Еду с утра на работу, смотрю: на обочине стоит юноша и разговаривает по мобильному телефону. Дело привычное, странность одна: из одежды на нем только нательный крестик на толстом шнурке. Все автомобили, чуть притормозив, проезжают мимо, но какой-то добрый человек не побоялся нарушить правила и притормозить на автостраде, остановился, дал телефон позвонить. Бог с ним, плохо одно — стоит он с нашей стороны Кольцевой автодороги. Наша сторона — это уже Ленинградская область, которую Кольцевая дорога собственно и отделяет от города, а это уже совершенно другой субъект Федерации, и человек уже находится в области. И наверняка вскоре найдется добрая душа, которая вызовет «Скорую». Решил, что хотя и любопытно, но останавливаться не буду, все равно товарищ скоро подъедет. Надо предупредить своих в приемном отделении, что с минуты на минуту прибудет интересная личность.

Ожидания оправдываются, вскоре «Скорая» привозит уже знакомого пешехода. Только теперь на нем появились форменные милицейские брюки. Брюки слегка великоваты, чтоб не спадали — вместо ремня подвязаны бинтом. Фельдшера «Скорой» поделились одеждой, наверняка какой-то хозяин брюк забыл часть обмундирования у них в карете. А уж как и почему это случилось, так об этом даже думать не интересно. Вопрос о новом пациенте нашей больнички меня не касается никак, но любовь к неординарным личностям заставляет отвлечься от своих дел. Надо познакомиться. Спускаюсь в приемный покой, вступаем в беседу. Парень лет 25, что странно, внешне не производящий впечатление безумного, внятно представляется, называет адрес, телефон. Место жительства: город Выборг. Неплохо тебя занесло, не близко от Питера. Не поленился, проверил по больничной базе данные, все правильно, все совпадает, действительно, живет такой в Выборге. Странно, в контактах с психиатрией замечен не был.

— И что, ты 130 км пешком прошел?

— Да, прошел.

— А зачем?

— В Александро-Невскую лавру шел, на праздник.

Действительно, совсем забыл, что сегодня же у меня именины и, соответственно, день моего тезки, святого благоверного князя, и, соответственно, в Александро-Невской лавре праздник, крестный ход, вынос мощей.

— Ты что, так голым и шел?

— Нет, шел одетым, по пути разделся. Так удобнее.

— Скажи, может тебе голоса приказали раздеться?

— Я никаких голосов не слышу, — и начинает читать нараспев Священное Писание: — «Кто верует в него, не устыдится…»

— Вольно же ты толкуешь Новый Завет. На учете у психиатра не состоишь?

— Нет, не состою. А вы считаете, что пора?

— Пора, пора, ладно, подожди, сейчас я схожу, позвоню.

Отправить психа в сумасшедший дом без направления психиатра — задача непосильная. Даже если он и совершенный шизофреник. А особенно если еще не состоит у психиатра на учете. Кто сталкивался с подобной проблемой — подтвердит. Да если и есть направление психиатра, отправить человека в психбольницу бывает не просто. Звоню в психдиспансер, по старой дружбе прошу к телефону начмеда, объясняю ему ситуацию. Тот просит подождать, проверяет в своей регистратуре:

— Странно, такой красавец и у нас не на учете. Послание к римлянам, говорите, цитирует? Точно к римлянам?

— Точно, точно. Даже проверил, сходил взял Новый Завет, их тут много у нас валяется, свидетели приносили.

— Хорошо! Так и напишите в направлении: — «Цитировал из Нового Завета “Послание к римлянам”», — и отправляйте в дурдом. Если у них будут вопросы, ссылайтесь на меня, скажете, что по моему распоряжению. Я туда позвоню, предупрежу приемное отделение. А сейчас, извините, много работы.

Начмед вешает трубку. Жаль, не успеваю спросить, есть такой симптом психического заболевания, как цитирование Посланий? А если следующий раз кто-то будет читать Евангелие или Послание, допустим, к апостолам, как быть с ним?

Но не успеваю запомнить накопившиеся вопросы, как в приемном отделении начинается паника. Пока я звонил по телефону, поклонник Александра Невского убежал из приемного отделения, оставив на топчане в смотровой свои милицейские штаны. Впрочем, убежал, и ладно, нет человека — нет проблемы. А такой обнаружит себя быстро, вскоре привезут опять. Хотя нашелся он только на следующий день к вечеру, почему-то рванув от больницы в противоположную от Питера сторону. На пару дней он стал звездой Интернета, заснятый всеми видеорегистраторами автомобилей, едущих по бетонке в районе Борисовой Гривы. Люди в выходной день ехали на природу, отдыхать, а тут такое дополнительное развлечение: целеустремленно и бодро шагающий по обочине голый человек, хотя и отмахавший за сутки уже больше марафонской дистанции. Но те края уже не наша юрисдикция, и если он и попал в какое-то лечебное учреждение области, то уже не к нам.

Старая история о любви. Вся больница следила за ее развитием, все ждали развязки, финала. Но все так и закончилось — ничем. История неожиданно оборвалась.

Наша героиня, Верочка, отличается от остальных прекрасных обитательниц нашего поселка только одной странностью: она постоянно носит в сумке топор. Обычный топор, пригодный для колки дров. Как в деревне без топора? Топор необходим, и лучину для печи наколоть, и защитить честь. А в остальном это абсолютно нормальная женщина, тридцати с небольшим лет. Проверили, больше из любопытства: у психиатра на учете не состоит, ни в одной в психиатрической больнице не лечилась. Ее можно было бы даже назвать симпатичной, если бы не какой-то не очень здоровый блеск в глазах и, пожалуй, склонность к излишне ярким нарядам. Соседи не раз жаловались на нее, страшно им, сумасшедшая, без топора из дома не выходит, даже обращались к правоохранителям, но органы только разводили руками: «Привлечь ее? А за что? Кто может запретить носить в сумке топор?» Никто. Одинокая женщина должна защищать себя сама. Тем более, что топор предмет полезный, в сельском быту просто необходим. Ну ходит и ходит, с годами все привыкли к тому, что топорище постоянно торчит из хозяйственной сумки, разве что в магазине стали требовать оставить сумку при входе, в камере хранения.

И угораздило Верочку лет пять назад сломать руку, сломать так, что пришлось ее оперировать. Операция была сделана удачно, и тут-то все и началось. Весь поток нерастраченной любви обрушился на лечащего врача-травматолога. Верочка не стеснялась открыто проявлять свои чувства, ординаторская к приходу доктора заваливалась цветами, конфетами. Когда не хватало денег, цветы срезались на привокзальной клумбе или приносились с местного кладбища. Травматолог поднимался на отделение по запасной лестнице и, переодевшись в санитарной комнате или в кладовке, бежал наверх, в операционную. Он прятался от нее в мужском туалете, куда мы предлагали ему перенести свой стол из ординаторской и вести прием там. Не помогало ничего. На отделении все привыкли к его крику по утрам:

— Верочка, да пошла ты на х…!!! Я тебе который раз говорю, меня женщины уже не интересуют. Все, Верочка, я импотент, у меня давно уже не стоит!