Они стали мужем и женой 3 июня 1884 года. Брачная церемония в Санкт-Петербурге носила пышный и торжественный характер. Шпалеры войск на улицах, кортежи золоченых придворных карет, звон колоколов, приемы, балы, блеск драгоценностей, аксельбантов, эполет, орденов. Женился брат Императора Александра III.

Событие надолго привлекло внимание высшего общества России. Живой интерес проявили и за границей, и на свадьбу прибыли представители нескольких Королевских Домов Европы. Гессенская Принцесса получила в России имя Елизавета Федоровна и стала полноправным членом Императорской Фамилии.

Он увидел ее впервые в далеком детстве, когда ей еще не исполнилось и года. Это случилось в 1865 году в милом, старинном, уютном прирейнском городке Дармштадте, откуда родом была мать князя Сергея, жена Александра II, русская Императрица Мария Александровна.

Людвиг IV Гессенский (владетельный герцог в 1877–1892 годах) приходился Русской Царице племянником. Он был отцом пятерых дочерей, из которых младшая, Мария, умерла в раннем детстве. Старшая, Виктория, стала женой Принца Людвига (Луи) Баттенбергского (его брат Генри был мужем младшей дочери Королевы Виктории Принцессы Беатрисы), впоследствии лорда Маунбэттена, лорда Мильфорд-Хэвена; дочь Ирэна вышла замуж за Германского Принца Генриха, брата Кайзера Вильгельма II. Две другие дочери, Елизавета и Алиса, нашли своих суженых в России.

Принцесса Елизавета, или, как ее с детства называли в семейном кругу, Элла, с ранних пор питала большую симпатию к Великому князю Сергею, что не составляло секрета для окружающих. Потеряв мать в четырнадцать лет, она нашла утешение в доме у своей бабушки Королевы Виктории. С ней, со своей «дорогой бабуленькой», она всегда сохраняла доверительные, откровенные отношения и была безутешна, узнав о ее кончине.

Принцессе Елизавете самой надлежало решать вопрос о замужестве, и никто из родственников ей своей воли не навязывал. Она начала выезжать в свет в шестнадцать лет, в 1880 году, и ее красота и обаяние покорили немало молодых людей. Ей делали предложения.

Претендентом на руку Гессенской чаровницы был ее кузен, Германский Принц Вильгельм (будущий Император Вильгельм II), тогда еще студент Боннского университета. Тонкой и добросердечной натуре Эллы претила грубая вульгарность этого человека, его назойливое хвастовство и невероятное самомнение. Она отвергла его раз и навсегда.

И Вильгельм (Вилли) ей этого не простил. Его мужское самолюбие было жестоко уязвлено и когда узнал, что Елизавета согласилась стать женой русского Ввеликого князя, то страшно негодовал. Сергея Александровича он возненавидел на всю жизнь и был одним из инспираторов грязных слухов, порочивших репутацию князя[70].

Елизавета с ранних лет любила Сергея и была счастлива, когда он сделал предложение. Эта партия не вызывала особого расположения у Королевы Виктории, однако отец разделял симпатии дочери. В декабре 1883 года Людвиг IV Гессенский писал Императору Александру III:

«Ты уже узнал от Сергея, что он хочет забрать у меня мою дочь Эллу… Я не колеблясь дал свое согласие, потому что знаю Сергея с детства, вижу его хорошие и приятные манеры и уверен, что он сделает мою дочь счастливой… Серж, конечно, не делает блестящей партии, но он берет в жену умную и образованную женщину, которая сделает все возможное, чтобы его семейная жизнь стала приятной и счастливой».

Путь к алтарю для Великого князя Сергея был куда более извилист и труден. Ему пришлось преодолеть многое в себе, чтобы принять окончательное решение. Он долго не думал о семейной жизни серьезно.

Детство и юность у пятого сына царя Александра II не были простыми и легкими. Он рос в атмосфере строгости и контроля, а каждый свой шаг обязан был согласовывать с отцом или матерью, на все получать их соизволение. Он почитал отца Императора Александра II, безмерно любил мать Императрицу Марию Александровну. Но «дорогой Папа́» был почти всегда занят своими многотрудными делами по управлению огромной Империей, а «дорогая Мама́» – представительскими обязанностями.

Последние годы жизни она почти непрестанно болела, и сын мог видеть ее лишь урывками. Он находился почти всегда в окружении чужих людей и хотя имел четверых братьев и сестру, но жизнь сложилась так, что близкие отношения установились лишь с братом Павлом, который был на три года младше, и кузеном Великим князем Константином Константиновичем. Одиночество, которое часто ощущал князь Сергей с юности, скрашивали книги.

Великий князь получил блестящее образование, великолепно владел английским, немецким и французским языками, позднее начал изучать итальянский, чтобы читать в оригинале любимого им Данте. Испытывал большой интерес к отечественной и мировой истории, к европейской и русской литературе. Был музыкально и художественно образован. С детских лет увлекался живописью и хотя сам в живописном мастерстве высот особых не достиг, но знания имел обширные, в совершенстве разбирался в итальянском изобразительном искусстве, где его особенно привлекала флорентийская школа.

Князь Сергей всю жизнь оставался глубоко верующим человеком и никогда не сомневался, что «на все воля Божья». Религиозные настроения чрезвычайно усилились после смерти матери (22 мая 1880 года) и убийства отца (1 марта 1881 года). В апреле того несчастного года в одном из писем восклицал: «Господи, помоги и мне, научи меня любить Тебя всею душою моею, всем сердцем моим и всем помыслом моим».

В мае того же года он уехал в Иерусалим, чтобы там, молитвой у Гроба Господня, подкрепить свои душевные силы. Когда вернулся в Петербург, то в его жизни многое изменилось, но сам он изменился мало. Его, как и раньше, тянуло к тишине и уединению, но в силу своего рождения и общественного положения он был лишен выбирать угодный себе образ жизни. Ненавидя высший свет всей душой, понимая всю его фальшь и пустоту, Сергей не мог самоустраниться от требований придворного этикета и Династических обязанностей.

Балы, вечера, семейные обеды, торжественные выходы, военные парады, праздничные церковные службы – и везде надо было присутствовать, везде надлежало «показывать себя». Сотни внимательных глаз пристально и заинтересованно следили за каждым шагом, жестом, словом. В лицо заискивали и льстили, а за глаза сплетничали и критиковали.

Сергей Александрович все это знал, но не придавал тому большого значения и часто откровенно демонстрировал пренебрежение к мнению «светской черни». Придворные круги, законодатели и завсегдатаи влиятельных петербургских салонов не могли этого понять и принять. Пренебрежение к себе высший свет никому не прощал и платил отступнику жестокой клеветой. Это было испытанное оружие мести, и давно было известно, как написал классик, что «злые языки – страшнее пистолета». Сын Императора Александра II ощутил это в полной мере.

В начале 80-х годов появились слухи о неподобающем поведении Великого князя Сергея.