Последний крупный иммиграционный период начался в 1950-е годы: для восстановления разрушенной после войны страны требуются рабочие руки. Приток иммигрантов рос в 1960-е годы, после алжирской войны. Иммигранты, в основном мужчины, приезжали из бывших французских колоний Северной Африки. Позже к ним по специально введенной визе – «воссоединение семьи» (regroupement familial) – присоединились женщины. Иммигрировали во Францию также политические беженцы, которые желали сохранить французскую национальность.

К арабам во Франции отношение очень сдержанное. Многие пишут, в том числе и в российских газетах, что они плохо ассимилируются и что кварталы, где они живут, – источник бандитизма. Это скорее следствие – а причина в том, что они живут в «плохих», дешевых кварталах, где агрессия аккумулируется сама по себе. Люди эти часто родились во Франции и уже не могут вернуться к себе домой – их страна здесь. Они видят, что к ним всегда относились как к людям второго сорта (их пренебрежительно называют «beur»). Как они могут ассимилироваться с людьми, которые сами не считают их равными себе? У арабов нет ни лобби, ни политических партий. И в школы хорошие они не могут попасть – как попасть, если они живут в настоящих гетто, откуда невозможно выбраться? Они там замкнуты сами на себе. Проблема в том, что у них практически нет выхода из той среды, в которой они живут, – и страна не предоставляет им ее, жестко закрывая социальные лифты для местного населения. В школах там опасно, на улицу выйти опасно.

Сейчас часто сравнивают нынешнюю ситуацию в Москве, когда на заработки «пригнали» дешевую рабочую силу, с похожей ситуацией во Франции. Пишут о том, что арабы не любят французов и плохо ассимилируются и что у нас будет то же самое. Считается, что москвичам грозят те же проблемы, которые сейчас возникли во Франции, когда «чувствительные кварталы», очень часто арабские, становятся источниками агрессии и преступности.

Проблемы действительно грозят, но не потому, что люди въезжают – даже если будут визы, все равно поток иммигрантов в той или иной степени будет продолжаться. Люди, которые так рассуждают, во-первых, плохо знают, как селили сюда арабов, во-вторых, совершенно не понимают французский менталитет. Мы видим, что эмигранты во Франции заселились организованно, а в России это произошло стихийно. Это очень важное различие. Арабам во Франции давали визы, у них были страховки, им предоставляли жилье. Гастарбайтер в России – униженный, бесправный человек, он всего этого лишен. Получается, арабам все дали, а они «зарвались»?

Все не так просто, и вот здесь встает вопрос французского менталитета. Да, арабам устроили все так, что они «в шоколаде» – дали возможность заселиться туда, где они живут, куда-нибудь подальше от «красивых кварталов». Но на равных к ним не относятся. Они ехали сюда, чтобы быть рабочей силой, людьми второго сорта – и такое отношение через полвека осталось к ним до сих пор.

Даже если араб окончил очень престижный вуз и усиленно стремится вверх, на хорошее рабочее место ему попасть весьма сложно. В Интернете широко обсуждалась история, когда одному парню сотрудник агентства по найму на работу посоветовал написать в резюме псевдоним – так у него было больше шансов попасть хотя бы на собеседование.

Чтобы бороться с этой «невидимой стеной», один парень из бедного квартала создал агентство Mozaïk RH, которое помогает талантливой молодежи с высшим образованием из рабочих и иммигрантских кварталов устроиться на работу, соответствующую диплому. Его инициативу поддержали такие компании, как BNP Paribas, Galeries Lafayette, SNCF, Petit Bateau, ERDF и другие.

Россия всегда была очень толерантна по отношению к иностранцам. Здесь испокон веков жили представители многих национальностей, и среди ваших друзей наверняка есть люди, имеющие нерусские фамилии. Проблема в России в том, что иммигранты-гастарбайтеры лишены базовых прав – у них нет медицинских страховок, у них отнимают паспорта, они живут в ужасных, иногда просто антисанитарных условиях и поэтому озлоблены на окружающий мир и конкретно на русских. Как только иммигрант устраивается, он легко проникает и в «человеческие» школы, и на хорошие рабочие места и составляет конкуренцию русским. Правда же в том, что страна не может создать им подобающие условия, как создала когда-то Франция, – и поэтому не имеет права их впускать.

Я думаю, что любой современный и богатый город – это город, в котором есть иммигранты. Если вы приедете в Лондон или Нью-Йорк, увидите, что там живет население всех цветов кожи. Это скорее показатель того, что там что-то происходит. Однако иммигранты должны иметь равные права с местными – хотя контроль за их въездом, за тем, кого впускать на свою территорию, должен быть очень жесткий.

Франция хоть и родина феминизма, но до его окончательной победы ей еще далеко. Начнем с того, что женщины во Франции приобрели одинаковые с мужчинами права сравнительно недавно. Голосовать женщинам разрешили только в 1944 году! Использовать контрацептивы – в 1972 году, а аборт легализовали только в 1975-м. Мало того, им можно было поступать не во все элитные вузы. Например, в самую престижную школу инженеров Polytechnique, откуда выходит часть французской политической и экономической элиты, женщинам разрешили сдавать вступительные экзамены только в 1970 году. В 2011 году число женщин среди всех студентов достигло «рекордного» числа – 18,5 %. Француженке далеко до нашей отличницы Лидочки из «Операции Ы», в конспекты лекций к которой подглядывал Шурик. Если у нас девочки – отличницы и самые прилежные ученицы и студентки, то во Франции все лучше всех знают мальчики… Они всегда чувствуют себя выше девочек, которые, начиная с детского сада и до глубокой старости, постоянно повторяют: «Que je suis bête» («Ох, какая я глупая»). Не знаю, как вам, но мне лично режет слух, когда я слышу такие слова от взрослой женщины. И девочку жалко, которая так говорит.

Поэтому, как это ни прискорбно и как это ни соотносится с нашими представлениями о родине Симоны де Бовуар, Франция по части борьбы женщин за свои права – не самая передовая страна. Девушки здесь до сих пор отстаивают права (или нет) на то, что в России, например, кажется разумным и понятным. Поэтому тут так сильны феминистские настроения, в особенности среди поколения женщин, которым сейчас за 50.

В России никого не удивляет и не восхищает, когда женщина занимает высокий пост. Всем вообще все равно, женщина это или мужчина, пусть только это будет умный, адекватный и профессиональный человек. Никто не думает, заслуживает он или нет быть на этом месте потому, что он мужчина или женщина. И уж тем более никто не пытается искусственно «пропихнуть» на руководящие посты женщин исключительно потому, что это женщины. Важен прежде всего профессионализм и личные качества. Женщинам же не приходит в голову требовать, чтобы им дали право работать только потому, что они «слабый пол» – хочешь, работай и делай карьеру, не хочешь, не работай, все пути перед тобой открыты.