Затем она поспешила в отель, мимо стойки регистрации в большой лобби-бар в центре первого этажа. Очутившись на месте, она взглянула на часы на своем запястье: 22:01. Оставалось надеяться, что Коллекционер не слишком придирчив к пунктуальности.

Она махнула рукой барменше, которая, в отличие от Кэри, никуда не торопилась и подошла лишь минуту спустя.

"Вы успели до наплыва", – сказала она. "Игра "Лейкерс" только что закончилась. Через пять минут тут будет яблоку негде упасть. Что вам налить?"

"Я за пакетом для Джонса", – ответила Кэри самым непринужденным тоном, на какой была способна.

"А, помню. Секундочку", – сказала барменша и пошла к кассе.

Дожидаясь ее, Кэри рассматривала свое отражение в длинном зеркале, тянувшемся вдоль всей барной стойки. Она была совсем непохожа на себя: темный парик до плеч, очки в розовой оправе на пол-лица, вставные зубы, слегка выпирающие над нижней губой, и черная бейсболка с надписью "Найди себе другого". Она надеялась, что Коллекционер не узнает ее и не увидит в ней угрозы.

Барменша вернулась с бумажным пакетом из "Старбакса" с надписью "Джонс", сделанной черным маркером. Кэри заглянула внутрь и вынула оттуда записку вместе с еще одной бейсболкой.

На цветастой кепке с радужно раскрашенным номером красовалась нашивка "Гавайский университет". Такая точно будет выделяться среди фанатских головных уборов "Лейкерс" и "Сперз".

Кэри развернула записку, написанную печатными буквами. Она гласила: «надень это. выйди на улицу и сядь на скамейку напротив старбакса. жди».

Барменша наблюдала за ней с любопытством.

"Надеюсь, он того стоит", – сказала она. "Ну и уродливая шапка!"

"А как выглядел парень, который ее оставил?" – взволнованно спросила Кэри.

"Не знаю. Пакет принесли до начала моей смены. Парень, вместо которого я вышла, сказал, что кто-то по имени Джонс придет за ним примерно в это время".

"Спасибо", – поблагодарила Кэри и переодела кепки. "Можно, этот пакет побудет у вас пару минут?"

Она протянула пакет барменше, и та пожав плечами взяла его. Кэри рассчитывала, что если Коллекционер не явится, она, по крайней мере, сможет отдать пакет оперативникам и взять с него образец ДНК.

Часы показывали 22:03.

Пора идти, Кэри. Спокойно. Скоро все закончится.

Однако, пока она шла через черный ход отеля к "Старбаксу", ее сердце так и норовило выскочить из груди. Она не сомневалась, что Коллекционер за ней следит, поэтому не стала прятать внешние признаки нервозности. Обычный человек, нанимающий похитителя, чтобы избавиться от коллеги, должен был занервничать от всех этих шпионских игр. Для усиления эффекта Кэри даже начала специально шаркать подошвами и неловко поправлять очки на ходу.

Приметив свободную скамейку напротив "Старбакса", она направилась туда, лавируя в толпе баскетбольных фанатов в толстовках командных цветов. Люди с эмблемами "Сперз" кричали и дудели громче, и Кэри сделала вывод, что гости победили.

Она села и, понимая, что больше ничего не может сделать, стала ждать.

Впервые с момента, когда пришло письмо, она смогла остановиться и отдышаться. Мысли об Эви тут же без приглашения заполонили ее сознание. В воспоминаниях Кэри маленькая Эви разворачивала подарки на Рождество, а затем эти картинки уступили место еще более ранним, где малышка лежала в колыбельке и радостно махала ручками и ножками в такт мелодии, игравшей из карусели над ней.

От мысли о том, что, возможно, она скоро снова увидит свою драгоценную дочурку, Кэри переполняли слишком сильные чувства. Чтобы не сойти с ума, она запретила себе надеяться.

Сосредоточься. Сейчас не время мечтать. У тебя есть дело. Он может появиться в любой момент.

И он появился.

Прежде чем Кэри успела сообразить, что происходит, к ней подсел мужчина в черном свитере и голубых джинсах. Она мельком взглянула на него и поняла, что этот тот, кого она ждала. На нем тоже был парик – черный и густой, и темные очки, нелепо смотревшиеся в это время суток.

Но она узнала его по татуировке. Не считая светлых волос, единственной приметой похитителя ее дочери, навсегда врезавшейся в память Кэри, была длинная татуировка, змеей сползавшая по правой стороне его шеи. Теперь она снова ее увидела – он сидел слева, и край узора торчал из-под свитера.

"Джонс?" – спросил он шепотом.

Она кивнула, не решаясь заговорить. Казалось, что он ее не узнал, но ее недавно показывали в новостях, в сюжете о спасенной ею девочке, и он мог запомнить ее голос.

"Это вы ищете наемного работника для борьбы с паразитами?" – спросил он.

"Угу", – пробормотала Кэри, самым низким голосом, на какой была способна.

"Следуйте за мной", – сказал он, поднялся и начал с легкостью проталкиваться сквозь толпу. Ему это явно было не впервой. Кэри старалась не отставать.

В конце концов толпа поредела, и они оказались на углу улиц Олимпик и Франциско, у входа в один из подземных паркингов. На вывеске значилось, что мест нет, и несколько столбиков с натянутой между ними веревкой преграждали въезд машинам.

Коллекционер оперся на бетонный парапет, отделявший тротуар от спуска в гараж, и впервые развернулся лицом к Кэри.

"Полагаю, вы клиент, а не очередная замена?" – спросил он, ссылаясь на их несостоявшуюся встречу в Санта-Монике полтора месяца назад.

"Мне жаль, что так получилось", – сказала она. "Я пыталась быть осторожной. Видимо, переборщила".

"Вам повезло. Обычно я даю только один шанс", – сообщил он бесцветным тоном. Его взгляд, надежно спрятанный за темным стеклом очков, тоже невозможно было прочесть.

"Спасибо", – осторожно сказала Кэри.

"Что вам нужно?" – спросил он.

"Так, сейчас…" – начала она, разыгрывая неуверенность. "Я работаю в…"

"Пока без подробностей – для нашей общей безопасности. Обрисуйте картину в общем".

"Ладно. Хорошо. В общем, у меня есть коллега. Он настоящий козел. Вечно ходит на работу пьяным, крадет мои идеи, оскорбляет меня. И распускает руки".

"Разве в половине офисов Америки не то же самое?" – спросил Коллекционер. Очевидно, в свободное от похищения детей время он был общественным критиком. "Почему вы решили действовать так радикально?"

"Мы оба претендуем на повышение. Если он получит место, то станет моим прямым начальником. Я этого не выдержу. Но мне нужна эта работа. Там хорошо платят, а я – мать-одиночка без высшего образования. Я больше нигде столько не заработаю. Если мне придется видеть этого урода каждый день до пенсии, я скорее застрелюсь".

Он молча смотрел на нее. Из-за очков было неясно, настроен ли он подозрительно или купился на ее историю. Она долго ее сочиняла и считала убедительной, но вдруг в ее рассказе было слабое место, которое она не заметила? А может, ее голос, не смотря на все ее старания изменить его, начал казаться ему знакомым?