Бодяга кивнул и бросил короткое «угу». Затем они оба покинули Монье, так и оставив её голой висеть в холодном подвале. Звуки её яростных, но хриплых воплей некоторое время преследовали их, пока они шли по коридору, но обоим было наплевать.

7

Почти всё время, что Аня находилась в «Убежище» она каждый день по два раза выходила гулять и каждый раз шла одним и тем же маршрутом. От здания лазарета, где она жила на первом этаже в гостевой комнате с отдельным входом, мимо длинных складов, затем мимо казарм и автомастерских, далее она проходила через небольшой сквер, где ненадолго присаживалась на скамейку, а затем шла мимо штаба и арсенала обратно к лазарету. Её маршрут никогда не менялся, что, впрочем, и не выглядело странным, ведь особо разгуляться в «Убежище» было негде.

Каждый день она просто проходила свой привычный маршрут и возвращалась. После случая с Кобальтом никто больше не окликал её, не останавливал и даже не смотрел в её сторону. Пора стояла холодная, поэтому девушка в накинутом на голову капюшоне не привлекала внимание немногочисленных прохожих. Но на этот раз кое-что изменилось. Когда она проходила через сквер, её привычная скамейка оказалась занята каким-то человеком. В таком случае Аня собиралась пройти мимо и не останавливаться, но кое-что привлекло её внимание – песня, которую негромко, но отчётливо пел человек, сидевший на скамейке. Судя по голосу, это была женщина.

– Если друг оказался вдруг, и не друг, и не враг, а – так, – доносилось со стороны скамейки. – Если сразу не разберёшь, плох он или хорош.

Голос был так себе и на сцену эту даму точно бы не пустили, но Аня всё равно остановилась и замерла, уставившись невидящим взглядом во что-то перед собой, но во что именно она и сама не знала. Да ей вообще было плевать куда она смотрит, важно было только то, что она слышит.

– Парня в горы тяни – рискни! Не бросай одного его: пусть он в связке в одной с тобой, – Аня вся съежилась, ожидая, чем окончится эта песня. – Там поймёшь…

И пение оборвалось. Сердце девушки стучало, как безумное, давление подскочило, и Аня с трудом удерживала себя в руках. Ей было очень страшно, но она всё же нашла в себе силы медленно развернуться и посмотреть на человека, сидевшего на скамейке. Там сидела сутулая женщина в грубом коричневом пальто и простой вязаной шапке, и смотрела в землю. Аня ещё немного постояла в нерешительности, но всё же переборола себя и сделала несколько шагов к скамейке.

– Это… – во рту пересохло, поэтому ей пришлось потратить время, чтобы одолеть страх и договорить задуманное, – любимая песня моего отца.

Женщина на скамейке не подняла лица и не посмотрела на Аню. Со стороны могло показаться, что она глубоко подавлена, но вряд ли это было так.

– В этом нет ничего странного, – негромко заговорила она. – Мужчины любят эту песню. Мой покойный брат, например, очень любил.

Буря эмоций пронеслась внутри Ани и она на секунду застыла, борясь с ними. Взяв себя в руки, девушка подошла и присела на скамейку рядом с женщиной. Та по-прежнему не поднимала лица и вообще не двигалась. День был холодным, а большинство обитателей «Убежища» – как всегда заняты. В сквере и так нечасто кто-либо бывал, но в этот раз кроме двух сидящих на скамейке женщин там не было вообще никого.

– У меня тоже был брат. И он тоже умер, – тихо сообщила Аня, хоть никакого брата у неё отродясь не было.

– Постарайся говорить так, чтобы твоего рта не было видно, – тихо приказала женщина после того, как Аня договорила.

Аня подумала немного, а затем склонилась вперёд, положила локти на колени и, наклонив голову, упёрлась ладонями в виски. Ничего лучше она придумать не могла, да и не сильно понимала почему ей вообще нужно так делать, но приказ всё же посчитала нужным выполнить.

– Есть что-то стоящее? – тихо спросила женщина, по-прежнему не двигаясь и не поднимая головы.

– Пока нет, – тоже тихо ответила Аня. – Романова тут нет. И ко мне подсылали подставного связного.

Возникла продолжительная пауза, после которой собеседница сделала странное движение, будто глубоко вздохнула, но самого вздоха Аня не расслышала.

– Что ты предприняла? – прозвучал новый вопрос.

– Сдала его Гронину, – ответила Аня и не удержалась, чтобы не похвастаться. – Они всё проглотили. Я мастерски это сделала.

– Наивная, – теперь-то вздох Аня услышала отчётливо. – Гронин ничего не проглатывает и всё видит. Даже не пытайся играть с ним. Он всегда на пять… на пятьдесят ходов впереди тебя.

Это было неприятное замечание, но Аня промолчала. Если этот Гронин такой опасный, то зачем шпионской сети вообще использовать Аню? Чего она сможет добиться? Да и не похож Гронин на такого человека. Аня не раз обводила вокруг пальца своего отца, а вот он уж точно хитёр и дальновиден. Гронин, конечно, тоже не дурак, но до её отца ему далеко, уж в этом Аня не сомневалась.

– Так что мне делать? Просто ждать Романова?

– Да. Он сейчас выполняет какое-то важное задание. Когда вернётся – найди способ узнать у него об этом задании всё, что сможешь: суть, что произошло, каковы результаты. Следующий контакт – через три дня… если ты ещё будешь здесь. Затем ещё через три. Если появятся новые инструкции – тебе сообщат при контакте.

Женщина говорила так тихо, что Ане приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать все слова. Что означает фраза «если ты ещё будешь здесь»? Аня хотела спросить, но собеседница опередила её.

– Всё понятно?

Вопрос был задан довольно жёстко, и Аня решила сначала ответить, прежде чем задать свой собственный вопрос.

– Да.

Услышав её ответ, женщина тут же медленно поднялась и, глядя под ноги, неторопливо побрела в сторону автомастерских. Аня, огорчённая тем, что не успела уточнить значение тех слов, что было сил давила в себе желание окликнуть её и даже смотреть ей вслед, а когда та скрылась из виду, откинулась на спинку скамейки и посмотрела на серое небо. На улице было очень холодно, но она не чувствовала этого. Даже наоборот – мысли разогревали девушку настолько, что ей даже хотелось сбросить с себя тяжёлый бушлат.

Наконец-то с ней вышли на контакт. Прошло больше двух месяцев, и она уже начала думать, что этого никогда не произойдёт. Чем дольше не было контакта, тем больше она ощущала растерянность и страх, что её бросили. Но боялась она не этого, а того, что её посчитали бесполезной, и в любой момент отец может забрать её обратно.

«Если хочешь реабилитироваться в моих глазах, снова получить мою благосклонность и поддержку – тебе придётся пойти на жертвы. На что ты готова, чтобы вернуть моё доверие? Или чтобы прекратилась ваша бессмысленная вражда с Третьяковым?», – так тогда сказал отец. Тем разговором он сумел вытянуть её из трясины, в которую она с каждым днём всё больше погружалась, дал ей не только надежду на улучшение её положения, но и показал путь, как этого добиться.

А затем появился Андрей. Он пришёл и, словно ангел, своими добротой, пониманием и нежностью вернул в её тело не только волю к жизни, но и душу. И тем самым вновь причинил ей боль, потому что она не хотела его предавать, не хотела его использовать, но и поступить иначе тоже не могла, и осознание этого жгло её ещё сильнее.