– Всякие истории, – ответил лучник. – Истории о Граале.

– Истории! Истории! Вы, солдаты, прямо как дети. Безмозглые, жестокие, необразованные и жадные до всяких россказней. Ты знаешь, что это за письмо?

Он ткнул длинным пальцем в необычные буквы, которые перемежались символами, похожими на изображение человеческих глаз.

– Ты знаешь, что это такое?

– Это древнееврейский, разве нет?

– Это древнееврейский, разве нет? – насмешливо передразнил Томаса брат Гермейн. – Конечно это древнееврейский, даже глупец, обучавшийся в Парижском университете, узнает иудейское письмо, но это магический язык. Такие буквы евреи используют для записи своих заклятий в черной магии. – Он прищурился, поднеся одну из страниц к самым глазам. – Вот, видишь? Имя дьявола – Абракадабра!

Старик ненадолго призадумался.

– Автор утверждает, что Абракадабру можно призвать в наш мир, произнеся его имя над Граалем. Хм, это вполне возможно.

Желая отгородиться от зла, брат Гермейн снова осенил себя крестным знамением и попристальнее присмотрелся к Томасу.

– Где ты это взял? – резко спросил он, но, не дождавшись ответа, задал другой вопрос: – Это ведь ты, верно?

– Я?

– Ты тот самый Вексий, которого приводил сюда мессир Гийом, – промолвил монах тоном обвинителя и снова перекрестился. – Ты англичанин! – Это слово прозвучало еще большим обвинением. – Кому ты отдашь эту книгу?

– Сначала я хочу понять, что в ней написано, – сказал Томас, озадаченный этим вопросом.

– Понять ее? Ты? – с издевкой произнес брат Гермейн. – Нет, нет. Ты должен оставить ее у меня, молодой человек, чтобы я сделал с нее копию, а потом сама книга отправится в Париж, к тамошним доминиканцам. Они пришлют человека навести о тебе справки.

– Обо мне? – Томас смутился еще больше.

– О семье Вексиев. Сдается мне, один из отпрысков вашего гнусного племени сражался на стороне короля этим летом, а теперь он подчинился святой Церкви. Инквизиторы… – брат Гермейн остановился, очевидно, подыскивая подходящее слово, – побеседовали с ним по душам.

– С Ги? – догадался Томас. Он знал, что так зовут его двоюродного брата, который сражался на стороне французов в Пикардии, и знал, что Ги убил его отца в поисках Грааля, но старому монаху, похоже, было известно малость побольше.

– С кем же еще? А теперь, по слухам, Ги Вексий примирился с Церковью, – сказал брат Гермейн, переворачивая страницы. – Примирился с Церковью, как же! Может ли волк ночевать вместе с ягнятами? Кто это написал?

– Мой отец.

– Стало быть, ты внук Ахалиина? – с почтением произнес брат Гермейн, после чего возложил тонкие руки на книгу. – Благодарю тебя за то, что ты принес ее мне.

– Можешь ты мне сказать, о чем говорится в отрывках, написанных на древнееврейском? – спросил Томас. Слова брата Гермейна основательно его озадачили.

– Сказать тебе? Конечно могу, но это будет бесполезно. Ты знаешь, кто такой был Ахалиин? Тебе знаком Тиршаф? Конечно нет! То-то и оно. Поэтому не станем попусту тратить время! Но я благодарю тебя за то, что ты принес мне эту книгу. – Он подвинул к себе клочок пергамента, взял перо и обмакнул его в чернильницу. – Если ты отнесешь это брату-казначею, он выдаст тебе вознаграждение. А сейчас мне нужно работать. – Он подписал записку и протянул ее Томасу.

Юноша потянулся за книгой.

– Я не могу оставить ее здесь, – сказал он.

– Не можешь оставить? Еще как можешь! Такая вещь является достоянием Церкви! – Брат Гермейн угрожающе сложил руки на книге. – Ты оставишь ее здесь, – прошипел он.

Раньше Томас думал о брате Гермейне как о друге, или, по крайней мере, он не считал его врагом, и даже грубые слова попечителя скрипториума о предательстве мессира Гийома не изменили этого мнения. Но когда старый монах сказал, что книга должна отправиться в Париж, к доминиканцам, юноша понял, что он на стороне тех самых прихвостней инквизиции, которые, в свою очередь, переманили к себе Ги Вексия. Понял Томас и то, что эти страшные люди стремятся завладеть Граалем с невероятной алчностью, которую он оценил в полной мере только сейчас, и им нужны он сам и эта книга. Похоже, что и брат Гермейн ему враг. Лучник испуганно потянулся за книгой, внезапно поняв, что его приход в аббатство был опасной ошибкой.

– Мне нужно уходить, – настойчиво сказал он.

Брат Гермейн попытался удержать книгу и, хотя слабые ручонки старого переписчика манускриптов не могли соперничать с могучими мускулами молодого лучника, вцепился в нее так, что мягкая кожа обложки едва не порвалась.

– Куда ты пойдешь? – требовательно спросил монах, а потом попытался обмануть Томаса ложным обещанием: – Если ты оставишь ее, я сделаю копию и отошлю книгу тебе, когда закончу.

Томас собирался на север, в Дюнкерк, поэтому указал место, находящееся в противоположном направлении.

– Я отправляюсь в Ла-Рош-Дерьен, – солгал он.

– Но там же английский гарнизон! – Гермейн не оставлял попыток вырвать книгу, но вскрикнул, когда Томас шлепнул его по рукам. – Ты не можешь отдать это англичанам!

– Я отвезу ее в Ла-Рош-Дерьен, – повторил Томас, забрав наконец рукопись.

Он завернул ее в мягкую кожу, а когда приметил, что несколько монахов, помоложе и покрепче, соскочили со своих высоких табуретов, явно собираясь остановить его, наполовину вытащил из ножен меч. Вид стали охладил их пыл, и они лишь проводили уходящего сердитыми взглядами.

Привратник по-прежнему заходился в кашле. Увидев Томаса, он обессиленно прислонился к арке, из глаз его катились слезы.

– По крайней мере, это не проказа, – с трудом вымолвил страдалец, обращаясь к юноше. – Уж это-то я знаю точно. У моего брата была проказа, и он не кашлял. Правда, это слабое утешение.

– Когда будет День святого Климента? – догадался спросить Томас.

– Послезавтра, и Господь явит большую милость, если я доживу до него.

На корабль Томас вернулся благополучно, но позднее, когда они с Робби стояли почти по пояс в холодной речной воде и запихивали плотный мох в щели между досками «Пятидесятницы», к причалу заявились одетые в красное с желтым стражники. Их начальник спросил Пьера Виллеруа, не видел ли тот англичанина в кольчуге и черном плаще.

– Вон он, – сказал Виллеруа, указав на Томаса, и расхохотался. – Шутка. Уж будьте спокойны, ребята, случись мне встретить англичанина, я буду мочиться ублюдку в глотку, пока тот не захлебнется.

– Лучше приведи его в замок, – сказал командир патруля и отправился опрашивать команды других судов.

Виллеруа выждал, пока солдаты отойдут за пределы слышимости, и пробасил:

– А за это, приятель, ты должен просмолить мне еще два ряда.

– Иисус Христос! – вырвалось у Томаса.