не знающий истории той эпохи, за которую он берется, не знающий литературы предмета, не удосужившийся даже прочитать внимательно очень ценное предисловие Циглера к переводимому им памятнику и не менее ценное исследование о нем Каутского и все это свое незнание ярко обнаруживающий в своем переводе, не может написать ничего сколько-нибудь ценного. Так казалось и нам. Однако г. Тарле — писатель, который приобрел себе некоторую известность многочисленными статьями в журналах; книга его о Т. Море отличается одним несомненным достоинством: она написана легко, живо, с внешней стороны интересно, и читатель, не знакомый с вопросом и не считающий нужным проверять сообщаемые автором факты, выносит из чтения книги убеждение, что он узнал что-то новое для себя и интересное» (Там же. С. 175–176).

828

См.: Водовозов В. В. Исследование г. Тарле по социальной истории Англии. СПб., 1901. При переиздании «Утопии» в советское время упоминался и Водовозов, о критическом отзыве которого говорилось: «С рецензентом можно не согласиться только в его утверждении, будто проф. Тарле переводил не с латинского, а с немецкого. Работа, несомненно, исполнена по латинскому оригиналу, но в некоторых затруднительных случаях Е. В. Тарле пользовался упомянутым переводом Коте, который его и подвел» (Малеин А. И. Главнейшие издания и переводы «Утопии» // Мор Т. Утопия / Пер. и комм. А. И. Малеина. М., 1935. С. 27–28).

829

См.: «…из‐за одного перевода да ряда мелких недоразумений в самой книге и нескольких спорных точек зрения едва ли стоило вновь поднимать историю и еще раз призывать внимание читающей публики к книге г. Тарле. Диспут кончился, степень г. Тарле получил; кажется, после всего этого можно бы считать инцидент исчерпанным. Но г. Водовозову не нравится именно то, что факультет признал г. Тарле достойным искомой степени. “Мы не знаем, — говорит он в заключительных строках статьи, — какие мотивы руководили факультетом при его странном решении”. Если это решение кажется г. Водовозову странным, то еще более странным должно показаться всякому беспристрастному человеку появление его брошюры. Возражения, приводимые г. Водовозовым, за исключением справедливых нападок на перевод, мелки и не дают основания для признания книги “совершенно неосновательной”. Затем г. Водовозов, так тщательно ставящий г. Тарле всякое лыко в строку, нашел в его книге только одно достоинство — легкость и живость изложения — и в этом разошелся с мнением самого компетентного из оппонентов г. Тарле, проф. Лучицкого, указавшего целый ряд более серьезных достоинств. Принимая все это во внимание, читатель, знакомый и с инкриминируемой книгой, и с ходом диспута, должен прийти в полное недоумение. Зачем было снова заводить историю и post festum трубить тревогу? Брошюра не дает никакого материала для ответа на этот вопрос» (Русские ведомости. 1902. № 14. 14 янв.).

830

Чествование П. И. Вейнберга в связи с 50-летием его литературной и общественной деятельности состоялось 16 декабря 1901 г. в помещении Петербургского Общества деятелей печатного слова.

831

См.: Thomas Morus Utopia / Herausgegeben von Victor Michels und Theobald Ziegler. Berlin, 1895.

832

Правильно: Н. В. Миницкого.

833

Выражая благодарность за присланную рецензию на книгу Е. В. Тарле, профессор А. И. Сонни писал В. В. Водовозову: «Очень рад, что среди хора хвалебных о ней отзывов, которыми переполнены толстые журналы, раздался, наконец, хоть один голос в пользу истины. Ваши возражения, все без исключения, кажутся мне вполне основательными» (ГАРФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 2470. Л. 1).

834

Сохранился черновик письма от 17 декабря 1901 г., в котором В. В. Водовозов обращался к Е. В. Тарле (зачеркнутое автором приводится в квадратных скобках):

«Евгений Викторович, возвратившись домой после нашего продолжительного разговора, я много передумал. [Вы просите меня отказаться от печатания моей рецензии на Вашу книгу]. Я очень хорошо понимаю, что моя рецензия может принести Вам немало вреда, [хотя думаю, что размер этого вреда Вы преувеличиваете: не помешали же мои возражения Вам появляться в “Вестнике Европы”, “Мире Божием”, и Вы говорили мне даже, что Михайловский заранее согласен на помещение Вашего ответа], а между тем добивать Вас, как ввиду Вашей просьбы, так еще более ввиду Ваших обещаний, я вовсе не желаю. Вы, видя мое не полное доверие к данным Вами обязательствам, спрашивали меня, какие гарантии можете Вы дать. Обдумав все, я и даю Вам ответ на этот Ваш вопрос.

Относительно Вашей книги и диспута на поверхности общественного сознания образовалась странная муть. Ваши друзья распространили о диспуте ряд клевет, печать поместила ряд в высшей степени хвалебных отзывов о книге [во многих журналах (“Русские ведомости”, “Журнал для всех”, “Исторический вестник”, “Народное хозяйство”) за подписями более или менее известных лиц, и по поводу диспута], в двух таких газетах, как “Россия” и “Русские ведомости”, появились статьи, безусловно сочувственные Вам и притом безусловно недобросовестные. Из последней оказывается, 1) что такой авторитетный оппонент, как Трубецкой, сказал только то, что Вы очень талантливый человек, 2) что оппоненты не касались существенной части книги и 3) что “говорят”, что на диспуте сводились личные счеты. И то, и другое, и третье — неправда; [относительно первых двух пунктов Вы и не отрицаете этого; правильность третьего Вы, если я верно Вас понял, отстаиваете по отношению к некоторым оппонентам (Челпанову), но отрицаете относительно других, признавая, что они действовали хотя, может быть, и ошибочно, но, во всяком случае, по мотивам, чуждым личных соображений; между тем в “Русских ведомостях” инсинуация пущена даже без такой оговорки. Так как Ваши друзья в дополнение к этому опутали все дело целой сетью клевет, притом сознательно злостных (выдумка относительно моего влияния на Сонни не может быть иной), то на поверхности оказывается какая-то странная муть].

Ваша нравственная обязанность — рассеять эту муть, [насколько это возможно]. Вы не можете ссылаться на усердие не по разуму Ваших друзей, Вы за него отвечаете. [Общество имеет право знать правду о Вашей книге и Вашем диспуте. Нельзя быть порядочным общественным деятелем, удержавшись на поверхности жизни благодаря клеветам, инсинуациям, хотя бы распущенным не им самим, а его друзьями, умолчаниям, недомолвкам, мраку. Элементарная обязанность отрясти от себя таких своих друзей, которые его компрометируют]. Вы согласились опровергнуть одну клевету, [это поступок, несомненно, честный, но согласитесь, что его одного мало и даже он сам далеко не