чтобы не спугнуть чудо. А потом все загомонили и зашумели. Поднялся со своего места и высокий гость. Серый плащ слетел с него, открыв полный сверкающий доспех, и кто бы не узнал в этом юноше Осберна Вульфгримссона, именуемого Рыжим Воином. Он твёрдо произнёс:

– Скажите, давшие приют страннику друзья мои, сдержал ли я своё слово? Я покинул Ведермель, когда надежда еле теплилась в моём сердце. Теперь же её там нет, ибо она распустилась цветком, что, в свой черёд, созрел плодом, и вот я здесь, с вами, а вы со мной до скончания дней. А это женщина, право быть с которой я завоевал в упорной борьбе. О, как бы я хотел, чтобы всё случилось раньше, и Господь знает, сколько сил я положил на это. Думаю, вы полюбите её так же, как любите меня. И что ещё можно поведать о нас, кроме того, как мирно и спокойно потечёт наша жизнь в этих отдалённых долинах у подножия гор?[2]

Так прошло время до поздней ночи, а потом жители Ведермеля разошлись спать, и то, что им довелось слышать и видеть в тот день, казалось всем едва ли не чудом. Вряд ли во всём доме нашёлся бы человек, не желавший, чтобы рассвет забрезжил быстрее, ведь тогда вновь можно будет взглянуть на Осберна и его возлюбленную. Так прекрасны они были, один под стать другому. И вот что можно было сказать наверняка: в тех краях, где они собирались прожить до старости, и среди тех людей, с которыми они связали свои жизни, и юноша, и девушка завоевали почёт той мудростью, что никогда не преступает границ должного и благообразного. А потому жизнь вокруг них с каждым годом преображалась всё больше и больше и никогда не увядала.

Когда наступило утро, и солнечные лучи проникли внутрь Ведермельского дома, Осберн и Эльфхильд поднялись с постелей и, взяв друг друга за руки, но не проронив при этом ни слова, отправились прямо к берегу Разлучающего потока. Они шли медленно, вдоль самой его кромки. Лето было в разгаре, и Эльфхильд казалось, что никогда ещё на той стороне не распускались такие прекрасные цветы. И вот влюблённые достигли Излучины Расколотого холма. Там они, по-прежнему молча, несколько минут вглядывались в тот берег. И Эльфхильд, с любопытством посматривая в сторону пещеры, из которой она впервые появилась пред Осберном, спросила:

– А вдруг сейчас там есть другая девушка?

Юноша засмеялся:

– Другой не может быть.