Пока неясно, куда Герман сможет устроить Раду, но не в нашем положении вертеть носом. К тому же она сказала, что случившееся – своего рода знак и пора завязывать с профессией. Завяжет или нет – ее дело. Главное, чтобы Культ до нее не добрался. А если завтрашняя облава на них пройдет удачно, то преследователей у всех нас поубавится.

– Рада застала их за запретными чарами, а от свидетелей этого всегда избавляются, – изложила я заранее придуманную нами версию. – Она сумела спрятаться, но адепты могли ее там отыскать.

– Почему тогда не пойти к стражам и не попросить защиты? – Герман испытующе приподнял бровь. – Раз дело касается Культа, тайная служба живо подключилась бы. Логичнее было обращаться к ним.

Ну-ну. Северин бы в Раду хваткой волкодава вцепился и выяснил все от и до. Нам оно не надо!

– А ты пришла ко мне, – произнесло его высочество одновременно и довольно, и задумчиво. – Очевидно, стражи и тайная служба твоей сестре противопоказаны. Кто она такая?

– Давай я не буду тебе врать, а ты не будешь задавать неудобные вопросы. У тебя тоже есть то, о чем другим знать не стоит, – намек в сказанных с нажимом словах сквозил отчетливо, – об истинной причине гибели невесты, например.

– Прелесть, это что, угрозы?

– Напоминание.

– На память не жалуюсь. Спрашивал для того, чтобы понять, кем ее на новом месте устраивать. Допытываться не собирался.

Под его обиженным взглядом я стушевалась. Дала маху! Угрожать не было верной тактикой, скорее стоило что-нибудь ласково промурлыкать. А теперь Герман может и в замшелую деревню Раду отправить коров доить, чисто в отместку. И вообще, чувство меня обуяло какое-то совершенно нерациональное, скребущее изнутри. Совсем не та досада, которую испытываешь исключительно от сделанной ошибки.

– Не волнуйся, найду ей хорошее место, кем бы она ни была. – Он убрал ноги со стола и сел в кресле ровно, словно на троне. – Просто потому что.

– Спасибо, – пробормотала я и, сама от себя того не ожидая, сказала: – Рада, она… стала свидетелем запретной магии адептов во время облавы в «Гадкой выдре». Не спрашивай ее об этом, иначе удерет и не разыщем никогда.

– Опа… – Герман присвистнул, ведь был в курсе, что это за трактир. Сам от его посетителей однажды знатно огреб. – Интересная у меня соседка, оказывается!

На его лице застыло воодушевленное выражение. Он что, рад? Ну да, позабыла я, что у него с головой беда.

– У меня неожиданный вопрос, – и не задать его я не могла. – Ты бывал в хранилище с реликвиями? Рассматривал их?

– Бывал, но ничего не рассматривал. – Он зевнул, то ли из-за бессонной ночи, то ли от воспоминаний о визитах туда. – Что там может быть интересного?

Конечно, не кабак.

– То есть похищенное на днях свадебное ожерелье Смилы ты не видел?

– Нет. Твои неожиданные вопросы звучат так, словно мне следовало его увидеть.

– Возможно.

– Заинтриговала. Здесь где-то должен быть справочник экспонатов с картинками.

Картинка – это замечательно. Звать Раду и просить показать оригинал было бы чересчур!

Герман встал, прошел к шкафу с фолиантами. Перебирал их целую вечность, вытащил один и вернулся за стол. Раскрыл, принявшись листать. На первых же страницах запестрели зарисовки из главного зала, дойдя до искомой, он отпрянул – прежде, чем успел бы прочесть подпись под ней.

– Похоже?.. – спросила я, хотя по его реакции и так было понятно.

– Весьма, – глухо выдавил Герман. Взял себя в руки и присмотрелся к рисунку, в малейших деталях изображающему ожерелье. – Но это не то, которое тогда выкопали. Отличий хватает. Тут пластины на большем расстоянии друг от друга и загогулины чуть другие.

– Уверен?

– Я их помню как наяву, – его передернуло, – до сих пор в кошмарах снятся. Дарина… Что означает это сходство?

Что я не ошиблась в предположениях!

Реликвия, проклявшая их в детстве, и та, которую выкрала Рада, во многом идентичны. Вероятно, и предназначение имели общее. С той разницей, что одна сберегла древние чары, а другая давно пустая – сохранился только когда-то вложенный контур, который очень сложно заметить. Не увидь я амулет Ивы, вовек бы не признала в ожерелье остатки заложенного магического узора, и уж тем более не догадалась бы, что он заточен под одновременное использование светлой и темной энергии. Другие маги не смогли бы понять его истинное назначение, потому оно везде фигурирует просто как историческая реликвия.

– Ожерелье Смилы в прошлом не было лишь украшением, – озвучила я свою теорию. – По крайней мере, до того, как попало к ней. Собственно, а как оно к ней попало?

– Тут написано, – Герман бегло пробежался по строчкам под рисунком, – что ожерелье – подарок первого императора Иоана на свадьбу, самое ценное, что хранилось в западном королевстве, которым он в те времена правил.

– Тоже где-то там отрыли, наверное. И решили: негоже добру пропадать.

– Экономно! Почему нам такое же бесполезное не попалось?.. – Он в сердцах захлопнул справочник. – Хотя ожерелье не совсем бесполезное, раз на него позарились.

Культ позарился, причем именно сейчас. Одномоментно с покушением на младшего принца, который контактировал с аналогичной реликвией. А сделавшую то же самое Анелию, наоборот, пытались вылечить. Не понимаю здесь логики и связи!

– Ладно ты не видел ожерелье, но как же другие маги с пляжных раскопок? – задумалась я. – Неужели им сходство с находкой в глаза не бросилось?

– Ее толком никто не разглядывал, испугались. Юстин сразу унес и спрятал.

– Он архимаг, хранитель библиотеки, обожающий древности и историю. Не мог не знать! И как вышло, что его не наказали за случившееся с императорскими детьми?

– Наказали, обязав возглавить отряд магов, изучающих ту штуку. Чуть не убился несколько раз, препарируя древнюю магию, чудом откачали, а кое-кого из его подчиненных – нет. Юстин не жалел ни их, ни себя, за самоотверженность и оставили на прежней должности. Потом эксперименты свернули, как слишком опасные, и не с точки зрения опасности для жизни исследователей.

Герман махнул рукой. Понятно. Надзор, мощная, априори запретная магия. Но непонятно, что именно возмущает его высочество. Что правила важнее жизней магов, которые тоже люди, или что исключения даже ради императора не сделали? Если второе, то идея сестры с ритуальным жертвоприношением ему могла бы и по нраву прийтись!

– Насчет замеченного кем-то сходства между реликвиями… – Он откинулся на спинку кресла и смерил меня насмешливым взглядом. – Кому нужен скандал? Ожерелье глубоко почитаемой избранной Смилы – и выглядит точь-в-точь как древнее зло! Представь, что началось бы. Такой удар по репутации правящей семьи. Нет, если и заметили, то решили делать вид, что ничего такого нет, и не гневить императора.