Если бы Софья не была так безрассудна, то увидела бы скользнувшую мимо беседки тень. Но ее вселенная сосредоточилась на самом естественном, извечном танце влюбленных мужчины и женщины, когда все остальное теряло значение.

– Это снова была ошибка! Мы не можем так рисковать! – Дмитрий заговорил первым, когда они смогли оторваться друг от друга. Приведя себя в порядок, теперь они просто сидели, держась за руки. – Илья скор на расправу! Я не могу так рисковать тобой!

– Мне все равно! Пусть будет что будет! Я не смогу жить без тебя! Эти недели показались мне тысячелетиями в аду! – Софья поцеловала его в губы и умоляюще посмотрела в глаза. – Обещай, что когда твой брат будет уезжать, ты станешь приходить ко мне! Иначе я сама на себя наложу руки! Поверь!

– Верю. Обещаю! Мне самому теперь без тебя свет не мил! Я приду. Обязательно! А может, украду как-нибудь тебя и отвезу в столицу!

– И мы будем танцевать на балу?

– Конечно! В императорском дворце!

Софья в восторге посмотрела на него. Значит, папенька не ошибся! Все будет так, как он и предсказывал! Вот же он, ее суженый!

– Я люблю, люблю, люблю тебя! – Она сжала его в объятиях, Дмитрий ответил ей поцелуем и поднялся.

– И я тебя люблю! Но надо быть осторожными! Нас никто не должен видеть! Ради твоей безопасности, милая!

– Мне надо уходить? – Софья тоже встала, растерянно глядя, как счастье, светившее над ней огромной звездой, в мгновение погасло.

– Давай сначала из усадьбы уйду я, а потом ты сможешь вернуться в дом, когда пожелаешь.

– Хорошо, Митенька! Я буду тут. Иди, – согласилась безропотно Софья, с жадностью глядя, как он уходит. – Иди… – повторила она, когда тот повернул к калитке.

Она просидела долго в той беседке, вспоминая бесконечные мгновения счастья. Теперь беседка эта станет ее потаенным раем, куда она будет приходить, чтобы снова призвать призрак счастья.

Дмитрий давно ушел, но Софья не хотела возвращаться в дом, похожий на лабиринт чудовища, о котором читал ей папенька. Она осталась бы тут навечно, если бы не опустивший завесу вечер и поднявшийся ледяной ветер, пробиравший теперь до костей. Наконец, он сделал свое дело, заставив беглянку подняться и, трясясь как осиновый лист, заспешить к дому.

На ее счастье, дом как будто вымер. В нем царили тишина и темнота, разбавленная едва видными огоньками настенных керосиновых ламп, вот только Софье в таком доме было не в пример спокойнее и безопаснее. Держась за перила, она стала подниматься на второй этаж к своей спальне. Эту комнату она считала едва ли не единственным своим убежищем, потому что даже жестокий муж не удостаивал ее здесь своим присутствием, посылая за ней служанку.

Скинув туфли, Софья, не раздеваясь, забралась под одеяло с головой и, согревшись, не заметила, как уснула.

Разбудили ее голоса. Она похолодела, узнав раскатистый баритон мужа, и ей страстно, как в детстве, захотелось спрятаться под кровать. Наконец, пересилив себя, она все же вышла в коридор и посмотрела вниз сквозь перила. Илья возвышался прямо в центре холла, а рядом с ним стояла молоденькая девушка-служанка и что-то тихо и быстро ему говорила. Он же в ответ рокотал, посылая ей на голову проклятия.

Интересно, в чем она так провинилась?

Софья так захотела узнать, о чем они говорят, что подалась вперед, ближе к перилам, но как на грех опрокинула стульчик, стоявший рядом, и затаила дыхание, мечтая, чтобы в этом густом полумраке ее не заметили. Вот только Илья Николаевич явно был из породы волков. Вскинув голову на шум, он, казалось, посмотрел прямо на нее и, что-то прорычав, стремительно ринулся вверх по лестнице.

Охнув, Софья бросилась в комнату и трясущимися руками закрыла дверь на щеколду. Минуту ничего не происходило, затем двери содрогнулись. Илья с рычанием снова ударил как тараном.

– Открой!

Софья превратилась в статую, в ужасе глядя на дверь.

– Открой немедленно!

Неужели их кто-то видел? Кто? Может, эта чернавка, которая только что ему что-то рассказывала? Не оправдывалась, а… докладывала! Значит, он только что вернулся!

А сколько сейчас времени?

И тут, словно в ответ на ее вопрос, в доме стали бить часы.

Раз, два, три, четыре… И точно на каждый удар часов – удар в дверь!

Пять, шесть, семь, восемь… И вновь удары, рычание и крик:

– Софья, открой! Немедленно!

И вдруг наступила тишина.

Часы пробили ровно полночь и замолчали, оставив ветру развеять по коридорам эти густые звуки.

Софья на миг решила, что оглохла.

Полночь! Ну, конечно! Ее муж верно оборотень! Вон он как неистово стучался в дверь, рычал и выл – Соооофьяааа! Аж оторопь брала! И все стихло, как по волшебству…

Она даже попыталась успокоиться. Наверняка больше ничего уже не будет! Илья в ее спальню не попадет, а может, одумался! Ушел, чтобы не позориться перед прислугой!

Но тут раздался сильнейший удар, за которым послышался «кракх», и муж, выбив дверь и сломав косяк, все же оказался в спальне, наполнив комнату запахом стойкого перегара.

– Ах ты, шалава! Девка базарная! Я тебя из грязи вытащил, а ты?! С Димкой?! – Он навис над ней, словно решая, уничтожить немедля или помучить.

– Что вы, Илья, говорите такое! Я вас не понимаю! – Софья, как маленький волчонок, зажатый в угол, смело подняла на него взгляд. Вроде бы испуганный зверек, а присмотреться, готовый на все! – Я, конечно, видела Дмитрия сегодня в саду, но мы лишь поприветствовали друг друга и разошлись! Он мне никто, поверьте! Я его почти и не знаю! Я вас ждала!

– С поднятой юбкой и спущенными панталонами?! Не лги мне! Я за тобой специально приставил Машку смотреть! И как только приехал, она мне тут же и доложила! Ах ты, шалава подзаборная! Графиня, а все туда же! – Он по-прежнему нависал над ней, но не трогал, и Софья осмелела.

– А вы не подумали, что она наговаривает на меня?! Может, ей Дмитрий по нраву, поэтому и сказала вам того, чего и не было! Разве б могла я вам изменить?

– Вот я и не знаю… Да только Машка не будет придумывать. Знает, что я на руку скор за клевету и обман! Да еще отметину вижу на твоей шее от страстных губ!

– Да вы же на днях и оставили!

– Четыре дня назад? Да за столько любой синяк сойдет! Ты ври, да не завирайся! След свежий! Понятно теперь, почему ты со мной холодна! Брата моего пользуешь? Да он же бабник! Еще, поди, в родительском доме тебя завалил?

– А вот это уже вас не касается! – Почувствовав бесшабашную ярость, Софья вскочила, но Илья Николаевич, словно того и ждал и с оттяжкой, сильно и зло ударил ее по щеке. Да так, что она отлетела в угол кровати. Почувствовав сперва резкую боль, а затем что-то горячее, потекшее из носа, Софья перекатилась на подушки и уставилась на медвежью фигуру мужа, понимая, что теперь путь только один. Убить его и освободиться! Если, конечно, он не решится на смертоубийство раньше…