— Кэтрин Энн, я хочу спросить тебя кое о чем, — произнес он, стараясь не выдать своего волнения.

Она посмотрела на него своими голубыми глазами.

— Хорошо.

— Уф… — Он нервно сглотнул, надеясь, что она этого не заметила. — Прямо не знаю, как и сказать.

— Сказать что?

— Сказать, что я чувствую к тебе.

— Я знаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне.

— Нет-нет, я имел в виду совсем не то… не то, что ты думаешь.

Краснея и потея под пристальным взглядом ее голубых глаз, он пожалел, что вообще завел этот разговор, не убедившись, что она испытывает к нему те же чувства. Они ведь с ней никогда даже за руки не держались, не говоря уже о том, чтобы целоваться! Он ей нравился, Трей не сомневался в этом, но был ли он нужен ей так же, как была ему необходима она? Кэти была такой… такой независимой!

— Короче, так, — сказал он. — Я хочу… чтобы ты ходила со мной и… только со мной. И… постоянно встречалась со мной, но при условии, что ты сама этого хочешь, Кэтрин Энн. Я не хочу… ничего ломать между нами.

Она улыбнулась и, придвинувшись к нему поближе, обняла его руками за шею; от неожиданности Трей даже чертыхнулся. Руки у нее были мягкие и нежные, как лепестки цветка, а лицо в обрамлении шелковистых белокурых волос казалось поистине ангельским — Трей был готов растаять на месте. Кэти смотрела ему прямо в глаза.

— Я и так постоянно встречаюсь с тобой, — тихо произнесла она. — Ты что, не заметил этого? — У девушки был такой вид, какой бывал у нее, когда она, глядя им с Джоном в лицо, подсказывала ответ в математической задачке.

Слова буквально застряли у него в горле, но руки сами обняли ее, и тело Кэти, каким бы маленьким оно ни было, идеально улеглось в них, как будто было специально предназначено именно для этого.

— Боюсь… что не заметил, — пробормотал Трей, и голос его прозвучал так, словно у него был ларингит в тяжелой форме.

— А теперь, когда ты уже в курсе, не кажется ли тебе, что меня следует поцеловать?

— Я действительно… очень хочу, — сказал он и, прижавшись к ее губам, почувствовал, как растворяется в их потрясающем вкусе, похожем на вкус шоколадного торта.

Вот так все и вышло. Так же просто и непринужденно, как парус ловит попутный ветер, и Трей не испытывал по этому поводу никакой грусти.

Он надел свой шлем и расположился позади всех игроков, сгруппировавшихся вокруг тренера Тернера, когда они были в раздевалке. Обычно он сидел рядом с Джоном в первых рядах, чтобы услышать последние наставления тренера, и никогда не надевал шлем до выхода игроков на поле. Но сейчас, перед игрой, он не мог рисковать, потому что кто-то из тренерского состава мог заметить его распухшую челюсть. О том, что Трей не совсем в порядке, знала только Кэти, но он взял с нее слово, что она не расскажет об этом его тете и Джону. Он сам будет бороться с этим, пока не закончится весенний сбор команды.

***

Кэти сидела с Руфусом в последнем ряду на открытой трибуне и с тревогой наблюдала, как Трей с Джоном отрабатывали на поле игру в пас.

— На тренировке никогда нельзя бросать мяч прямо в квотербека, — просвещали ее мальчики во время одной из своих многочисленных попыток объяснить суть игры в американский футбол. — Игрок может случайно травмироваться или сломать себе палец. Пас всегда отдается кому-то другому, позади него, а уже тот передает его квотербеку прямо в руки.

— Ага. — Она сообразила, почему они больше не бросают друг другу мяч в центральном проходе между скамьями в первой баптистской церкви, пока она играет на пианино.

