Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Кумирица» строго смотрит на меня. Будто училка на провинившегося школьника. Сейчас в угол поставит. Спиной к классу. И велит чуть-чуть наклониться, для лучшего осознания.
– Как прикажешь тебя понимать, Влад? – Голос у Лидки проникновенный, вкрадчивый. Ей бы тоже в органы. На пару с Петровым. Послать их, что ли, в эти самые органы да пойти к ребятам?..
– Что – «понимать»?
– Арнольд с тобой бумаги подписал?
– Какой Арнольд?!
– Не прикидывайся идиотом! – встревает Петров. Злой следователь на контрасте с добрым, старая фишка. Щеки майора трясутся, общая лопоухость резко возрастает, делая его похожим на французского бульдога. – Гобой тебе что, за красивые глаза машину подогнал?!
– Антип Венецианович?
– Ну! Вообще-то он Арнольд. Арнольд Вилфинэтович. Болгарин по отцу, наверное… Но это неважно. Контракт подмахнули?!
– Петров, иди к арапу. Ты же знаешь, я на незаконченные вещи не подписываю.
Дьявол! Я что, оправдываюсь?!
– Владимир, лапочка, ты не в курсе? – интересуется Неклюев, обаятельный и томный. Прикуривает вкусную сигару неизвестной породы, пускает олимпийские кольца дыма. – Или темнишь? Так здесь все свои, рыцари Ордена. Можешь говорить смело.
– Это я темню?! Ну, братцы-сестрицы… В конце концов, это мое дело: хочу – подписываю, не хочу…
Петров залпом опрокидывает в пасть коньяк. Жарко выдыхает:
– Ошибаешься, глупый пингвин! Это теперь не твое дело. Это наше общее дело. Раз в тираж вышел, значит, общее. Понял? У него, едрена вошь, третий круг в разгаре, а он Гоголя из Снегиря корчит!
Третий круг чего? Алкоголизма? На себя бы посмотрел!
Вместе с любимым соавтором.
– Слушай, Влад, ты что, правда не в курсе? Тебе Гобой о процессе ничего не говорил? О критической массе тиража? О вторичных эффектах?
Помню, в одной книге про психушку врачи «процессом» именовали шизофрению. Вялотекущую. Очень точно, судя по нашему разговору. Процесс пошел…
– Нет, ничего. Пульс щупал, в глаз заглянул. В левый. Отдохнуть советовал, текилы попить… А что?
Троица «звезд» озадаченно переглядывается.
– Та-а-ак…
– Куда ваш спецотдел смотрит?!
Это Неклюев.
– Ну, от Арнольда я такой подлянки не ожидала!..
– Проморгали! Прошляпили! Я еще в прошлом году криком кричал в «Акселе»: интут в порядке, а расчетчика пора гнать сраной метлой!
– Интересно девки пляшут…
– Ясно. Сидите здесь, а я пошел Гобоя искать. Чтоб сразу договорчик, и закруглимся. Птичку на волю не пускать. Понял, Снегирь? Сиди тише водки, суше рыбки. Можешь коньяку выпить. Чуть-чуть. Тебе контракт подписывать.
– Не собираюсь я ничего подписывать!
– Лидок, Славик, я на вас надеюсь. Захочет удрать– разрешаю все приемы. О, Эльф! Давай сюда. Ты еще соображаешь? Тогда подключайся. А я побежал.
Петров решительно двинулся к выходу из бара, изображая ледокол в разгар навигации, а на место соавтора плюхнулся жердяй Эльф с бутылкой «Клинского» в деснице.
– Об чем совет держим?
– О пингвинах, королях и капусте. – Березка даже не улыбнулась. Кремень баба, на такой жениться – лучше сразу ведро элениума сжевать. – Ты днем спал, Дваждырожденный?
– А то! – с непонятной гордостью заявляет Эльф. – И восхищен талантом Снегиря.
