– Надо уносить ноги! – крикнул своему напарнику стоявший возле нас матрос. Они опустились на колени и, цепляясь за ограждения, торопливо поползли на проходящий над сеткой трап, ибо палубу уже накренило под таким углом, что идти по ней было просто невозможно. Люди под сеткой кричали, я видел протянутые сквозь ячеи руки.

– Пошли! – позвал я Эмму, отправляясь следом за моряками и скрипя зубами от боли в плечах. Какое-то мгновение я опасался, что девушка останется на месте, однако слух подсказал мне, что она торопится следом. Мы оказались на трапе. Внизу люди отчаянно рубили сеть своими ножами. Чья-то протянувшаяся ладонь схватила меня за руку, и полный отчаяния голос выкрикнул:

– Помоги нам!

Но тут на нас обрушилась вода, а вместе с ней, как удар, холод, и я почувствовал, что меня уносит. В те доли секунды, когда я ощутил себя на гребне волны, мне удалось еще заметить, как градом сыплются солдаты с юта сквозь открытые или сломанные задвижки и люки… Голубь, глаза которого были полны ужаса, в тяжелом красном бригандине, как камень, пролетел мимо меня… За ним упал полный Снодин, отчаянно размахивая руками и вопя. Поднимая столбы брызг, солдаты падали в море и исчезали: тяжелая одежда и шлемы немедленно уносили их на дно. Все они… все до единого. Оставшиеся в ловушке под сетью и на нижних палубах подняли отчаянный крик. Но тут над моей головой сомкнулась холодная вода, и я успел только подумать: вот он, тот конец, которого я всегда опасался… я тону. И тут боль вдруг оставила меня.

На несколько мгновений мной овладел полнейший, абсолютный ужас, a затем я ощутил, что меня несет вверх и вперед, и голова моя оказалась на воздухе. Брыкаясь в воде, я отчаянным глотком хлебнул воздуха, и меня отнесло на несколько ярдов от «Мэри-Роз». Огромный корабль лежал на боку и быстро тонул. Часть фока уже плавала по воде, а стеньга и сама фок-мачта почти горизонтально лежали над бурлящей водой. По ним бежали крохотные бурые силуэты: нетрудно было понять, что это крысы. Удивительным образом уцелели оба марсовых на фок-мачте – они цеплялись за снасти и жалкими голосами молили о помощи, а их огромная мачта, верх которой раньше можно было увидеть, только задрав голову, теперь находилась всего в нескольких футах над волнами. Жутких воплей солдат и матросов, оказавшихся в ловушке под сетью, больше не было слышно. Я огляделся по сторонам: всего дюжины две людей, как и я, брыкались и кричали, оставаясь на поверхности воды, да еще несколько свежих утопленников плавали спинами вверх. Заметны были и крысы. В нескольких футах от меня всплыл пузырь воздуха. Корабль осел, уходя под воду.

Я вновь ощутил силу, увлекавшую меня вниз. Быть может, причиной ее было судно, опустившееся на морское дно, расположенное футах в пятидесяти от поверхности – оказавшись под водой, я увидел среди множества пузырей неясные очертания носовой надстройки. Она как будто шевелилась, отваливаясь от корпуса. Закрыв глаза, чтобы не видеть этого ужаса, я вдруг увидел перед собой скорбное лицо человека, которого некогда утопил.

Внезапно ток воды, увлекавший меня вниз, прекратился. Лихорадочно ударив ногами, я метнулся к поверхности и вынырнул, отчаянно втягивая в себя воздух. Чуть поодаль «Грейт-Гарри» несся на французские галеи. После того, что произошло с «Мэри-Роз», этот корабль не намеревался поворачиваться боком. На одной из галей прогремел пушечный выстрел. Ему ответил рык пушек на носу «Грейт-Гарри», и над водой поплыл дым. Отчаянным движением я вцепился в какой-то оказавшийся рядом предмет. Это был длинный лук, слишком легкий, чтобы выдержать мой вес. Я ощутил жуткий холод и внезапную легкость в голове и понял, что вновь опускаюсь в глубину. Говорят, если уж тонешь, то когда уходишь под воду в третий раз, это уже конец, вспомнилось мне.