Сегодня Кэти не просто тревожилась по поводу возможных проблем с пальцами Трея. Его сейчас вообще здесь не должно быть. Ему необходимо было сидеть в кресле у зубного врача. В этом душном и плотном шлеме боль в челюсти, должно быть, убивает его, но ни за что на свете он не мог разочаровать наставника Тернера, от которого зависело, получит ли Трей место квотербека в основном составе команды на следующий сезон. Если бы Кэти была вместе с Треем в субботу, когда у него разболелся зуб, она бы заставила его обратиться к дантисту, но после их переломного свидания в пятницу вечером ей пришлось рано утром уехать на уик-энд в Амарилло на выездной баптистский семинар для девочек.

— Не забывай там обо мне, — сказал он, расстроенный тем, что не увидит ее на следующий день.

— Как будто я смогу тебя забыть, — ответила она.

Вернувшись в воскресенье вечером, Кэти, как и обещала, позвонила ему и сразу встревожилась, услышав, как изменился его голос. Может, он уже жалеет, что захотел встречаться с ней? Но Трей объяснил, что его достала зубная боль и он будет для нее плохой компанией, если придет к ней. Затем Трей добавил, что они увидятся вечером на следующий день, и взял с нее обещание, что она не расскажет о его зубной боли никому, включая ее бабушку, которая тут же доложила бы об этом его тете.

— Пообещай мне, Кэтрин Энн.

— Хорошо, но при условии, если ты сам пообещаешь мне, что пойдешь к дантисту, как только тебе станет хуже.

— Обещаю.

Но он, очевидно, никуда не ходил, хотя, глядя на его выверенные и прекрасно рассчитанные по времени передачи мяча прямо в руки Джона, никто бы не сказал, что у него какие-то проблемы со здоровьем.

Зрители в ковбойских шляпах и бейсбольных кепках, выстроившиеся за проволочным ограждением вдоль боковых линий поля, одобрительно кивали, а на трибунах раздавались восторженные выкрики. У забора стояли отцы игроков, местные бизнесмены, владельцы ранчо и фермеры, сорвавшиеся с работы в первый день весенних сборов, чтобы получить представление о том, что можно ожидать от «Рысей» этой осенью. На скамьях трибун расположились горожане, среди которых были ученики и преподаватели. Там же находился и отец Ричард, пастор католической церкви Святого Матфея, который приехал из своего прихода в Дэлтоне, соседнем городе их округа — главном сопернике Керси, чтобы взглянуть на игру своего бывшего мальчика-служки. Джон будет рад, когда она расскажет ему об этом. После смерти матери Джон перестал регулярно посещать мессу, но вспоминал отца Ричарда так же часто, как Трей — тренера Тернера.

Вдоль боковой линии поля, потряхивая пушистыми кисточками в руках, стояли чирлидеры, девочки из группы поддержки, одетые в красивую униформу с блестками. Их предводительница Сисси Джейн Филдинг, встречаясь с Кэти лицом к лицу, проявляла неизменную приветливость, но на самом деле всегда была готова нанести ей удар в спину. За этим рядом девочек на специально установленных скамьях сидела команда болельщиц «Рысей», или бобетт[5], как они себя называли, которые размахивали белыми и серыми лентами. Среди них были Бебе Болдуин, лучшая подруга Сисси Джейн, и Мелисса Тайсон, дочь шерифа округа. Кэти помахала им рукой, когда они заметили ее на трибунах.

Бебе и Мелисса подбивали Кэти попробовать себя в группе поддержки («Ты будешь первым кандидатом на победу в конкурсе», — говорили они) или хотя бы присоединиться к команде болельщиц, но она предпочла этому играть на флейте в школьном оркестре. Ей было совсем не интересно танцевать во время спортивных состязаний или быть членом организации, занимающейся исключительно тем, чтобы потворствовать спортсменам, среди которых встречались настолько тупые, что было удивительно, как они завязывают себе шнурки. Каждая бобетта была «прикреплена» к определенному спортсмену, и в ее обязанности входила забота о нем: в течение сезона, особенно футбольного, игрок ни в чем не должен был нуждаться. Бобетты пекли им печенье, украшали их шкафчики, рисовали плакаты, рекламирующие статус игрока, помогали им с домашним заданием — в общем, делали все, чтобы поднять дух членов команды. А Кэти находила такое подобострастие отвратительным.