— Симуляторы — лучше, чем ничего, — совсем не обиделась Канг.

— Симуляторы — это почти ничего, — заключил Дилл. — Так-то, Янсма. Все это совсем не похоже на рекламные ролики про армию. Добро пожаловать в Ударный корпус висячего члена!

Альт Джон Хедли лежал на столе в своем рабочем кабинете. Кабинет был бы довольно просторным, если бы не стойки топографических карт и огромное количество компьютеров и приборов разного назначения. А главное — посреди кабинета стоял огромный штабной стол, буквально пожиравший пространство.

— Добро пожаловать в «Разведку и рекогносцировку», — приветствовал Хедли, протягивая руку.

Ньянгу удивился неформальности обращения и поднял бровь, но на рукопожатие ответил.

— Поскольку мы абсолютно все делаем по-своему, то и методы долбаного обучения у нас свои собственные, — продолжал Хедли. — Две недели назад четверо горящих энтузиазмом туземцев как раз приступили к занятиям. Думаю, ты сможешь к ним присоединиться. — Он обратился к солидному, с проседью, старшему твегу, стоявшему позади Ньянгу: — Реб, не мог бы ты связаться с Моникой и попросить ее пожаловать к нам сюда, если она окажется в досягаемости.

— Хорошо, босс.

Ньянгу снова приподнял бровь. Хедли это заметил.

— Пожалуй, несколько советов тебе не повредят, — сказал он. — У нас есть несколько простых правил. Первое, все мы тут долбаные добровольцы. Будешь бить баклуши — тут же вернешься в стадо баранов. Второе: не задирай свой долбаный нос. Мы такие же крекеры, только работаем маленькими группами. Просто то, что мы делаем, мы делаем быстрее, лучше и круче, чем кто бы то ни было. Так что не надо объяснять всем встречным и поперечным, какой ты суперагент. И не стоит, покидая расположение роты, наезжать на гражданских лиц или на стадо баранов. За драку тоже можно вылететь из части. Особенно, если побьют тебя. Мы делаем грязную работу, но в свободное от нее время мы самые большие чистюли — мы бреемся, мы моемся, мы чистим ботинки и гладим форму. Свиньей может быть каждый кретин. Мы не кретины. Третье: мы все делаем по-своему, но это никого не касается. Я заметил, ты немного удивился, когда я назвал старшего твега Гонсалеса по имени, а он меня — боссом. Но в присутствии посторонних я бы употребил его фамилию и звание, а он бы сказал мне «Сэр». Ты можешь обращаться к каждому, как тебе угодно… Лучше сказать, как им угодно. Так уж сложилось, что у старшего твега Гонсалеса, например, за плечами семь локальных конфликтов и две полноценные войны. Поэтому если ты скажешь ему «Реб», когда он вернется, то он, видимо, сделает из тебя клейстер для обоев. Обращаться к нему по имени ты будешь, когда пройдешь обучение и будешь зачислен. А еще лучше — после того, как получишь пару ранений. Повторяю еще раз: наши внутренние дела — это наши внутренние дела. Помни об этом и будешь достойным членом РР.

Тебя рекомендовал Петр Кипчак. Кстати, я только что повысил его в звании. У нас в РР хороший солдат остается рядовым, только если сам этого захочет, а Реб говорит, что Петр хороший солдат. Поэтому, собственно, тебя и спросили, не хочешь ли ты служить в разведке. Так что держись молодцом, не заставляй Петра краснеть. Да и меня тоже.

— Да, сэр, — ответил Иоситаро. Наградой ему была теплая улыбка Хедли.

Скрипнула дверь, и вошел старший твег Гонсалес. Его сопровождала очень красивая женщина, каких Ньянгу еще не доводилось встречать. Это была прекрасно сложенная блондинка с коротко стриженными светлыми волосами. Ее лицо… Ньянгу вспомнилась песенка, от которой его всегда тошнило. Там была глупейшая строчка: «… пчела поцеловала ее в губы». Ньянгу до сих пор не знал, что такое пчела, но песенные губы представлял себе именно такими.

— Звали, босс? — спросила женщина.

— Звал, — ответил Хедли. — Видишь этот кусок мяса? Он твой. Ньянгу Иоситаро, это дек Моника Лир. Она совмещает командование группой «Гамма» с ответственностью за обучение рекрутов. У тебя будет возможность заметить, что многие из нас сидят как минимум в двух креслах. Я, например, командир всей роты, а заодно — командир второго отряда. Реб тоже не только начальник штаба. По штатному расписанию у нас должно быть четыре старших офицера, а у нас два — я и аспирант Боксхолл. Если попадешь к нам, тоже будешь носить две кепки. Ладно, довольно. Моника, убери с глаз моих долой этого паршивого штатского хлюпика. Сделай из него что-нибудь приличное, — распорядился Хедли.

— О'кей, босс, — ответила Моника. — Ты, — она ткнула пальцем в Ньянгу, — пошли!

Ньянгу отдал честь. Хедли сполз со стола, откозырял и дружелюбно улыбнулся:

— Надеюсь, ты получишь от обучения большое удовольствие.

Гарвин очнулся с головной болью.

— Такие дела, — сказал Дилл.

— Какие дела?

— Ты видел по холо, как новобранцы только и делают, что маршируют туда-сюда по плацу, а твеги на них орут?

— Конечно, — ответил Янсма. — Можно встать?

— Валяй.

Гарвин высвободился из облегающего кресла и потер локоть в том месте, куда Дилл три часа назад сделал ему укол.

— Так вот, что касается всего этого топтания по плацу, — сказал Дилл. — Отряд… равняйсь!

Гарвин непроизвольно вытянулся в струнку и застыл как каменный, руки по швам слегка изогнуты в кистях, пятки вместе — носки врозь. Его голова вывернулась так, что ее верхней частью стал подбородок.

— Кру-у-гом!

Гарвин чеканно переставил ноги и резко развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Я могу заставить тебя маршировать вперед, назад, налево, направо, вверх и вниз, — сказал дек. — Выполнять перепостроение на марше, равнение на фланги и всю остальную срань. И все это ты будешь проделывать так, как будто ты десять лет только этим и занимался — без шума, без пыли. Одно гипнокондиционирование, три часа в кресле, и все как надо. Никаких мозолей, ни одной капли пота.

От ужаса у Гарвина зашевелилась кожа на голове.

— Так что?.. Это кондиционирование может заставить меня делать все что угодно?

— Ага, — подтвердил Дилл. — А потому инъекцию может сделать только офицер, причем в присутствии группы квалифицированных медиков. — Он засмеялся. — Видишь, как армия заботится о твоих гражданских правах? — Увидев лицо Гарвина, он оборвал смех. — Извини. Наверно, после первого раза это не очень смешно. Это простейший тип кондиционирования, на один укол. Он эффективен только потому, что не вызывает у тебя внутреннего конфликта. Если б я захотел заставить тебя, скажем, пойти и убить твою собственную мать, на это потребовалось бы гораздо больше времени. Может быть, год. Поэтому кондиционирование эффективно далеко не всегда.

— А что это такое — кондиционирование?

— Похоже, ты вырос на вполне пристойной планете, — ответил Дилл. — По всей Конфедерации его используют как крайнюю меру наказания. Три сеанса, и у тебя в голове начинает звучать тихий голосок, который постоянно талдычит, что ты должен и чего не должен делать. Мерзопакость.