правда ли? В нем чувствуется вызов. «Повстанцы» прокалывают шины их мотоциклов.

– Комоя-сан никогда не пойдет на то, чтобы затеять такую войну, – возразил я, потирая ногу под коленом. Какую бы привязанность бывший солдат сил самообороны ни питал к огнестрельному оружию, он по натуре умный циник, верящий лишь в сиюминутную выгоду. Для мошеннических операций, требующих длительной и целеустремленной подготовки, он не годится. Эх, если бы поймать хоть одного из этих мальчишек…

– Теперь у Комоя-сан золотой значок и три нашивки.

– Ну что ж, он обожает командовать. И старичкам, наверное, хочет помочь.

– Я считаю, что Комоя-сан делает это от чистого сердца, – сказал Сэнгоку.

– А почему, собственно, это так тебя беспокоит?

– Беспокоит, и все тут.

– Конечно, эти самые мальчишки, которых называют «Грозой дорог», – отбросы. Впрочем, точно так же, как старики из «отряда повстанцев». А еще сами делят людей на «отбросы» и «неотбросы» – терпеть таких не могу. Я старательно изучил теорию эволюции. – На лице зазывалы промелькнула улыбка, словно он подшучивал над собой. – Как известно, отбросы в конце концов становятся удобрениями для растений.

Нога стала дергаться в такт биению пульса. Боль становилась все острее, словно ножом срезали кожу. Опасный симптом. Даже если до смерти боишься зубного врача, понесешься к нему как миленький, когда прихватит зубная боль. Вытащите мне ногу – хоть клещами! Если боль и дальше будет усиливаться, я, наверное, соглашусь, чтобы ее отрезали.

– Если со мной что-нибудь случится, самый подходящий капитан – ты.

– Я капитан? – Зазывала сморщил лицо в подобии улыбки. – Вы что-то путаете. Если я стану капитаном, корабль придется назвать «Зазывала». Смешно. Без компаса, без морских карт. И будет такой кораблик только вид делать, что плывет, на самом деле и не собираясь трогаться с места.

– У меня у самого нет никакого компаса. – Нога продолжала отекать. – Если удастся схватить хотя бы одного мальчишку, нужно будет устроить ему хороший допрос. Вдруг им известно что-нибудь о проходе, который ведет в помещение под унитазом…

– Может, эти двое где-то поблизости, там, снаружи… – Женщина положила самострел на колени и тронула пальцами тетиву.

– Ничего, думаю, не выйдет, вряд ли они настолько хорошо знают каменоломню, – сказал Сэнгоку. – Им удалось так далеко проникнуть в нее лишь два-три дня назад, и то спасаясь от преследователей… Видите ли, на самом деле цель «отряда повстанцев» совсем другая – охота на школьниц.

– Что это значит?

– То и значит: охота на школьниц…

22. Адъютант-тень

Тут мы все посмотрели на железную дверь в конце лестницы. Женщина застыла с самострелом в руках в трех шагах от унитаза. Зазывала, собиравшийся сесть на нижнюю ступеньку, так и замер, чуть пригнувшись и ухватившись рукой за опору, а Сэнгоку оперся плечом о стену у мойки. Каждый пытался вникнуть в смысл потрясших нас слов «охота на школьниц». Прежде чем поймать прячущихся за железной дверью мальчишек и вытрясти из них все, что им известно, надо было уяснить себе значение этих слов. Ошеломленные, мы и не заметили, как в проходе, ведущем в машинный трюм, появился человек.

– Прошу прощения.

Он вел себя совсем иначе, чем те двое, но, без сомнения, тоже принадлежал к группе «Гроза дорог»: волосы торчком, наполовину выкрашены в рыжий цвет – такой же сухой сучок, но чуть потолще. Женщина взяла самострел на изготовку. Сухой Сучок шнырял обеспокоенным взглядом по всему трюму. По-видимому, ничто не вызвало у него особого интереса.

– Прошу прощения.

Он низко поклонился Сэнгоку как знакомому. Тот помахал в ответ рукой, но явно испытывал некоторую неловкость.

– Зачем пожаловал?

– Прошу прощения. – О том, что парень – член «Грозы дорог», свидетельствовала, видимо, маленькая метла, которую он держал в правой руке, да еще серебряный значок на груди. Вытянув антенну из большого передатчика, висевшего на левом плече, он стал вызывать: «Прошу штаб, прошу штаб… Говорит разведчик „А“. Нахожусь в первом помещении со стороны морского побережья, все нормально. Прием… Совершенно верно, подозрительных личностей не обнаружено. Прием… Совершенно верно, всего четверо. Прием… Слушаюсь, прошу прощения. Прием…»

– Разговаривал с Комоя-сан? – Женщина опустила самострел и начала прищелкивать языком, точно перекатывала во рту леденец.

– Командир направляется сюда. Прибудет в самом скором времени. Здесь расположится мобильный штаб. Я буду ждать его здесь. Прошу прощения.

Он делал ударение на конце слов – такова манера говорить нынешней молодежи, – но в его облике и поведении сквозило усталое безразличие, присущее старикам. Парень даже не проявил никакого интереса к моему более чем странному положению. Заранее знать об этом он, разумеется, не мог. Одно из двух: либо изображает невозмутимость, как это принято у современных юнцов, либо действительно окаменел, находясь все время в обществе стариков. Этакий образец преданности, человек, не только повинующийся приказу, но повинующийся и без приказа. Смотреть на него было жутковато – это факт. Он легко вскочил на крайнюю бочку. И стал ногами и метлой отбивать такт. Неужели тоже напевает какой-нибудь военный марш?

– Не мельтеши, – проворчал зазывала.

– Это шпион, – сказал Сэнгоку громко, чтобы тот его услыхал. – Еще пару дней назад был в группе «Гроза дорог». Получал от Тупого Кабана карманные деньги и снабжал его информацией. Верно я говорю? Чего молчишь? Уверен, что и школьниц тоже ты продал.

Подросток бесстрастно взглянул на Сэнгоку и не удостоил его ответом.

– Что это за охота на школьниц? – спросила женщина, повернувшись к Сэнгоку.

– Спросите у Комоя-сан.

– Женщине это неинтересно, – спокойно и деловито ответил подросток.

– Если ты, сосунок, будешь хамить, выстрелю. – Женщина встала на одно колено и, взяв самострел на изготовку, положила палец на спусковой крючок.

– Ну и позочка, трусы видать. – Подросток явно храбрился, не собираясь уступать.

– Дурак, она и вправду выстрелит! – закричал зазывала и, схватив валявшийся около унитаза альбом с планами каменоломни, запустил в женщину. Альбом пролетел, коснувшись ее плеча, и попал в самострел. Стрела, сбитая с прицела, чиркнула о бочку и, издав мелодичный звук, взвилась к потолку.

– Не мешай!

Зазывала прошел мимо поднявшейся с колена женщины и, приблизившись к подростку, изо всех сил врезал ему. Тот соскочил с бочки и с метлой в руках замер в оборонительной стойке.

– Ты что?!

– Ничего, благодарить должен, благодарить. Разве я не спас тебе жизнь?

Подросток сразу сник, колени у него задрожали.

– Прошу прощения.

– Вот так-то лучше.

– Сопляк!

Женщина протянула самострел зазывале, и тот, натянув тетиву, поставил его на предохранитель. Сэнгоку отошел от стены, он был сам не свой. Видимо, случившееся потрясло его. Но я-то сразу догадался. Зазывала с женщиной устроили очередное представление –