– Ты же уже знаешь.

– Не преувеличивай. Есть общий контур, набросанный штрихами, его до ума доводить надо. Об этом знает Борегар, знаю я, да и командиры бригад догадываться должны. Надо лишь правильно распорядиться имеющимися козырными картами.

– Пулемёты, мины?

– Правильная начальная расстановка сил, резервные линии обороны, на которые необходимо отступать. И город со всеми его особенностями.

– Город? Значит, ты решился на эту авантюру?

– Само собой, – кивнул я. – Если правильно всё сделаем, это место станет смертельной западнёй для немалой части янки. Как и планомерное оставление позиций на радость противнику… Недолговременную.

– Осталось убедить Борегара. Он не любит отступать.

– Не любит, но при необходимости умеет. Вот и покажем ему эту самую необходимость. Пошли, Вилли. Время не ждёт.

Геттисберг был почти безлюден. И не потому, что население сидело по норкам и не высовывалось на улицу. Причина была совсем иная. Это самое население мы вежливо так изымали из города в добровольно-принудительном порядке, поясняя, что скоро тут будет весьма опасно и за сохранность их жизней армия Конфедерации ответственности нести не желает. И вообще, КША воюет с солдатами, а не с гражданскими.

– А ведь Борегар не стал бы выводить людей из города, не будь он готов согласиться, – отметил Степлтон, пока мы добирались до отведённого под штаб дома. – И я вижу, что готовят позиции для артиллерии, окопы для стрелков. И дома тоже, в них окна уже не окна, а бойницы.

– Пьер любит удивлять своих противников. И не стал бы отбрасывать дельные предложения. Что же до некоторой степени несогласия… Он просто хочет отступать как можно позже, я же хочу убедить его не упорствовать сверх необходимого. Минимизировать потери тоже важно.

Степлтон лишь неопределённо махнул рукой. Дескать, ты Борегара лучше меня знаешь. Вот сам его и уламывай. Хм, и не поспоришь, так оно и есть. Командующий Потомакской армией был человеком сложным, но работать с ним было не только можно, но и нужно. Требовалось лишь учитывать некоторые черты его характера, а это у меня вроде как получалось. И слава богам за это!

– Не скучаешь без своего… ординарца?

– Есть такое, – усмехнулся я. – С Вайноной, конечно, веселее было бы, но пусть лучше в Ричмонде обитает, в безопасности. Под присмотром сестёр.

– Коварно воспользовался тем, что красотка твоя приболела. И не стыдно?

– Ни капельки, Вилли. Сражение обещает быть тем ещё! А подвергать опасности девушку, с которой меня связывают весьма тесные отношения, пусть и при её искреннем желании… Запретить ей не получится, а вот воспользоваться представившейся возможностью – это совсем другое дело.

Тут друг понимающе кивнул, соглашаясь с подобным подходом. Уверен, что и сам он в похожей ситуации поступил бы аналогичным образом. А Вайнона и в Ричмонде без дел не останется. Сестрички найдут, чем её занять. Привыкли к ней и даже немного привязались. Особенно Елена, которая искренне пыталась приобщить юную чероки к миру моды, дорогих нарядов и выходов в свет. Получалось, надо сказать, лишь в определённых пределах. Девичья суть Вайноны не могла остаться равнодушной к нарядам, вот только показываться в них она соглашалась… лишь в пределах дома. Вроде как лишь я и мой самый близкий круг могли видеть её женскую сторону. Вот такой выверт психики, с которым пока ничего не получалось сделать. Да и надо ли было что-то делать прямо сейчас? Лучше уж постепенно приучить девушку к мысли, что не стоит особо рьяно скрывать от мира то, что является её сутью.

Добравшись до штаба, мы убедились, что прибыли хоть и не первыми, но и далеко не последними. Окончательно это стало ясно, стоило нам зайти внутрь и увидеть, что, помимо собственно Борегара, меряющего шагами комнату, присутствуют лишь главный артиллерист, майор Пелхам, да двое командиров бригад из шести, а именно Джубал Эрли и Френсис Бэртоу.

Да, все мы родом из Булл-Рана. Все командиры бригад и главный артиллерист точно. Борегар решил не рисковать, выдвинув на командирские должности тех, кто не просто был в том сражении, но ещё и проявил себя должным образом. Правда, был и ещё один маленький, но важный нюанс – командиры от полка и выше подбирались из числа убеждённых сторонников сначала сецессии, а потом и собственно идей, лежащих в основе Конфедерации.

Почему? Я хорошо помнил, что некоторые из вроде бы как генералов Конфедерации после окончания войны столь резво принялись дружить с победителями, что просто ой! Некоторые совсем явно, некоторые более скрыто, но суть оставалась неизменной.

Генерал Лонгстрит. После войны как-то очень ярко засветился как большой друг Улисса Гранта. Да-да, того самого генерала Гранта. Затем посол США в Турции, дела с железными дорогами, большой, очень большой капитал и всё в этом роде. Подозрительно, не правда ли?

Ричард Юэлл и Джозеф Кершоу. Первый командовал при Булл-Ране бригадой, второй – полком. И оба они тоже отметились по самые уши, яростно выступив против человека, бывшего одним из вернейших бойцов Конфедерации, в прошлом тайным и весьма ценным агентом в стане противника. Против человека, не сложившего оружие, когда всем было ясно, что война проиграна. Джона Бута, пристрелившего одного из главных врагов Конфедерации – Авраама Линкольна.

Таких хватало… И никто не сумеет меня убедить, что подобные индивидуумы действительно прилагали все усилия к тому, чтобы сражаться за Конфедерацию. Что до некоторых, так тут и вовсе были нехилые такие подозрения относительно их настоящей верности. Однако не пойман, значит, не вор.

А ведь отсеять от реального влияния большую часть подобной публики можно было довольно легко. Достаточно всего лишь не выдвигать наверх ту часть офицеров, которая изначально не проявляла особого желания сражаться за идеалы Юга. Равно как и тех, которые имели слишком уж хорошие отношения с янки. Не с военной их частью – тут уж приходилось делать скидку на общую службу, учёбу в Вест-Пойнте и тому подобное, – а с финансовыми и политическими воротилами Севера. Поверьте, такие также наличествовали. О нет, никакой отставки, просто перемещение на менее значимые должности, только и всего. Этого было вполне достаточно.

Именно об этом и происходили некоторое время тому назад беседы с Борегаром. Командующий армией не был человеком излишне доверчивым даже по своей природе. Что уж говорить о том, каким он стал после того, как прикоснулся к игрищам высокой и грязной политики, ко всем многочисленным и запутанным интригам. Тот же губернатор Пикенс охотно рассказывал союзнику много чего интересного и нелицеприятного о правилах поведения на политической кухне.