Построение происходило в центре огромного плаца Кэмп-Мэхена, растянувшегося на три километра. Все это пространство было забито солдатами в парадном обмундировании. Был представлен весь Корпус — мужчины и женщины. Почти восемь тысяч человек.

С дальнего конца плаца парадным шагом приближался коуд Уильямс. Позади него двигалась группа из трех знаменосцев с флагами Конфедерации, Камбры и Корпуса. За ними маршировали все офицеры штаба. Замыкал процессию духовой оркестр, надрывавшийся что есть мочи.

Щелкнув подошвами ботинок, Уильямс остановился в пятнадцати метрах от новичков. Оркестр сыграл еще четыре такта, и над плацем повисла тишина.

Гарвин уловил аромат полевых цветов, смешанный с запахом новенькой формы и собственного пота.

— Солдаты Корпуса! — грохнул Уильямс, и его слова эхом отозвались в восьми тысячах маленьких динамиков, укрепленных на ремнях солдат. — Мы собрались здесь, чтобы оказать честь троим людям, пожелавшим присоединиться к нам. Гарвин Янсма, Петр Кипчак, Ньянгу Иоситаро, пять шагов вперед! Знамена!

Два знаменосца, один с флагом Конфедерации, другой — Корпуса, вышли вперед. Без специальной команды знамя Корпуса опустилось так, что нижним краем едва не касалось земли.

— Положите руку на знамя!

Они подчинились.

— Повторяйте за мной. Я, коуд Йохим Уильямс, клянусь всем для меня святым, будь то Господь единый, или множество богов, или моя собственная честь, клянусь, что буду выполнять законные приказы моих командиров. Клянусь защищать Конфедерацию, ее идеалы и всех разумных существ, ее населяющих, до самой моей смерти или до момента, когда я буду освобожден от данной присяги.

Как только они произнесли слова клятвы, оркестр разразился гимном Конфедерации «Славься, Галактика!».

— Интересно, — прошептал Ньянгу, — работают ли в этой толпе карманники? И не потребовать ли у них нашу долю?

— Заткнись, — гневно прошипел Гарвин. Иоситаро скосил глаза на своего друга и увидел, что его кадык ходуном ходит по горлу, а по щеке сползает слеза. Заметив удивление на лице Иоситаро, Гарвин робко пояснил:

— Все это напоминает мне о цирке. Перед нами великий конферансье.

— Заткнитесь оба, — рыкнул Петр.

Оркестр смолк, и по плацу прокатилась волна приветственных возгласов.

— Знамена… поднять! — выкрикнул кто-то, и два знаменосца развернулись кругом и вернулись на свое место.

— Милль Рао! — крикнул Уильямс. — Выдайте им оружие!

Старший помощник командира милль Пракаш Рао вышел из колонны штабных офицеров. Он раздал новичкам по кожаному футляру и вернулся на место.

— Будьте достойны оказанной вам чести, — произнес Уильямс. — Усердно учитесь, достойно несите службу, и пусть Корпус гордится вами. — Он сделал шаг назад и отдал честь. Рекруты козырнули в ответ.

— Командирам подразделений принять командование! Всем разойтись!

Иоситаро открыл футляр. Внутри лежала кокарда и две нашивки на воротник. На всем этом красовалась эмблема Корпуса: копье, от наконечника которого полукругом расходилась ударная волна. А еще в футляре был кортик. К удивлению Ньянгу, нож оказался не символической игрушкой для парадов, а смертоносным оружием. Клинок длиной около восемнадцати сантиметров был полностью заточен с одной стороны, и на семь сантиметров от острия — с другой. Эфес и наконечник кожаной рукояти были серебряными. Нож легко вошел в ножны, висевшие у Ньянгу на поясе.

— Удивительно, — сказал Ньянгу.

— Что удивительно? — довольно резко спросил Петр.

— Я не хотел сказать ничего обидного, — спешно пояснил Иоситаро. — Но вот нам дали эти эмблемы. Кружева и показуха. А вот нож — чертовски нужная штука.

— Ну и?

— Ну и что такое этот Корпус? Кружева или сталь?

Кипчак непонимающе приподнял бровь.

— Ладно, — сказал Ньянгу. — Пошли служить.

С-Камбра

С ноющим звуком бурав вгрызался в скальную породу. Джорд'н Брукс часто заморгал, пытаясь выгнать пот из краешков глаз. Мелкие крошки кружились в пыльном воздухе, коркой налипали на лицо, красили волосы в грязно-серый цвет. В забое, где он лежал — полметра шириной, метр в высоту, — помещался только он сам, его бурав и конвейерная лента для отгрузки руды. Сырая и горячая скальная порода под ним начинала дрожать всякий раз, когда в соседнем штреке приходил в движение инструмент другого шахтера.

За двадцать лет работы в шахтах Брукс так привык к тесноте, что чувствовал себя здесь как дома. Он вывалил на конвейер здоровый кусок породы, отогнул рукав термоизолирующего комбинезона и посмотрел на часы. Отключив свой бурав и бросив его волочиться на проводе, он пополз по штреку к выходу сначала на четвереньках, потом, когда туннель расширился, встал на ноги, спиной касаясь потолка.

Туннель выходил на промежуточную станцию, где потолок был укреплен стальными балками и позволял выпрямиться во весь рост. Здесь дышать стало полегче: рядом с грудой образцов руды изо всех сил пыхтел кондиционер, вытягивая воздух. Рядом с готовым к отправлению лифтом стояла начальница его смены.

— Твое алиби обеспечено, — сказала она.

Брукс снял дыхательный аппарат, поставил на место бурав и компрессор, вошел в лифт и поехал. Ствол лифта уходил на полмили вверх. Выйдя из него, Брукс прошел через шлюзовую камеру и пересел в вагонетку, идущую к главному лифту шахты. Он втиснулся в лифт вместе с другими шахтерами, возвращающимися со смены, шумными и грязными. Этот лифт доставил их на поверхность.

Когда он вышел из верхней шлюзовой камеры, яркие огни прожекторов заставили его зажмуриться. Почему-то всегда, когда он выходил из забоя, независимо от времени, он ожидал увидеть дневной свет. Воздух снаружи был пыльным, сухим и холодным в сравнении с уплотненной, пахнущей машинным маслом атмосферой шахты. Пока его термокостюм менял режим, было холодно.

Шахтеры направились к проходной, а Брукс нырнул за вагонетку и заскользил, стараясь держаться в тени, вдоль здания дирекции шахты, направляясь к огромным насыпям пустой породы. За насыпями он вскочил в автоматическую вагонетку, немного проехался. На одном из поворотов он соскочил и дальше пошел пешком. Дважды он останавливался, чтобы переждать патрули, о которых его предупреждали. Пропустив их перед собой, он продолжал путь. Ночь озаряли огромные факелы над скважинами, в изобилии разбросанными по пустыне.

Миновав вход в соседнюю шахту, Брукс пошел по железнодорожному полотну, проложенному в узком проходе между огромными курганами выработанной породы, пока не наткнулся на врытый в землю полукруглый бетонный бункер. Знак, установленный перед бункером, гласил:

ОПАСНАЯ ЗОНА! ВЗРЫВЧАТКА!

Не входить без особого разрешения горнодобывающей компании «Миллазин»!