Трудные годы строительства у многих сохранились в памяти. Поэтому нам наперебой называют фамилии тех, кто приехал в 1930-м, строил деревянные эклипсы и дома, работал и учил работать молодежь.

– Слесарь Аносов Василий Фролович… Старейший катанглиец!

– А Трофим Андрианович Дорошенко! Сейчас он работает начальником нефтеперекачки…

– Подымова-то забыли. Андрей Никонорович и сейчас одни из лучших операторов! Тоже орденоносец.

Старожилам промысла наверно особенно приятно глядеть на доску показателей, стоящую перед зданием управления. На ней много цифр, и ни одной – ниже плана! За шесть месяцев нефтепромысловое управление «Катанглинефть» дало стране тысячи тонн сверхплановой нефти.

Это – дорогая, самая тяжелая сахалинская нефть. При отгонке она совсем не дает легких фракций, из нее изготовляют лучшие, самые высококачественные масла.

Невольно хочется отметить еще одно качество катанглийской нефти. Она, если можно так выразиться, самая трудная сахалинская нефть.

– Трудности?.. – переспрашивает секретарь парторганизации управления Александр Иванович Тихоньких. – Да вот они, перед вами…

Он поднимает со стола графин, энергичным движением взбалтывает воду. Поднимается со дна желтая муть.

Но не думайте, что отсутствие хорошей воды – главная трудность в Катангли. Суровая зима, лютые метена, таежные пожары… Нам рассказали много случаев из прошлого, связанных со стихийными бедствиями.

– Мы с вами все про старину да про старину. А ведь коллектив-то у нас по существу молодежный! Сто тридцать комсомольцев на промысле, девяносто два заняты непосредственно на добыче. Среди молодых рабочих нет ни одного, который не выполнял бы плана.

– Побывайте у Спесивцева во второй бригаде, – советуют нам. – У Григорьева в третьей, у Дубовицкого в четвертой. Это наши комсомольские мастера.

Мы не успели побывать во многих местах, но то, что мы увидели и услышали, надолго останется в памяти.

…Медленно кивают противовесами станки-качалки. Стекается в дымящиеся паром отстойники черная жидкость. Мимо бесчисленных эклипсов с холма на холм бежит узкий тротуар.

Ананий Дмитриевич Шереметинский, председатель промкома, неожиданно шагает в сторону и подходит к скважине.

– Видите? Полая штанга.

Да, устройство выглядит не совсем обычно.

– Наша нефть, – объясняет Шереметинский, – имеет большое содержание песка. Сыпучие пески быстро выводят скважину из строя. И вот в конце прошлого года по инициативе мастеров Дубовицкого и Безбородова на добыче был внедрен метод полых штанг. Если раньше межремонтный период работы скважин составлял от двух часов до трех суток, то теперь… – на секунду председатель промкома останавливается и потом весело заканчивает, – он длится от семи до шестидесяти дней… Неплохой эффект, верно? Приезжали к нам охинцы, оценили метод очень высоко и сейчас с успехом применили его у себя…

В местных геологических условиях метод гидроразрыва не может дать большого экономического эффекта. Но новаторы решили использовать и его. Сейчас на промысле проводятся эксперименты. На первой скважине, подвергнутой разрыву, суточный дебит возрос в четыре раза.

…С сопки на сопку шагают ряды двуногих металлических эклипсов. Постороннего человека поражает почти полное безлюдие на промысле. Только изредка появится фигура дежурного оператора, совершающего обход, или донесется рокот трактора-подъемника.

Через распадок Шереметинский ведет нас к скважине № 370, где работает бригада подземного ремонта.

– Вот и наш Владимир Тыневицкий, один из лучших ремонтников.

Рослый молодой человек с улыбкой произносит в ответ:

– Лучший-то лучший, а вот пробку взять никак не можем. Пятый раз подъем производим…

И машет трактористу:

– Майна!

Бежит из устья на блок длинный стальной трос, укладывается ряд за рядом на барабане подъемника. Повисла в воздухе длинная труба желонки. Ее отводят в сторону стальным крючком. Удар о помост – и из нижнего конца трубы струится бурый песок.

– Ну вот и фотокорреспонденты вовремя подоспели…

Все смеются.

Владимир – один из тех, чьими усилиями достигается общий успех. Он идет рядом с такими мастерами своего дела, как оператор подземного ремонта Николай Прокофьевич Овчинников, помощники оператора Николай Петрович Толстобров и Геннадий Михайлович Воронов, тракторист Иван Иванович Бричка и многими, многими другими.

Вклад в производство каждого добытчика, «подъемника», техника и инженера находит свое отражение в конкретных, весомых цифрах экономических показателей.

Пусть это только цифры. Но их нельзя назвать «сухими».

В результате сокращения управленческого аппарата, борьбы за совмещение профессий, внедрения новой технологии только за один месяц себестоимость тонны нефти снижена на 3 рубля 15 копеек.

Производительность труда за это же время выросла почти на четыре процента.

Это – необычные рубли и проценты. Они вырваны у «трудной нефти».

Нелегко добыть катанглийскую тяжелую нефть, не легче отправить ее на материк…

– Вы никогда не были в Набиле? – спросил Ананий Дмитриевич. – И у могилы комсомолки?.. Там вам непременно надо побывать!

В Набиль мы отправились в субботний послеобеденный час вместе с многочисленными катанглийскими охотниками и рыбаками на мотодрезине – шумном, стреляющем дымом экипаже.

– Далеконько мы забрались, – заметил Борис, когда на горизонте показались очертания нефтяных резервуаров.

И пояснил: с точки зрения сахарница, самое дальнее место на острове – Оха, охинец считает самым отдаленным поселком Катангли. А уж из Катангли можно проехать дальше только семь километров – в порт Набиль.

Песок, туман и вечно волнующееся море… Набиль – гордое, суровое, героическое название. В нем слышатся вой пурги и рев шторма.

Море здесь неустанно гложет берег. Днем и ночью звучит монотонная песнь прибоя. Сердитые пенящиеся валы разбиваются о песчаные осыпи. Волны вырывают мягкую почву из-под северного странника, и его корявые корневища протягиваются в воздух как руки.

Глядя, как в море с водой струится песок, наш спутник сказал:

– Вот так море ежегодно пожирает пятнадцать метров берега. Я помню, что нефтехранилище стояло далеко от моря. А сейчас уже рукой подать. Только в нынешнем году на укрепление берега в Набиле отпущено одиннадцать миллионов рублей.

Набиль, действительно, порт и притом, пожалуй, самый необычный на острове. С промысла сюда тянутся узкоколейка и нефтепровод.

По этой транспортной артерии Катангли получают все, что необходимо для жизни и работы сотен людей, и отдают свою продукцию – тысячи тонн нефти.

Пароходы, приходящие летом с материка, останавливаются на рейде, в нескольких километрах от берега. Продовольствие и машины, промышленные товары и трубы – все перегружают в открытом море на плашкоуты. Юркие катера тянут грузы к пирсу.

Нефть тоже совершает своеобразное путешествие. С берега нефтепровод ныряет в море. Нитка труб тянется по дну почти на шесть километров. Ее конец обозначен крупным буем.

Когда приходит танкер, конец нефтепровода поднимают на поверхность. В «танки» льется густая черная жидкость, напоминающая мазут. Когда они наполняются, гибкие трубы снова опускают на дно.

Танкер уходит, и буй, остающийся на поверхности, шторм может трепать, сколько