– Значит, ты тоже в деле. Как тебе Владов третий круг?
– Одурительно! Я троих завалил, ей-богу!.. Нет, пятерых! – Стекла очков блеснули памятным пожаром, кулачки дробно ударили в грудь (пиво расплескалось на футболку…), и бар огласил боевой клич:
– Я Конан! Варвар из Киммерии!!!
– Козел ты, варвар. Конанист-любитель. Хорошо, что это днем выяснилось. Прикидываешь, что ночью будет?! А впереди еще три ночи… Народу до фига, резонанс, а у Влада – третий круг. Перекинет на четвертый, сразу узнаешь, где раки свистят…
– Кончай воспитывать, Лидочка. – Эльф слегка протрезвел, что выглядело совсем уж фантастично. – Я рыцарь, я все понимаю. Договор надо.
– Так он не хочет!
– Не хочет?! Ну, дела… Снегирь если упрется, его танком не сдвинешь. – Они говорили обо мне так, будто меня и не было рядом. – Тогда цацку. Срочно. Лучше – две. В оргкомитете рыцари есть?
– Один Саркисов.
– Мало. Надо Гобоя трусить. Хотя голосованием было бы надежнее…
– Петров за Гобоем пошел.
И тут не вынесла душа поэта. Если это розыгрыш – нашим звездам надо памятники при жизни ставить. За артистизм. А поскольку особых театральных талантов за ними сроду не числилось…
– Люди! Гении, блин, светочи фантастики! Да скажите же вы толком, что происходит?! Лю-у-у-ди!!!
Стихла музыка. Рассосался дым. Народ стал карнавалом теней: отодвинулись, налились прозрачностью. В ушах гулко зазвенело, ударило зеркалом об асфальт. А у стойки бара, одна-одинешенька в минутной пустоте, стояла королева-мать – Ее Бывшее Величество, Тамара Польских, совсем-совсем старая. Глядя с жалостью на беспутного дофина Влада Снегиря, попавшего как кур в ощип. Конкретно. Без вариантов.
Аж душа опрокинулась от ее жалости.
* * *
С Тамарой Юрьевной мы познакомились одиннадцать лет назад на семинаре в гурзуфском Доме творчества. Январь, Крым, кипарисы в снегу… Я, по тем временам полный Чижик, был приглашен за счет устроителей – в качестве племени младого, подающего надежды, – и заглядывал всем в рот, готовый в случае чего подать не только надежды, но и пальто. Впрочем, чиркая перышком в блокноте, тайком я сочинял гадкие стишки про местные нравы, теша гордыню. И одну ли гордыню?
Помнится:
Мы живем хоть на горе,
Но отнюдь не в конуре —
В этом Доме творчества
Помирать не хочется!
Для расстройства нет причин,
Так что, братец, не кричи:
Фантастических здесь женщин
Втрое больше, чем мужчин!
А мужчины, бросив муз,
Открывают в горле шлюз:
Член Союза
Пьет от пуза,
А уж пузо – как арбуз!..
Тамаре Юрьевне тогда стукнуло сорок пять, и поговаривали, что баба ягодка опять. В смысле, крепко поведена на постельных делах. Правду сказали знающие люди или просто злословили – не знаю. Не сподобился выяснить. Я, мальчик-с-пальчиком, хамоватый юнец, чудом избежал мертвой хватки Польских. Зато в остальном мэтресса оказалась выше всяческих похвал. Попав в ее группу, творческий человек Владимир Чижик живо был выпорот на конюшне, ткнут носом в каждый ляп поименно, узнал много нового о запятых и приучился сносить насмешки со здоровым стоицизмом. Жаль, рукопись повести «Сыграть дурака» с личными пометками Польских, язвительными, точными и обидно-справедливыми, затерялась со временем – взяли к изданию в сборнике «Эфшпиль», прошляпили, сунули в архив, подвалы затопило водой…