Карвер беспомощно развел руками.

— Здесь я не в своей стихии, — сказал он.

— Зато я — в своей, — ответил Фиц, воодушевляясь. — И знаю, кто нам поможет.

III

Фиц встретился с Гасом в Южном Лондоне, в пабе под названием «Ринг».

К его удивлению, Дьюар оказался заядлым любителем бокса. Еще подростком он ходил на бои в буффальских доках, а в 1914 году в путешествиях по Европе в каждой столице смотрел бои за денежные призы. Правда, он не распространялся о своем увлечении: вряд ли бокс был бы подходящей темой для застольной беседы на Мэйфэр.

В «Ринге» можно было встретить представителей разных сословий Джентльмены в вечерних костюмах стояли вперемешку с докерами в рванине. Официанты разносили подносы с пинтами пива, в каждом углу принимали ставки подпольные букмекеры. Клубился дым от сигарет, сигар и трубок. Сидячих мест не было, женщин тоже.

Фиц заметил Гаса — тот яростно спорил об американском боксере Джеке Джонсоне: это был первый черный чемпион в тяжелом весе, и когда он женился на белой женщине, христианские священники призвали паству линчевать его. Собеседник Гаса, лондонец с перебитым носом, доказывал, что представители духовенства правы, чем довел Гаса до белого каления.

Фиц втайне лелеял надежду, что Гас не останется равнодушным к Мод. Хорошая сложилась бы пара. Оба — интеллектуалы, оба — либералы, оба серьезно относятся ко всему на свете и постоянно читают книги. Дьюары происходили из старого зажиточного рода, что считалось американским вариантом аристократии.

И в довершение всего, и Гас и Мод мечтали о мире. Желание Мод чтобы война закончилась, казалось Фицу до странности отчаянным Гас же боготворил своего хозяина, Вудро Вильсона, выступившего месяц назад с речью, в которой призывал к «миру без победы» — сама эта фраза привела Фица в ярость, как и многих английских и французских лидеров.

Но замеченное Фицем сходство Гаса и Мод не привело к взаимному увлечению. Фиц любил сестру, но с удивлением думал, все ли с ней в порядке. Она что, хочет остаться старой девой?

Когда Фицу удалось отвлечь внимание Гаса от парня с перебитым носом, он завел речь о Мексике.

— Там полный кавардак, — сказал Гас. — Господин Вильсон отозвал войска генерала Першинга ради добрых отношений с президентом Каррансой, но все зря: тот не желает даже обсуждать патрулирование границы. А почему вы об этом заговорили?

— Расскажу чуть позже, — ответил Фиц. — Новый бой начинается.

Пока они смотрели, как боксер по имени Бенни Жид делает котлету из Лысого Альберта Коллинза, Фиц решил не касаться темы немецкого предложения мирных переговоров. Он знал, как тяжело Гас перенес неудачу инициативы Вильсона. Гас постоянно спрашивал себя, мог ли он выполнить свою роль лучше или сделать больше для претворения в жизнь плана президента. А Фиц считал, что план был обречен с самого начала, потому что в действительности мира не желала ни одна сторона.

В третьем раунде Лысый Альберт упал и остался лежать.

— Вовремя вы меня поймали, — сказал Гас. — Я готовлюсь к отъезду.

— Наверное, ждете не дождетесь, когда окажетесь дома?

— Если вообще окажусь. Может, по дороге попадется подводная лодка и потопит наш корабль.

Немцы возобновили тотальную подводную войну первого февраля, как было сказано в перехваченной шифровке Циммермана. Это разозлило американцев, но не до такой степени, как надеялся Фиц.

— Президент Вильсон отреагировал на объявление подводной войны удивительно спокойно, — сказал он.

— Он разорвал дипломатические отношения с Германией.

— Но он не объявил войну! — Фиц бурно восставал против мирных переговоров, однако Мод, Этель и их друзья-пацифисты были правы, говоря, что в обозримом будущем надежды на победу не предвиделось — если откуда-нибудь не придет помощь. Фиц был уверен, что если упор придется на подводные лодки, американцы вступят в войну. Но этого не произошло.

— Честно говоря, — сказал Гас, — я думаю, это решение — ввести в войну подводные лодки — привело президента Вильсона в ярость, и он уже готов объявить войну. Бог свидетель, все остальное, что только можно было, он уже испробовал. Но его переизбрали как человека, который не дал нам ввязаться в войну. И изменить курс он может, только если в массах изменится настроение в пользу военных действий.

— В таком случае, — сказал Фиц, — у меня есть кое-что, что этому поспособствует.

Гас приподнял бровь.

— После ранения я работаю в отделе, который занимается расшифровкой перехваченных немецких радиограмм. — Фиц вынул из кармана листок бумаги, исписанный его собственным почерком. — Через несколько дней ваше правительство получит эту информацию официально. Я показываю вам сейчас это сообщение, потому что нам нужен ваш совет — как с ним поступить.

Он подал листок Гасу.

Английскому шпиону в Мексике удалось получить вариант, переданный старым шифром, и на листке, который Фиц передал Гасу, находилось полностью расшифрованное сообщение Циммермана. В полном виде оно выглядело так:

Вашингтон — Мехико, 19 января 1917 г.

Мы намерены 1 февраля начать тотальную подводную войну. США мы попытаемся удержать, несмотря ни на что, в состоянии нейтралитета. Однако в случае неуспеха мы предложим Мексике союз на следующих условиях:

Вместе вести войну.

Вместе заключить мир.

С нашей стороны, мы окажем Мексике финансовую помощь и заверим, что по окончании войны она получит обратно утраченные ею территории Техаса, Новой Мексики и Аризоны. Детали этого соглашения мы поручаем разработать Вам.

Как только объявление войны между нами и США станет совершившимся фактом, Вы немедленно и совершенно секретно сообщите президенту Каррансе о вышеизложенном. Добавьте, что ему следует по своей инициативе предложить Японии присоединиться к нашему союзу и в то же время быть между нами и Японией посредником.

Обратите внимание президента на тот факт, что ведение подводной войны предоставляет возможность заставить Англию заключить мир в ближайшие месяцы.

Гас прочитал несколько строк, поднеся листок близко к глазам и воскликнул:

— Союз?! О боже!

Фиц быстро взглянул вокруг. Начался новый бой, и шум толпы был слишком громок, чтобы стоящие поблизости разобрали слова Гаса.

Гас читал дальше.

— Получит обратно Техас? — сказал он, не веря глазам. И потом яростно: — Предложить Японии присоединиться? — Он поднял голову. — Это возмутительно!

На такую реакцию Фиц и надеялся.

— Именно что возмутительно, — сказал Фиц с деланной суровостью.

— Немцы обещают заплатить Мексике за вторжение в Соединенные Штаты!

— Да.

— И просят попытаться вовлечь Японию!