И тут кто-то схватил меня за руку и потащил наверх. Оглядевшись помутившимися глазами, я увидел Эмму. Она держалась за какой-то широкий деревянный круг с коротким стержнем посередине, разрисованный алыми и белыми лепестками розы. Это была эмблема с носа «Мэри-Роз», и я вцепился в нее изо всех сил. Она не была настолько массивной, чтобы поддержать нас обоих, однако, ударяя ногами, нам удавалось держать головы над водой. Усилие заставило меня вновь ощутить боль в плече, зубы мои застучали в ознобе. Даже при наличии спасительного щита с эмблемой мы не могли продержаться долго. Над водой разносились слабые крики еще остававшихся в живых людей.

Сломав прежний строй, галеи отступили к французскому флоту. Теперь мы оказались намного ближе к нему, и я смог различить отдельные корабли. Их были дюжины и дюжины, черных, желтых, зеленых, выстроившихся в колонну по три в ряд… На одном из первых полоскался большой папский флаг с ключами святого Петра. Я посмотрел на противоположную сторону нашего щита, на Эмму. Лицо ее наполняло лихорадочное возбуждение.

– Где они все? – спросила она. – Солдаты, матросы?..

– Погибли, – сумел выдохнуть я. – Утонули.

Я поглядел туда, где только что находилась «Мэри-Роз»: от судна ничего не осталось, и только из все еще бурлившего моря на несколько футов поднимались концы двух мачт, марсы которых облепили люди. Да еще на волнах плавал парус.

Услышав крик, я оглянулся и увидел неподалеку шлюпку, посланную с одного из английских кораблей. За ней шли другие, вылавливавшие живых людей из воды. Когда лодка поравнялась с нами, протянувшиеся из нее руки перетащили нас через борт. Эмма первой приземлилась на дно шлюпки, а меня бросили на нее, как попавшуюся на крючок рыбину. Оглядевшись, я увидел полное ужаса лицо спасшего нас моряка.

– «Мэри-Роз» погибла, – проговорил он.

Очнулся я в полутьме и сразу же понял, что нахожусь на суше, ибо земля подо мной не качалась. Мне хотелось пить – сильнее, чем когда-либо в жизни: у меня пересохло все от живота до носа. Глотнув, я ощутив соленый вкус и не без труда приподнялся на локтях, преодолевая сопротивление занемевших и больных плеч. Я увидел, что нахожусь в длинном помещении с низким потолком и высокими и узкими окнами. Снаружи было темно. Я лежал на грубой мешковине, постеленной на пыльный пол, прикрытый вонючим одеялом. Вдоль стен лежали другие люди. Кто-то стонал. По проходу между лежащими расхаживали двое людей со свечами в руках. Я попытался позвать их, но сумел только прохрипеть нечто неразборчивое. Один из державших свечи подошел ко мне тяжелой, прихрамывающей походкой и наклонил ко мне немолодое, покрытое морщинами лицо. Я с трудом выдавил:

– Пить, пожалуйста…

Опустившись на колени, старик поднес к моим губам кожаную флягу.

– Не спеши, приятель, – проговорил он, когда благословенная струйка слабого пива пробежала по моему иссохшему горлу. – Не глотай сразу.

Задохнувшись, я откинулся назад:

– Где мы?

– В одном из складов, на Устричной. Сюда перенесли всех выживших. А меня зовут Эдвин, обычно я на погрузке.

– Сколько… сколько человек спаслись? – проскрипел я.

– Из воды вытащили тридцать пять человек. Тех, кто похуже, принесли сюда. Здесь вас пятнадцать. Один уже умер. Упокой, Господь, его душу!