– Искупаться – пожалуй, но вместе с вами!

Он встал перед ней и подал ей обе руки, помогая спуститься к пруду, а затем и вовсе обнял, приблизив свое лицо к ее лицу.

– Что это значит, сударь?… – Софья уперлась руками ему в грудь. – Почему вы думаете, что со мной можно так бесцеремонно шутить? Наверное, наслушались сплетен обо мне?

– Какая гордая невинность! – усмехнулся он, разжимая объятия. – Но давайте не будем ломать эту комедию, ведь здесь нет вашего жениха.

– А при чем здесь мой жених? – вспыхнула Софья.

– Действительно, ни при чем. Вы нравитесь мне, я нравлюсь вам, а жених ваш совершенно ни при чем.

– Да что вы себе позволяете?! – топнула ногой Софья. – Думаете, если вы граф, а я…

– Мне все равно, кто вы! Будь вы даже дочерью герцогини, я вел бы себя нисколько не иначе. Поймите же: я человек военный, сегодня здесь, а завтра уже скачу в другие края и, может быть, – навстречу гибели. Разве у меня есть время для ухаживаний и церемоний? Поэтому я и говорю вам вот так, с ходу, что вы мне нравитесь. По-вашему, я поступаю дурно?

Его глаза неотрывно глядели ей в лицо. Сейчас, в тени прибрежной ивы, они казались темными, как глубокий омут. В них была и усмешка, и откровенный мужской интерес, и еще что-то, пугавшее ее.

– Знаете ли, сударь… я не верю, что вы точно так же говорили бы с любой другой девушкой! – вскинув голову и отводя взгляд в сторону, заявила Софья. – Нет, вы так себя ведете именно потому, что не считаете меня не только равной себе, но и сколько-нибудь достойной уважения. Конечно, после того, как ваши друзья вам наплели, что я незаконная дочь старого барина и холопки…

– А вы хотите сказать, что это не так? – вопрос прозвучал иронично.

– И так, и не так. К счастью, есть люди, для которых главное – не происхождение, а личные достоинства.

– А может, я тоже один из таких людей?

– Вы – нет, судя по вашему поведению. Хоть вы и образованный аристократ, но, видно, не усвоили новых идей.

– Да? – рассмеялся Призванов. – А кто вас этим новым идеям обучил?

– Они витают в воздухе! Дойдут и сюда! Тогда даже у самых простых людей будет право на уважение!

– Уж не наполеоновские ли законы вы имеете в виду? Наслушались, что он не смотрит на происхождение? Что у него капрал и муж прачки Лефевр стал маршалом, а сын трактирщика Мюрат – неаполитанским королем?

– Может, благодаря этим законам Наполеон и стал велик, – пробормотала Софья, опустив глаза.

– Велик? Какое величие вы имеете в виду? Хм, у нас многие готовы смотреть на него снизу вверх, хоть он и ростом мал. А велик и могуч он за счет своих солдат, которых толпами посылает проливать свою и чужую кровь за его величие. Однако я вовсе не хочу говорить с вами о политике, прелестная Софи. Я просто наслаждаюсь вашим обществом, пока это возможно, пока к вам не приехал жених, а меня не позвала в поход боевая труба.

Софья нахмурилась, не желая верить его двусмысленным комплиментам, и сухо ответила:

– Наверное, вы решили, что и я в восторге от вашего общества, а это не так.

– Да? А мне все-таки кажется, я тоже вам нравлюсь, но вы не хотите в этом признаться, потому что боитесь потерять своего жениха.

– Просто я люблю Юрия, а другие мужчины мне неинтересны! – с вызовом заявила Софья. – А вы, наверное, считаете себя настолько неотразимым, что никакая женщина перед вами не устоит?

– Нет, я понимаю, что моя персона совсем не в вашем вкусе. Вам нравятся юноши, цитирующие «Бедную Лизу» и «Новую Элоизу».

– Откуда вы знаете, что… – Софья тут же осеклась, не договорив, что именно эти книги любил приводить в пример Горецкий.

– Откуда я знаю характер вашего жениха? Да тут и знать не надо, достаточно иметь простой жизненный опыт и хоть немного разбираться в людях.

Смысл этих слов показался Софье в чем-то обидным: похоже, Призванов намекал, будто лишь чувствительно-восторженные юноши могут всерьез предложить свою руку и сердце таким, как она.

Девушка хотела было что-то возразить, но вдруг услышала неподалеку женский голос, затянувший песню, и тут же встрепенулась, узнав по этому голосу свою недоброжелательницу Варьку. Понимая, сколько всего может наболтать такая свидетельница, увидев барышню наедине с красивым гусаром, Софья скороговоркой пробормотала:

– Ну, мне уже некогда с вами беседовать. Пруд я вам показала, обратную дорогу вы и сами найдете.

И, подобрав юбки, Софья стремительно унеслась прочь, не оставляя Призванову возможности ее удержать. Впрочем, он и не делал такой попытки.

Через несколько шагов она чуть не наткнулась на Варьку, бродившую по роще с лукошком в руках.

– Ох, барышня, как вы меня испугали, так выскочили неожиданно, – нараспев произнесла служанка, уставившись на Софью любопытным взглядом.

Не удостаивая Варьку ответом, Софья пошла прочь. Возле дома она оказалась почти одновременно с Домной Гавриловной и Цинбаловым и услышала, как тетушка спрашивала молодого человека:

– А что же, этот ваш знакомец, Призванов, сегодня в город возвращается?

– Нет, он обещал денька два погостить в нашем имении.

Девушке показалось, что в вопросе Домны Гавриловны прозвучал не праздный интерес. Вполне возможно, почтенная дама сейчас колебалась: передать ли через Призванова ответное письмо сестре или продолжать свое упорное многолетнее молчание.

Софья больше не появилась перед гостями, но из окна увидела, что они скоро уехали из усадьбы, провожаемые любопытными взглядами дворовых девушек. Ясно было, что интерес женской половины слуг вызвал отнюдь не Цинбалов, которого они видели уже не раз, а его примечательный спутник. Софья неохотно призналась себе, что и на нее Призванов произвел определенное, хотя и не лучшее, впечатление.

«Самонадеянный фат! – мысленно утвердила она ему приговор. – Чем он отличается от Заборского? Разве что внешностью и графским титулом. Но я показала, что умею вести себя достойно. По крайней мере не дала ему повода считать меня легкой добычей».

Думая так, Софья не подозревала, что Призванов посчитал ее просто ловкой притворщицей, изображающей из себя образчик гордой невинности.

Письмо Ольги Гавриловны еще некоторое время оставалось лежать на кресле, потом Домна Гавриловна как-то незаметно его забрала и унесла в свою комнату.

Теперь, после визита Призванова и столь явного волнения тетушки, вызванного напоминанием о сестре, Софья уже не могла удержаться от любопытства и пошла с расспросами к Евгении, которая, будучи много лет приближена к Домне Гавриловне, не могла, конечно, не знать о причинах роковой ссоры.

Эжени была слишком предана своей хозяйке, чтобы сразу поддаться на уговоры, но, в конце концов, ей тоже чисто по-женски стало интересно обсудить давнюю историю, и она поведала девушке все, что знала: